— Марина, подбросишь меня до центра? — Артём высунулся из дверей коворкинга, держал в руке один-единственный розовый тюльпан, смешно завернутый в чек из кофейни.
— До центра? На маршрутке быстрее, — ответила она, глядя на его тюльпан и смущённую улыбку.
— У меня сегодня разговор серьёзный. Хочу пригласить девушку. Ресторан. Вина в бокале, официанты, «как у людей».
— Хм. Удачи, рыцарь. Только, если что, не начинай салат с вопросов «кто платит», ладно?
— Я не чудовище, — усмехнулся Артём.
Позже, уже вечером, он стоял у стеклянной двери «Сафрана». Вывеска тёпло мерцала янтарём, через панорамные окна виднелись белые скатерти, мягкий свет, чьи-то тихие дни рождения. Артём проверил часы. Без пяти семь. Он провёл пальцем по стеклу смартфона, перечитал переписку и спрятал смартфон в карман.
— Добрый вечер, — сказала женщина в чёрном пальто, застёгивая на ходу ремешок сумки. — Это «Сафран»?
— Да, — Артём сделал шаг вперёд. — Кира?
— Кира. Приятно познакомиться. Вы — Артём.
— Артём, — повторил он, будто подтверждая собственное имя.
— Мы вовремя, — она улыбнулась, взглянула на свои шпильки, как бы оценивая длину дорожки от входа до столика.
— У нас стол на семь, на имя Артём Широков, — сказал он метрдотелю.
— Да, конечно. Пройдёмте, — метрдотель легко повёл их между столов, оставив их у окна с видом на набережную. — Выбор вина — за сомелье, или сами?
— Доверимся, — сказал Артём, посмотрев на Киру.
— Доверимся, — отозвалась она.
Они сели. Тюльпан оказался в стакане с водой — официант шепнул «пусть поживёт», и Марина мысленно хмыкнула бы, увидев эту забавную композицию. Но Марина была далеко; рядом сидела Кира: мягкие волосы собраны в небрежный пучок, в уголке глаза лёгкая стрелка, на её щеках — едва заметное румяное отражение лампы.
— Красиво здесь, — сказала она, пододвигая салфетку.
— Я думал, вам понравится. Вы в переписке упоминали ризотто.
— Я упоминала итальянскую кухню, — улыбнулась она. — Но можно и ризотто.
— Тогда — ризотто с трюфелем, — Артём поднял руку. — И салат с инжиром. И стекло белого… «Шабли», пожалуйста. Два.
— Принято, — кивнул официант.
— Смело, — сказала Кира, поднося к губам стакан воды.
— Смело?
— Выбираете без оглядки.
— А зачем оглядываться? — Артём откинулся на спинку стула.
Он оглянулся не на зал — на часы. Семь ноль три. Он опустил руку. Сжал пальцы. Положил ладони на колени. Улыбнулся. Выдохнул.
— Нервничаете? — спросила Кира.
— Чуть-чуть. Первое впечатление.
— А по сообщениям вы были увереннее.
— Сообщений не видно, как дрожит рука.
— У вас дрожит рука?
— Нет, конечно, — он спрятал руки под стол.
Принесли хлеб и масло. Сомелье объяснил, как «минеральность и кислотность» поддержат трюфельную нежность. Артём кивнул так, словно всю жизнь мечтал услышать именно эти слова.
— Вы здесь бываете часто? — спросила Кира.
— В этом районе — да. Работа рядом, — он снова бросил быстрый взгляд на часы. Семь десять.
— В каком смысле «в этом районе»? Это же вроде дорогой ресторан.
— В районе иногда задерживаюсь, — он усмехнулся. — Моя кофейня по соседству.
— Ваша?
— То есть, та, где я сижу часами. «Моя» по времени пребывания.
Они говорили о фильмах, о том, как Кира любила бегать по пустынной набережной ранним утром, и как Артём с детства не любил бег, но любил наблюдать за бегущими, потому что в них было «что-то про стойкость».
— Вы всегда так легко разговариваете? — спросила Кира, когда принесли салат.
— Нет. Обычно зависаю, — он подсмеялся над собой, зацепил вилкой инжир. — Но сегодня повезло.
Он снова посмотрел на часы. Семь двадцать. Секунда, когда взгляд задержался долю мгновения дольше, чем прежде.
— Встреча после? — спросила Кира.
— После? Нет. Сегодня весь вечер свободен.
— А почему тогда всё время… — она не договорила, улыбнулась. — Профессиональная деформация: я замечаю мелочи.
— Какая профессия?
— Контент-директор. Редактура, сторителлинг, аналитика. Видеть, где у текста «провис», а где «перебор».
— Тогда скажите честно: у нашего вечера провис есть?
— Пока нет, — она наклонила голову. — Но вы два раза посмотрели на часы в промежутке с семи до семи двадцати.
— Разве два? — он усмехнулся.
— Три.
— Пусть будет три. Переживаю за ризотто.
— За ризотто?
— Чтобы не переварили.
— Вы заботливый, — она поперхнулась смехом. — Заботиться о зерне риса — это мило.
Официант поставил перед ними дымящиеся тарелки. Тёплый аромат ушёл вверх, обволакивая стол. Они ели и вновь говорили — о путешествиях, о том, как Кира провела один день в маленьком городе на берегу, где весь ресторан состоял из двух столиков и старой собаки, спящей у двери.
— Там было очень просто. Без этих… — она кивнула на высокий бокал.
— Без «минеральности и кислотности».
— Именно. Но было вкусно.
— Простота иногда вкуснее.
— Иногда.
Артём снова посмотрел на часы. Семь сорок. Сонная уверенность от вина сделала взгляд теплее, но под этой теплотой была натянутая струна.
— Я скажу честно, — она отложила вилку. — Меня начинает интриговать ваш таймер в голове.
— У меня просто… — он остановился, посмотрел на окно. — Я привык контролировать.
— Что именно?
— Порядок.
— В смысле — порядок в ресторане?
— В смысле — порядок в дне. В каждую минуту вписаны дела. Даже если это «позвать девушку в ресторан и говорить о бегу».
— Я представляю, как выглядит ваш календарь.
— Не представляете, — он улыбнулся.
Принесли десерт «на двоих» — безе, замаскированное под камень, и маленькую чашку с густым соусом, как чернила. Кира зачерпнула ложкой и остановилась, глядя на него серьёзно.
— Вы чего-то ждёте? — спросила она.
— Жду, когда вы спросите, кто платит, — сказал он легко, но в голосе звякнул металл.
— Я не задаю этот вопрос, — ответила она после короткой паузы. — У меня другой: чем вы хотите удивить? Вы так уверенно заказывали, что будто репетировали.
— Я… — он посмотрел на часы. Семь пятьдесят.
Наступила тишина, в которой слышно было, как ломаются безе и как стулья где-то далеко тихо скользят по полу.
— Ладно, — он поставил ложку. — Допустим, я не идеален. Допустим, у меня есть… углы.
— У всех есть, — сказала Кира.
— В кассе — одна минута, — он едва заметно кивнул. — Вы только не пугайтесь.
— Я ещё не успела, — она улыбнулась, но улыбка вышла напряжённой. — Пугаться чего?
— Неважно, — Артём поднял руку и попросил счёт. Официант кивнул, исчез.
— Вы чему-то радуетесь? — спросила Кира, наблюдая, как уголок его губ дернулся.
— Тестам, — сказал он.
— Тестам?
— Сейчас увидите.
Официант принёс кожаную папку. Артём принял её, открыл, взглянул на сумму и выдохнул носом так, будто цифры неизвестным образом подтвердили тайный план.
— Пройдём к стойке, — сказал официант. — Терминал там.
— Конечно, — поднялся Артём.
— Я за сумкой, — сказала Кира, беря свою.
Они подошли к стойке, за которой стоял кассир с внимательными глазами. Терминал мигнул зелёным, как маячок в ночи.
— С вас… — кассир назвал сумму.
— Приложу, — сказал Артём и посмотрел на Киру. — Подержите телефон?
— Ваш?
— Свой. Мой в кармане. Там… неудобно.
— Зачем это? — спросила Кира спокойно.
— Ради шутки, — сказал он ровно. — Доверитесь?
Она посмотрела ему в глаза. Две секунды тишины. Три. Кассир отвёл взгляд. Официант сделал вид, что пишет в блокноте.
— Нет, — сказала Кира и улыбнулась уже открыто. — Я не участвую в чужих шутках с моим кошельком.
— Вы думаете, я… — он тоже улыбнулся. — Ладно. Проверка провалена.
— Какая ещё проверка?
— На… — он кивнул в воздух, словно слово висело там. — В общем, на «жадность».
— Вы проверяли «жадность», попросив заплатить моей картой? — она рассмеялась, но смех был сухим, как бумага. — Остроумно.
— Это не так грубо, как кажется. Я смотрю, как человек реагирует на неожиданный крюк. В ситуации — кто-то прикроет, кто-то отступит, кто-то спросит «зачем». Почти ни у кого нет простого «нет».
— У меня есть, — сказала она.
— Замечательно, — Артём достал свой телефон, приложил к терминалу. Он мигнул, запищал, но экрана с подтверждением не появилось. — Чёрт… Ещё раз.
— Проблемы? — спросила Кира.
— Интернет шалит, — сказал он.
— Ваш «порядок» не предусмотрел Wi‑Fi? — её улыбка исчезла.
— Сейчас, — он достал карту. — Пин.
— Я могу подождать, — сказала она. — Но не могу участвовать.
— И не надо, — он ввёл пин-код. Терминал выплюнул чек. — Готово.
— Поздравляю с успешным тестом, — сказала Кира сухо. — И с провалом.
— В каком смысле — провалом?
— Вы продали мне вечер, где всё время смотрели на часы и в конце разыграли дурацкую сценку, чтобы «проверить». Я не товар.
— Вы не товар, — он кивнул. — Вы человек, которого я хотел увидеть в ситуации, где он, возможно, скажет «да» ради удобства. Вы сказали «нет». Это достойно.
— И что теперь? — она накинула пальто.
— А теперь — я отвезу вас домой, — сказал он и даже не попытался тронуть её локоть. — Без шуток.
— Не надо. У меня такси, — ответила Кира. — И да, спасибо за ужин. Он был… интересным.
— Я хотел удивить.
— Удалось, — она взяла тюльпан из стакана. — Сюрпризы — это когда человек старается приятно. А не когда проверяет границы. Я, пожалуй, заберу цветок. Он ни в чём не виноват.
Они вышли в холодный коридор, где воздух пах хлебом и промозглой улицей. Кира шагнула к гардеробу, попросила номерок, накинула шарф.
— Кира, можно минуту? — Артём догнал её у ступеней. — Я действительно был… неуклюж.
— Вы были методичный, — ответила она. — Как будто читали чек-лист «как устроить стресс и назвать это романтикой».
— Это звучит ужасно.
— Это и есть ужасно, — она спустилась на одну ступень. — Видите, как просто? Иногда ответ — тоже «да» или «нет». Я — «нет».
— Понимаю, — он кивнул.
— Хорошего вечера, Артём, — сказала она и подтолкнула дверь плечом.
Холод ударил в лицо. На улице мелко моросило. Кира ловко прошла по мокрым плиткам к остановке, положила тюльпан на перила, будто отметила точку на карте, и вызвала такси.
Артём стоял у дверей «Сафрана», засовывая руки в карманы. Официант вежливо держал дверь, но Артём не двигался. Он не смотрел на часы. Он смотрел, как её силуэт растворяется в серой сетке фонарей.
— Господин Широков, — подошёл метрдотель, слегка наклонив голову. — Автомобиль подан?
— Спасибо, Пётр, — сказал Артём.
— Сегодня всё в порядке? — спросил метрдотель осторожно.
— В полном, — Артём улыбнулся — впервые за вечер без тени напряжения. — Даже лучше, чем обычно.
Он шагнул к выходу, прикрыв за собой дверь. У бордюра стоял чёрный «Майбах», капоты соседних машин отражались в его лакированном боку, как в холодном зеркале. Водитель в перчатках сделал шаг вперёд, открыл заднюю дверь.
— Куда? — спросил он.
— На набережную, — сказал Артём, садясь. — Неспешно.
— Да, сэр.
Машина мягко тронулась, набрала тихий ход, как лодка. За стеклом — город, светящиеся витрины, люди под зонтами. Артём откинулся на сиденье, прикрыл глаза, затем нажал кнопку, и перегородка между салоном и водителем плавно поднялась. Он достал телефон, открыл сообщения. Прочитал последнее от Киры — «Спасибо за вечер».
Он не написал в ответ. Он открыл заметки и набрал: «Больше никогда — никаких «проверок». Смотреть не на часы, а на человека». Потом стер «никогда», оставил «смотреть».
Водитель свернул на набережную. Река была чёрной, как кофе. На другом берегу какая‑то компания смеялась у уличной пиццерии; кто-то держал коробку одной рукой, другой махал другу. И было в этой сцене лёгкое, как вздох, счастье.
Телефон мигнул. Сообщение от неизвестного номера: «Артём, это Валерия из резервов, расписание подтверждено, VIP-кабинет на пятницу закреплён. Как обычно?»
Он выключил экран, положил телефон на сиденье. Потом поднял, набрал коротко: «Отмените пятницу. Освободите вечер».
— Всё хорошо, сэр? — голос водителя пробился через динамик в потолке.
— Прекрасно, — сказал Артём. — Просто захотелось выйти из графика.
— Принято.
Майбах медленно скользил по мокрой дороге, как по льду. Артём посмотрел в окно, увидел на остановке Кирин силуэт — или решил, что видит: шарф, ладонь на ремешке сумки, тюльпан, воткнутый в мусорную урну, лиловый на сером. Машина поравнялась с остановкой, и он на секунду подумал опустить стекло, сказать «простите» — без тестов, без умных мыслей.
Он не опустил. Он только посмотрел. Потом отвёл взгляд. Включил музыку — старый джаз, который всегда звучал в «Сафране», если прислушаться внимательнее.
В это время Кира уже сидела в такси, смотрела на дождь и на отражение города в лужах. Телефон снова мигнул. Сообщение от неизвестного: «Если что, во вторник у «Сафрана» будет дегустация. Там без «проверок», просто еда». Она усмехнулась, не отвечая. Вбила в контакт «Артём — тесты», потом стёрла «тесты», оставила «Артём». Не потому, что простила; потому что память — тоже порядок, но живой.
— Далеко ехать? — спросил водитель.
— Не очень, — ответила она. — Но можно чуть медленнее?
— Конечно.
Такси мягко потянулось по набережной. Где-то в конце улицы, за светофором, Майбах остановился у перехода. Артём смотрел на зелёный человечек, как на знак к действию, а может, просто как на зелёный сигнал.
Он не вышел из машины. Он поехал дальше. И впервые за долгое время не посмотрел на часы.
Также может Вас заинтересовать: