Я стояла у окна и наблюдала, как Дима поднимается по дорожке к дому, неся в руке пакет из магазина — наверняка с «сувенирами из Казани».
На часах было ровно семь вечера. Он пришёл минута в минуту, как и планировал вчера с мамой.
Начало этой истории читайте в первой части.
— Катюш, он идёт! — радостно воскликнула Мария Ивановна, выглядывая в окно. — Мой сыночек вернулся!
Она заранее приехала ко мне, чтобы вместе встретить Диму. Полчаса рассказывала, как волновалась, как плохо спала, пока он был в командировке. Я кивала и улыбалась, про себя удивляясь её актёрским способностям.
— Иду открывать, — сказала я, направляясь к двери.
— А я пока чай поставлю, — суетливо добавила свекровь. — Он же с дороги, усталый.
Дима поднимался по лестнице, и я слышала его шаги. Обычные, размеренные шаги человека, который возвращается домой после обычного рабочего дня, а не после трёхдневной командировки.
— Привет, любимая! — он обнял меня и поцеловал в щёку. — Как же я соскучился!
— И я по тебе скучала, — ответила я, изучая его лицо. — Как съездил?
— Устал очень. Переговоры тяжёлые были. Но зато всё удачно закончилось.
— Димочка! — из кухни выбежала Мария Ивановна. — Сынок мой дорогой! Как же я волновалась!
Она прижала его к груди, как будто он вернулся с войны, а не из соседнего района.
— Мам, не переживай так, — улыбнулся он. — Всё же хорошо.
— А как там погода была? — спросила она. — По телевизору показывали, что дожди.
— Да, дождливо, — кивнул Дима. — Хорошо, что дома теплее.
Я молча слушала их диалог, мысленно аплодируя. Какая слаженная игра! Мария Ивановна даже погоду в Казани изучила, чтобы вопросы правдоподобнее звучали.
— А что привёз? — спросила я, кивнув на пакет.
— О, да! — он полез в сумку. — Вот, мёд местный. Говорят, очень полезный.
— Спасибо, дорогой, — я взяла банку и прочитала этикетку. — «Пасека Михайлова, Московская область». Интересно, что казанский мёд в Подмосковье делают.
Дима замер, глядя на этикетку.
— Да, наверное, транспортная компания перепутала, — быстро сказал он. — Или это филиал какой-то.
— Филиал пасеки? — переспросила я с невинным видом. — Забавно.
Мария Ивановна поспешно вмешалась:
— Ой, да какая разница, откуда мёд! Главное, что с любовью привёз. Димочка, садись за стол, я борщ разогрею.
— Не нужно, мам, — замахал руками сын. — Я в дороге поел.
— В дороге! — возмутилась она. — Что за еда в поезде? Давай нормально покормлю.
Пока свекровь суетилась на кухне, я села напротив мужа.
— Расскажи, как дела, — попросила я. — Что за переговоры были?
— Обычные, — он избегал смотреть в глаза. — По поставкам оборудования.
— А с кем встречался?
— С местными представителями. Ты их не знаешь.
— А как их зовут? Может, запомню.
— Катя, зачем тебе это? — нахмурился Дима. — Я устал, не хочется о работе говорить.
— Конечно, прости. А в какой гостинице жил?
— В... "Волге". Да, в "Волге".
Я кивнула, мысленно запоминая детали его легенды.
— А номер какой был?
— Катюша, — встрял голос Марии Ивановны из кухни, — не мучай мужчину расспросами! Человек с дороги.
— Да ладно, мам, — натянуто улыбнулся Дима. — Катя просто интересуется.
— Интересуюсь, — подтвердила я. — Хочу знать, как муж живёт в командировках.
— Да как обычно живут. Работа, гостиница, работа, гостиница.
— Скучно, наверное.
— Очень скучно. Всё время о доме думал, о тебе.
Он взял мою руку и погладил пальцы. Такой нежный, заботливый. И врёт при этом не моргнув глазом.
— Димочка, — Мария Ивановна поставила на стол тарелку с борщом, — ешь, пока горячий.
— Спасибо, мам. Ты всегда так заботишься.
— А кто же ещё о тебе позаботится? — она погладила его по голове. — Катя работает много, некогда ей.
— Мам, при чём тут это? — смутился он.
— Ни при чём, сынок. Просто констатирую факт.
Я слушала их диалог и поражалась тому, как естественно они врут. Словно репетировали этот спектакль месяцами.
— Кстати, — сказала я как бы невзначад, — мне сегодня Лена звонила. Помнишь мою подругу?
— Ну, помню, — настороженно ответил Дима.
— Она говорит, что вчера тебя у "Ашана" видела. Около пяти вечера.
Повисла тишина. Дима побледнел, Мария Ивановна замерла с половником в руке.
— Это не я был, — наконец сказал он. — Я же в Казани был.
— Я ей так и сказала, — кивнула я. — Но она клялась, что это ты. Даже куртку твою описала — ту, серую, в которой ты сейчас пришёл.
— Много людей в серых куртках ходит, — пробормотал он.
— Много, — согласилась я. — И она может ошибаться, конечно. Хотя знает тебя пять лет.
— Катюша, — вмешалась Мария Ивановна, — зачем эти разговоры? Дима в командировке был, у него билеты есть.
— Есть, — поспешно подтвердил он. — Хочешь, покажу?
— Конечно, покажи, — попросила я с улыбкой.
Он порылся в кармане и достал мятый билет.
— Вот, смотри. Москва — Казань, позавчера.
Я взяла билет и внимательно изучила.
— Странно, — сказала я задумчиво.
— Что странно? — насторожился Дима.
— А то, что это билет на автобус, а ты говорил, что ехал на поезде.
Опять тишина. На этот раз ещё более тяжёлая.
— Я... я хотел сказать на автобусе, — запнулся он. — Просто устал, перепутал.
— Понятно, — кивнула я. — А это что за телефон?
Я показала на экран его мобильного, который лежал на столе. На нём светилось уведомление: "Мама: Спасибо за вчерашний вечер. Было так хорошо провести время вместе."
Дима схватил телефон и быстро стёр сообщение.
— Это... это мама писала про позавчерашний вечер. Перед командировкой.
— Но сообщение пришло час назад, — заметила я. — Смотри, время написано.
— Может, с задержкой пришло, — слабо сказал он.
— Может быть, — согласилась я. — Связь иногда глючит.
Мария Ивановна сидела красная как рак и виновато смотрела в тарелку.
— Знаешь, Дима, — сказала я спокойно, — я вчера сама к твоей маме ездила.
— Зачем? — он побледнел ещё больше.
— Хотела сюрприз сделать. Помочь ей приготовиться к твоему приезду.
— И что... что она сказала?
— А ничего особенного. Мы чай пили, разговаривали. Правда, Мария Ивановна?
Свекровь кивнула, не поднимая глаз.
— О чём разговаривали? — еле слышно спросил Дима.
— О разном. О тебе, например. О том, как ты в командировке скучаешь.
— Да, скучаю очень, — быстро подхватил он.
— И о том, как ты любишь мамин борщ.
— Люблю.
— И о том, как планируешь отпуск в Сочи. Без меня.
Дима уронил ложку. Она звякнула о край тарелки и упала на пол.
— Я не планирую никакой отпуск, — прошептал он.
— Планируешь, — спокойно сказала я. — Две недели в июле. И мне собираешься сказать, что отпуска в этом году не будет.
— Катя, я могу объяснить...
— Объясняй.
Он молчал, открывая и закрывая рот, как рыба на суше.
— Мне одиноко, — вдруг сказала Мария Ивановна. — Понимаешь, Катенька? Мне не с кем поговорить, не о ком заботиться.
— Поэтому вы придумали командировки?
— Да. Чтобы Дима мог навещать меня, не расстраивая тебя.
— Не расстраивая? — я рассмеялась. — Мария Ивановна, а почему вы решили, что меня расстроит, если Дима будет вас навещать?
— Потому что... потому что ты всегда недовольна, когда он у меня бывает.
— Когда я была недовольна?
— Ну... в общем недовольна. Лицо кислое делаешь.
— Может, я делаю кислое лицо не от того, что он у вас бывает, а от того, что вы обсуждаете меня за моей спиной?
Они переглянулись.
— Мы не обсуждаем, — попытался соврать Дима.
— Обсуждаете. И очень подробно. Про то, что я скучная, невоспитанная и чужая.
— Откуда ты это знаешь? — выдохнул Дима.
— А вчера я пришла раньше. И всё слышала.
Он опустил голову на руки.
— Катя, прости меня. Мы не хотели тебя обидеть.
— Не хотели обидеть, но обсуждали мои недостатки полтора часа, — я встала из-за стола. — И планировали, как лучше меня обманывать.
— Мы просто... мне действительно одиноко, — заплакала Мария Ивановна. — И я не хочу вас ссорить.
— Так не ссорьтесь! — воскликнула я. — Дима, какая проблема сказать: "Катя, мама соскучилась, поеду к ней на пару дней"? Какая проблема предложить: "Давай вместе к маме съездим"?
— Ты бы согласилась?
— А ты пробовал спрашивать?
Он молчал.
— Не пробовал, — продолжила я. — Вы сразу решили, что я злая эгоистка, которая не даёт мужу видеться с матерью.
— Мы так не думали...
— Думали. И не только думали, но и говорили об этом вслух.
Я подошла к окну и посмотрела на дождливую улицу.
— Знаешь, что больше всего обидно? — сказала я, не оборачиваясь. — Не то, что вы меня обманывали. А то, что даже не попытались поговорить со мной честно.
— Катюша, — Мария Ивановна подошла ко мне, — прости старую дуру. Я просто боялась...
— Чего боялись?
— Что ты запретишь Диме ко мне ездить.
— С чего вы взяли, что я буду запрещать?
— Ну... жёны обычно ревнуют к свекровям.
— Я к вам не ревную, — устало сказала я. — Я расстраиваюсь, когда вы при мне говорите, что мои пироги невкусные, что я неправильно стираю Димины рубашки, что вообще плохая жена.
— Я так не говорила!
— Говорили. И не только при мне, но и без меня, как выяснилось.
Дима поднял голову.
— Катя, что теперь будет? — спросил он тихо.
— А что ты хочешь, чтобы было?
— Хочу, чтобы ты меня простила.
— Хорошо, прощаю.
— Правда? — он оживился.
— Правда. Но с условиями.
— Какими?
— Первое: никакой лжи. Вообще. Хочешь к маме — говоришь прямо.
— Согласен.
— Второе: никаких обсуждений меня за моей спиной. Есть претензии — высказывайте в лицо.
— Согласен, — кивнула Мария Ивановна.
— Третье: я тоже буду приезжать к вашей маме. И мы попробуем нормально общаться.
— А я хочу? — неожиданно спросила свекровь.
— А вы попробуйте, — улыбнулась я. — Может, вам понравится.
— Сомневаюсь.
— Мария Ивановна, а вы знаете, что я умею делать лучше всего?
— Что?
— Пельмени. Домашние, с нуля. Моя бабушка научила.
Глаза свекрови заинтересованно блеснули.
— Правда?
— Правда. И я могу вас научить. Если захотите.
— А ты... ты правда хочешь со мной общаться? — недоверчиво спросила она.
— Хочу попробовать. Вы же мама моего мужа. И я не монстр, который хочет разлучить сына с матерью.
Мария Ивановна вытерла глаза платком.
— Катенька, а может, ты покажешь мне эти пельмени?
— Покажу. В выходные приезжайте.
— А можно завтра?
Я засмеялась.
— Можно завтра.
Дима встал и обнял меня.
— Прости меня, дурака. Я думал, что проще соврать, чем объяснить.
— А оказалось наоборот, — заметила я. — Теперь объяснений нужно в разы больше.
— Больше никогда не буду врать.
— А я не буду строить из себя злую свекровь, — добавила Мария Ивановна. — Хотя получается у меня это хорошо, как оказалось.
— Очень хорошо, — согласилась я. — Актёрские курсы не пробовали?
Мы все засмеялись.
— А знаете что, — сказала я, — давайте всё-таки в Сочи поедем. Все вместе.
— Правда? — удивился Дима.
— Правда. Только в августе. А в июле вы с мамой можете съездить вдвоём, если хотите. Официально, без командировок.
— А ты не обидишься?
— Не обижусь. У каждого должно быть время для семьи. И у меня, кстати, тоже.
— А какая у тебя семья, кроме нас? — спросила Мария Ивановна.
— Подруги. Они тоже семья, в каком-то смысле.
— Это правда, — согласилась она. — Я просто не подумала.
Вечером, когда Мария Ивановна ушла домой, а мы остались вдвоём, Дима спросил:
— Катя, а ты правда всё простила?
— Простила, — кивнула я. — Но запомнила.
— Это угроза?
— Это факт. В следующий раз, когда тебе покажется, что проще соврать, вспомни сегодняшний день.
— Вспомню, — пообещал он. — А ты скажи честно — я правда такой маменькин сынок?
— Немножко, — признала я. — Но это лечится.
— Как?
— Общением. Не с мамой за моей спиной, а со мной прямо в глаза. Попробуешь?
— Попробую, — он поцеловал меня в лоб. — А ты скажи — какие у тебя претензии ко мне?
— Сейчас?
— Сейчас.
— Ты мало помогаешь по дому. И деньги тратишь, не советуясь.
— Всё?
— Пока всё.
— А ко мне есть претензии? — спросила я.
— Есть, — честно признался он. — Ты иногда слишком резко говоришь. И работаешь очень много.
— Буду работать меньше, — пообещала я. — А ты будешь помогать больше.
— Договорились.
Мы обнялись, и я подумала, что иногда самые большие кризисы приводят к самым важным разговорам. И что правда, какой бы болезненной она ни была, всё равно лучше красивой лжи.