— Ну что, любимая, готова стать совладелицей лучшего ресторана в городе?
Артём обнял Ольгу со спины, уткнувшись носом в её макушку. От него пахло дорогим парфюмом и успехом. Таким успехом, который, казалось, можно было потрогать руками. Ольга доверчиво прижалась к мужу. Конечно, готова. Она всю жизнь ждала этого момента — когда они вдвоём, плечом к плечу, создадут что-то своё, настоящее. Что-то стоящее.
Деньги от продажи дедовской земли, приличная такая сумма, до сих пор жгли ей счёт в банке. Память о деде, о его трудах. Она долго не решалась их трогать, но Артём… он умел убеждать. Его глаза горели такой страстью, когда он расписывал их будущее. «Наш семейный бизнес, Оленька! — говорил он, — Наша опора. Ты только представь, как наши дети будут этим гордиться».
Дети. Больное место. За десять лет брака они так и не появились. Но сейчас, с перспективой общего дела, эта мечта казалась ближе, чем когда-либо.
— Партнёр мой, Светлана, уже все предварительные договоры подготовила. Она, понимаешь, в этом деле собаку съела, — продолжал ворковать Артём, аккуратно подсовывая ей папку с документами. — Нам с тобой только в банке завтра подписи поставить под кредитным договором. Ну, формальность. Основная сумма-то твоя. Наша.
Ольга кивнула, даже не вглядываясь в бумаги. Зачем? Она верила ему больше, чем себе. Верила безоговорочно. А эта Светлана… ну, партнёр так партнёр. Артём говорил, она одинокая, вся в работе. Как бы деловая хватка в чистом виде. Даже хорошо, что не какая-нибудь вертихвостка. Он и фото показывал — строгая дама в деловом костюме. Ничего особенного. Просто бизнес.
Он не сказал ей только одного. Что «партнёр» Светлана носит под сердцем его ребёнка. Что весь этот «семейный бизнес» был лишь хитроумным планом, как вытянуть из Ольги её наследство и построить новую, счастливую жизнь. С другой.
Банковский офис сверкал стеклом и хромом. Кондиционер приятно холодил кожу, но у Ольги от волнения всё равно вспотели ладони. Вот он, решающий момент. Кредитный менеджер, молодой парень в идеально выглаженной рубашке, раскладывал перед ними бумаги. Артём сидел рядом, ободряюще сжимая её руку.
— Ольга Петровна, простите, а у вас не найдётся копии свидетельства о праве на наследство? — вежливо спросил менеджер, перебирая документы. — Для нашего архива, чисто формальность.
— Ой, да, конечно, — спохватилась Ольга. — Кажется, я оставляла одну в машине, в бардачке. Я сейчас, одну минуту.
Она вышла из-за стола и направилась к выходу, оставив Артёма любезничать с клерком. На улице её обдало теплом. Быстро сбегав к машине и найдя нужную папку, она пошла обратно.
Именно в этот момент, проходя через просторный холл банка, она его и увидела. Артём стоял у банкоматов, спиной к ней. Он с кем-то разговаривал. С высокой, эффектной женщиной в облегающем платье, которое недвусмысленно подчёркивало её заметно округлившийся живот. Артём, видимо, решил, что Ольга ещё не скоро вернётся, и позволил себе расслабиться.
Ольга замерла за массивной колонной, сама не понимая, зачем прячется. Она не слышала слов. Но она видела. Видела, как рука её мужа, её Артёма, лежит на пояснице этой женщины. Не по-дружески, нет. Совсем не по-партнёрски. Это был интимный, собственнический жест. Потом он сказал что-то, отчего женщина рассмеялась, и его вторая рука легла на её живот. Осторожно, нежно, почти благоговейно. И тот взгляд, которым он смотрел на неё, на её живот… В этом взгляде было всё: нежность, забота, надежда. Отец. Так смотрит только отец.
Мир Ольги треснул. Он просто исчез. Растворился. Осталась только звенящая, ледяная пустота и эта картинка перед глазами: её муж, гладящий живот беременной любовницы.
Она не знала, сколько простояла за этой колонной. Наконец, она заставила себя сделать шаг. Потом ещё один. Она подошла к столу с таким лицом, что даже молодой клерк осёкся на полуслове. Артём уже сидел на своём месте, он обернулся и беззаботно улыбнулся ей. Фальшиво.
— Ну вот, всё в порядке, — сказал он. — Где поставить подпись?
Ольга молча положила копию на стол. Взяла ручку, которую ей протягивал менеджер. Артём облегчённо вздохнул. Ольга поднесла ручку к бумаге… и с силой перечеркнула весь лист жирной, уродливой линией. А потом ещё раз. И ещё.
— Я отказываюсь, — её голос прозвучал на удивление твёрдо и громко в стерильной тишине банка. — Сделки не будет.
Она встала, молча взяла свою сумку и, не удостоив мужа больше ни единым взглядом, пошла к выходу. Спину она держала так прямо, будто проглотила аршин. Только в звенящих ушах билась одна-единственная мысль: «Бежать. Просто бежать».
Первым делом она позвонила подруге Даше. Слёз не было, только какой-то сухой, душащий спазм в горле. «Даш, можно я у тебя поживу? Ненадолго». Даша вопросов не задавала.
Вторым делом, уже сидя на Дашиной кухне и механически помешивая остывший чай, она вынула сим-карту из телефона и сломала её пополам. Всё. Она исчезла. Пропала.
Третьим и последним делом было зайти в онлайн-банк. Все деньги, до последней копейки, она перевела на новый, только что открытый счёт, о котором не знал никто. Счёт, к которому у Артёма не было доступа. Она обрубила все концы. Быстро и безжалостно. Словно хирург, отсекающий поражённую гангреной конечность.
Артём начал бить тревогу к вечеру. Сначала он просто злился. Думал, жена дуется, поистерит и вернётся. Ну, бывает. Но телефон Ольги был выключен. Дома её не было. У её матери — тоже. Он обзвонил всех их общих друзей. Никто ничего не знал.
Паника начала подступать, когда ему позвонили из банка и сообщили, что без подписи жены кредит невозможен. А следом позвонили арендодатели помещения под ресторан, требуя первый взнос, который он им клятвенно обещал сегодня же.
— Артём, что происходит? — Светлана смотрела на него своими огромными, полными слёз глазами. — Где деньги? Нам же нужно делать ремонт! Закупать оборудование!
— Успокойся, солнышко, всё под контролем, — врал он, а у самого холодело внутри. — Ольга просто… ну… у неё характер сложный. Перенервничала.
Но шли дни, а Ольга не появлялась. Артём понял, что попал в ловушку. В юридическую, мать её, ловушку. Он не мог начать бизнес, потому что деньги были у Ольги. Он не мог даже подать на развод, чтобы скорее узаконить отношения со Светланой, потому что для этого нужно было согласие и присутствие второго супруга. Или хотя бы её адрес для отправки повестки. А её не было. Она просто испарилась.
Его идеально продуманный план рассыпался, как карточный домик. Он был женат на призраке, который держал его за горло мёртвой хваткой.
Проблемы нарастали, как снежный ком. Деньги, которые Артём успел занять у знакомых «под стопроцентный проект», нужно было отдавать. С процентами. Вчерашние приятели, которые ещё недавно с завистью хлопали его по плечу, теперь смотрели с подозрением и отводили глаза. Репутация надёжного и перспективного бизнесмена таяла на глазах.
Дома его ждала вечно заплаканная Светлана. Её беременность становилась всё заметнее, а вместе с ней росли и её требования. Ей нужны были деньги на врачей, на анализы, на детские вещи. Она хотела уверенности в завтрашнем дне. А что он мог ей дать? Ничего.
— Артём, я не могу так больше! — кричала она. — Я думала, у тебя всё схвачено! Ты обещал мне ресторан, семью, стабильность! А что в итоге? Мы живём в твоей съёмной квартире, и у нас нет ни гроша!
Он пытался её успокоить, что-то обещал, но слова звучали неубедительно даже для него самого. Ольга переиграла его. Она нанесла удар на опережение, опустошив все счета и оставив его с носом. Он был в ярости. Как она могла? Тихая, домашняя, покладистая Оля. Откуда в ней взялось столько хладнокровия и жестокости?
Отчаяние толкало Светлану на радикальные меры. Раз он не может обеспечить ей будущее, она сама его себе обеспечит. Через суд.
Корпоратив в компании Артёма был в самом разгаре. Громкая музыка, смех, шампанское. Он пытался делать вид, что всё в порядке. Улыбался коллегам, отпускал шутки, хотя на душе скребли кошки. Внезапно музыка стихла, и в центре зала появился строгий мужчина в форме. Судебный пристав.
— Воронов Артём Геннадьевич? — громко спросил он.
Все взгляды обратились на Артёма. Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
— Вам повестка в суд, — пристав протянул ему официальный бланк. — Иск об установлении отцовства и взыскании алиментов. Распишитесь в получении.
Вокруг повисла мёртвая тишина. Было слышно лишь, как кто-то нервно хихикнул в углу. Десятки глаз смотрели на него с любопытством, злорадством и презрением. Это был конец. Публичное, унизительное клеймо. В этот момент он потерял не только репутацию. Он потерял остатки самоуважения.
Прошло полгода. Артём осунулся, похудел, в волосах появилась седина. Он потерял работу, влез в огромные долги и теперь перебивался случайными заработками. Суд признал его отцовство, и теперь с его скудных доходов удерживали алименты в пользу Светланы, которая родила сына и видела в Артёме лишь ходячий кошелёк, причём почти пустой.
И вот однажды в его серой, беспросветной жизни снова появилась Ольга.
Она сама позвонила ему и назначила встречу у здания суда. Когда он её увидел, он её не узнал. Перед ним стояла совершенно другая женщина. Спокойная, уверенная, стильно одетая. Никаких следов той забитой домохозяйки, какой она была раньше. От неё веяло силой и… счастьем.
— Привет, — сказала она ровным голосом. — Я подала на развод. Вот документы. Тебе нужно просто подписать.
Он молча взял бумаги. В графе «имущественные претензии» стоял прочерк.
— Дом остаётся мне, — пояснила она, видя его немой вопрос. — Это наследство, оно не делится. Деньги тоже. Это ведь были мои деньги, помнишь?
Он помнил. Ещё бы ему не помнить.
— Ты… где ты была всё это время? — выдавил он из себя.
— Путешествовала, — она легко улыбнулась. — Приводила мысли в порядок. Знаешь, это оказалось очень полезно. Понять, чего я действительно хочу от жизни.
Она подписала свои экземпляры, дождалась его корявой подписи и кивнула.
— Что ж, прощай, Артём.
Ольга развернулась и пошла прочь, в сторону залитой солнцем улицы. Она шла, не оборачиваясь, с гордо поднятой головой, и её силуэт излучал свободу.
А он так и остался стоять на серых ступенях суда. Раздавленный, униженный, потерянный. Без семьи, без бизнеса, без денег. С огромными долгами и алиментами на ребёнка, которого он никогда не хотел. Расплата настигла его. И она оказалась куда страшнее, чем он мог себе представить.