Когда свекровь решает, что твоё — это её.

История одной квартиры.

Ключ в замке повернулся неожиданно легко — словно дверь только и ждала моего возвращения. В квартире пахло жареной картошкой и какими-то незнакомыми духами. Я замерла на пороге, прислушиваясь. Из кухни доносились звуки работающего телевизора и звон посуды.

— Валентина Петровна? — позвала я, хотя и так знала ответ.

— Людочка! — голос свекрови прозвучал преувеличенно радостно. — Вернулась, голубушка? А я тут ужин готовлю. Сашенька с минуты на минуту должен прийти.

Я прошла на кухню, не снимая пальто. Валентина Петровна хозяйничала у плиты, переворачивая шипящие на сковородке котлеты. На столе уже были расставлены тарелки — три, включая детскую, с нарисованным зайчиком, для Кирюши. Мой трёхлетний сын сидел на табуретке и увлечённо водил машинкой по столу.

— Мама! — обрадовался он, заметив меня. — А бабушка лепёшки делает!

— Котлеты, лапушка, — поправила его свекровь, даже не обернувшись в мою сторону. — Вкусные, как ты любишь, с лучком.

Я глубоко вдохнула, пытаясь унять раздражение.

— Валентина Петровна, — сказала я как можно спокойнее, — мы же договаривались, что вы предупреждаете о своём приходе.

Свекровь наконец повернулась, вытирая руки о передник — мой передник с вышитыми васильками, который я хранила для особых случаев.

— Ой, Людочка, ну что ты как чужая? Я же помочь хотела. Знала, что ты с работы усталая придёшь, а тут и ужин готов, и с Кирюшей посидела. Я ему сказку новую прочитала, про колобка.

— Спасибо, конечно, но... — я запнулась, глядя на сына. Спорить при ребёнке не хотелось.

— Да ладно уж, — свекровь махнула рукой. — Сними пальто, руки помой. Сейчас будем ужинать.

Я подавила вздох. Всё повторялось снова и снова. Когда свекровь решает, что твоё — это её: история одной квартиры могла бы стать названием нашей семейной саги. Валентина Петровна имела ключи от нашей квартиры «на всякий случай», но этот «всякий случай» наступал с пугающей регулярностью — два-три раза в неделю я обнаруживала её у нас, готовящей, убирающей, перекладывающей вещи «поудобнее».

Александр, мой муж, не видел в этом проблемы. «Мама хочет помочь», — говорил он. — «Радоваться надо, что у нас такая заботливая бабушка». И я молчала, хотя внутри всё кипело от бессилия.

Я повесила пальто в прихожей и заметила незнакомую сумку на тумбочке. Сердце ёкнуло — неужели?..

— Валентина Петровна, — я вернулась на кухню, — вы что, с ночёвкой приехали?

— А что такого? — свекровь выложила котлеты на блюдо. — Кирюша просил, чтобы бабушка осталась сказку дочитать. Верно, золотце?

Сын радостно закивал. Я прикусила губу. Опять та же манипуляция — использовать ребёнка как щит, прикрываться его желаниями.

— Мы вроде не обсуждали ваш ночлег, — сказала я, стараясь говорить мягко. — У нас с Сашей были планы на вечер.

— Какие такие планы? — свекровь прищурилась. — Сын мой после работы только отдыхать хочет, а не по ресторанам ходить. Я его с детства знаю, лучше вас, молодых.

В этот момент хлопнула входная дверь — вернулся Александр. Он вошёл на кухню, на ходу развязывая галстук.

— О, мама! — обрадовался он. — Какой сюрприз! А я голодный как волк. Пахнет обалденно.

Валентина Петровна просияла.

— Сашенька, я твои любимые котлетки приготовила. С картошечкой, как ты любишь.

Муж поцеловал меня в щёку, взъерошил волосы сыну и сел за стол. Я смотрела на эту идиллическую картину и чувствовала себя абсолютно лишней. В собственном доме.

— Мама у нас останется? — спросил Александр между делом, накладывая себе салат.

— Да, я думала на диванчике в гостиной переночевать, — с готовностью отозвалась свекровь. — Чтобы утром Кирюшу в садик отвести. А то Людочке на работу рано.

Я поймала взгляд мужа — вопросительный, просящий. «Только не устраивай сцен», — говорил этот взгляд. И я снова промолчала. Как обычно.

Потом было долгое застолье с расспросами Валентины Петровны о работе сына, о его успехах, о планах. Я почти не участвовала в беседе — просто сидела, механически жуя котлету, которая почему-то казалась безвкусной.

После ужина я отправила Кирюшу умываться, а сама начала убирать со стола.

— Ты бы лучше с сыном позанималась, — заметила свекровь, забирая у меня тарелки. — А посуду я помою. Не привыкать.

— Я справлюсь, — сказала я, удерживая посуду в руках. — Это моя кухня, я знаю, где что лежит.

— Не знаю уж, где и что, — хмыкнула Валентина Петровна, — а только раковина у тебя вечно забитая. Я в прошлый раз еле прочистила. И плита вся в жире. Ты хоть иногда убираешься тут?

Александр, сидевший в углу с телефоном, поднял голову.

— Мам, Люда много работает. Не всегда успевает.

— А жена должна успевать, — отрезала свекровь. — Муж, ребёнок, дом — это главное. А работа — дело десятое.

Я стиснула зубы, чувствуя, как к горлу подступает ком обиды. Каждый раз одно и то же: тонкие намёки, что я плохая хозяйка, плохая мать, недостаточно забочусь о её сыне.

— Пойду Кирюше сказку почитаю, — сказала я, оставляя посуду в раковине.

Это был побег, и я не стыдилась его. Иногда нужно просто уйти, чтобы не сказать лишнего. Не разрушить хрупкий мир в семье. Я забрала сына из ванной, отвела в детскую и долго читала ему перед сном, растягивая каждую страницу, каждое слово. Лишь бы не возвращаться на кухню, где свекровь продолжала хозяйничать, а муж, как обычно, делал вид, что ничего не происходит.

Когда Кирюша наконец уснул, я вышла в коридор и услышала приглушённые голоса из гостиной.

— ...а кладовку вообще не разобрала, — говорила Валентина Петровна. — Я сегодня заглянула — там бардак настоящий. И обои в спальне пора менять, они уже выцвели все.

— Мам, у нас сейчас нет денег на ремонт, — ответил Александр. — Мы ипотеку платим, садик, кружки Кирюшины...

— Нет денег, потому что тратитесь неправильно, — перебила свекровь. — Людка твоя одежду покупает дорогущую, а толку? Я в твои годы за каждую копейку боролась, а у вас деньги как вода утекают.

Я замерла, прислушиваясь. Муж что-то пробормотал в ответ, но я не расслышала.

— И квартиру вы выбрали неудачно, — продолжала Валентина Петровна. — Я говорила тебе — возьми в нашем районе, рядом с метро. А вы забрались в эти джунгли, где ни школ нормальных, ни поликлиник.

— Зато рядом с парком, — возразил Александр. — Люде здесь нравится.

— Людка твоя многого не понимает, — отрезала свекровь. — Молодая ещё, глупая. А ты, Сашенька, на поводу идёшь. Эх, был бы жив твой отец...

Я не выдержала и вошла в гостину. Разговор оборвался, Валентина Петровна посмотрела на меня с плохо скрываемым раздражением.

— Кирюша уснул? — спросил Александр, избегая моего взгляда.

— Да, — я села в кресло. — Валентина Петровна, я слышала, вы недовольны нашей квартирой?

Свекровь слегка смутилась, но быстро взяла себя в руки.

— Я просто беспокоюсь о вас, о внуке. Район у вас неблагополучный, школа далеко. Да и квартира маловата для троих.

— Для четверых, — поправила я машинально.

— Каких ещё четверых? — не поняла свекровь.

Я взглянула на мужа. Мы планировали сообщить новость вместе, в выходные, за праздничным столом. Но сейчас момент показался подходящим.

— Я беременна, — сказала я просто. — Второй месяц.

Александр расплылся в счастливой улыбке:

— Люда, мы же хотели дождаться результатов всех анализов!

— Уже дождались, — я улыбнулась в ответ. — Всё хорошо, я звонила в клинику сегодня.

Валентина Петровна застыла с приоткрытым ртом.

— Второй ребёнок? А вы... подумали? У вас же денег нет, квартира маленькая, Кирюше только четыре годика...

— Три, — снова поправила я. — И мы всё обдумали, Валентина Петровна. Это наше решение.

— Ну разумеется, — свекровь поджала губы. — Вы взрослые люди, сами решаете. Только потом не жалуйтесь, что тесно живёте, что денег не хватает.

Александр нахмурился:

— Мам, ну что ты? Это же радостная новость. Ты скоро снова бабушкой станешь!

— Я и так бабушка, — отрезала Валентина Петровна. — И свои обязанности знаю. Потому и говорю — думать надо, прежде чем рожать.

Я почувствовала, как внутри поднимается волна злости. Не обиды, не раздражения, а настоящей, чистой злости. Даже такой момент она умудрилась испортить своим недовольством.

— Валентина Петровна, — сказала я, стараясь говорить спокойно, — это наша жизнь и наши дети. Мы счастливы, что у нас будет ещё один ребёнок. И будем очень признательны, если вы разделите нашу радость, а не будете читать нам нотации.

Свекровь открыла рот, чтобы возразить, но Александр неожиданно поддержал меня:

— Мама, Люда права. Мы не спрашиваем совета, мы делимся хорошей новостью. И ждём поздравлений, а не критики.

Валентина Петровна побледнела, потом покраснела. Она явно не привыкла, чтобы сын перечил ей, особенно при невестке.

— Что ж, поздравляю, — процедила она сквозь зубы. — Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Она встала и направилась к двери.

— Ты куда, мам? — растерялся Александр. — Уже поздно, оставайся, как договаривались.

— Нет уж, не буду мешать счастливой семье, — свекровь начала судорожно собирать свои вещи. — Вам сейчас, наверное, хочется побыть вдвоём, обсудить планы на будущее.

— Мама, не обижайся, — Александр попытался её обнять, но она отстранилась.

— Я не обижаюсь, сынок. Просто... — она бросила быстрый взгляд в мою сторону, — вижу, что лишняя тут.

И ушла, громко хлопнув дверью. Мы с мужем остались одни в внезапно опустевшей квартире.

— Что это было? — спросил он, растерянно глядя на меня.

— То, что давно должно было случиться, — я пожала плечами. — Кто-то наконец сказал твоей маме «нет».

Александр тяжело опустился на диван.

— Люд, она же хотела как лучше. Всегда хочет.

— Саш, — я села рядом с ним, — давай начистоту. Твоя мама не хочет «как лучше». Она хочет контролировать нашу жизнь. Решать, где нам жить, как тратить деньги, сколько иметь детей. И это неправильно.

— Она просто беспокоится...

— Нет, — я покачала головой. — Беспокоиться — это одно. А приходить без спроса, копаться в наших вещах, критиковать всё, что я делаю, — это совсем другое.

Муж долго молчал, глядя в пространство перед собой. Я видела, как в нём борются привычная сыновняя лояльность и здравый смысл.

— Наверное, ты права, — наконец произнёс он. — Мама слишком... увлекается иногда. Но она не со зла, правда.

— Я знаю, — я взяла его за руку. — Но нам нужно установить границы. Раз и навсегда. Иначе это будет продолжаться вечно.

Александр кивнул.

— Что ты предлагаешь?

— Для начала — забрать у неё ключи от квартиры. Пусть приходит только по приглашению или хотя бы предупреждает заранее. И мы должны ясно дать понять, что решения о нашей жизни, о детях, о квартире принимаем только мы. Не она.

Муж вздохнул.

— Она обидится.

— Обидится, — согласилась я. — А потом привыкнет. Если мы будем твёрдо стоять на своём.

Мы проговорили до полуночи, обсуждая, как выстроить отношения со свекровью так, чтобы все были если не счастливы, то хотя бы удовлетворены. И впервые за долгое время я чувствовала, что муж действительно слышит меня. Понимает, как важно для меня — для нас — сохранить свою автономию, своё право на собственную жизнь.

Утром, когда Александр уже ушёл на работу, а я собирала Кирюшу в садик, позвонила Валентина Петровна. Голос её звучал непривычно тихо:

— Доброе утро, Людочка. Я вот что хотела спросить... Вы с Сашей заняты в воскресенье?

Я насторожилась.

— Пока нет. А что?

— Я тут пирог хотела испечь. С яблоками. Кирюша любит. Может, зайдёте ко мне на чай? Отпразднуем вашу новость?

Я помолчала, обдумывая ответ. Валентина Петровна никогда раньше не приглашала нас к себе — всегда приходила сама, без спроса, считая нашу квартиру своей территорией.

— Спасибо за приглашение, — сказала я наконец. — Думаю, мы сможем прийти. Я обсужу с Сашей и перезвоню вам.

— Хорошо, — в её голосе слышалось облегчение. — Буду ждать.

Когда я положила трубку, то поймала себя на мысли, что это первый раз, когда свекровь спросила о наших планах, а не просто поставила перед фактом. Маленький шаг, но в правильном направлении.

Вечером мы с Александром решили, что пойдём к его маме в воскресенье. И что это будет хорошей возможностью спокойно, без конфликта обсудить новые правила наших отношений.

— Только давай без ультиматумов, — попросил муж. — Просто объясним, что нам важно иметь своё пространство, свои границы.

— Давай, — согласилась я.

Мы сидели на кухне, той самой, где ещё вчера хозяйничала Валентина Петровна. Но сегодня всё было по-другому — чашки стояли там, где я привыкла их видеть, на плите закипал чайник, который я сама поставила, в воздухе витал запах моих любимых булочек с корицей. Наша квартира снова стала нашей, и я надеялась, что так будет всегда.

А что касается Валентины Петровны... Что ж, я верила, что мы сможем построить с ней здоровые отношения. Отношения, основанные на взаимном уважении, а не на её уверенности, что она имеет право распоряжаться нашей жизнью. Это будет непросто, но ради семьи, ради детей — и настоящего, и будущего — я была готова приложить все усилия.

И мне казалось, что Александр — тоже.

Читайте также: