Лера задержалась в студии допоздна. Заказ на дизайн упаковки для нового крафтового пива был почти готов, оставались мелочи. Она уже представляла, как завтра покажет работу клиенту, а вечером они с Вадимом наконец-то сходят в тот самый итальянский ресторан. Он обещал.
Дверь в квартиру открылась беззвучно — она сама недавно смазала петли, чтобы не будить Вадима, если он ложился спать раньше. Но в прихожей горел свет. И стояли чужие туфли. Женские, на невысоком каблуке, практичные и чуждые. Лера узнала их мгновенно. Сердце екнуло, предчувствуя бессмысленную, выматывающую стычку.
В гостиной, на ее диване, сидела Валентина Ивановна. Сидела так, словно это был ее трон. Вадим напротив, на краешке кресла, смотрел в свой ноутбук, делая вид, что работает. Но по его сгорбленным плечам Лера поняла — он уже в курсе происходящего. И уже сдался.
— Ну вот и невестка пожаловала, — голос свекрови прозвучал как скрежет металла. — Работаешь, милая? Хорошо. Усидчивая. Это нам сейчас пригодится.
Лера повесила пальто, стараясь дышать глубже. Не поддаваться. Не позволять этому колючему комку в груди развернуться.
— Валентина Ивановна, какой сюрприз. Вадим, ты почему не предупредил? Я бы пирог испекла, — она попыталась поймать взгляд мужа. Он упорно смотрел в экран.
— Не надо мне пирогов, — отрезала свекровь. — У нас дело. Серьезное.
Лера медленно прошла на кухню, поставила чайник. Ритуал приготовления чая давал передышку, возможность собраться. Но Валентина Ивановна не дала ей закончить. Она встала в проеме кухни, опираясь рукой о косяк, перекрывая пространство.
— У Вити проблемы. Большие.
Витя. Младший брат Вадима. Вечный студент, бабник и любимец матери. Лера на мгновение растерялась. Что он натворил теперь? Долги? Драка?
— Какие проблемы? — спросила она осторожно.
— Почки, — свекровь выдохнула это слово так, словно оно было приговором всему роду. — Отказывают. Нужны постоянные процедуры. Очищение крови. Понимаешь?
Лера кивнула, все еще не видя, где здесь ее место.
— Ему нужен донор. Постоянный. Для плазмафереза. Кровь его группы — резус-положительная… редкая, — она сделала паузу, глядя на Леру в упор. — Как у тебя.
В комнате повисла тишина, густая и звенящая. Лера услышала, как закипел чайник, но не двинулась с места. Она смотрела то на свекровь, то на Вадима, который наконец оторвался от экрана и уставился в пол.
— Я… не совсем понимаю, — медленно проговорила Лера. — Вы хотите, чтобы я сдала кровь для Вити? Конечно, я…
— Нет! — Валентина Ивановна резко перебила ее, сделав шаг вперед. — Не «сдала». А сдавала. Постоянно. Раз в две недели. Это не просто кровь, это специфические компоненты! Это долго! Это необходимость!
Лера почувствовала, как пол уходит из-под ног. Раз в две недели? Процедуры, которые занимают часами? Ее работа, ее проекты, ее планы…
— Но… почему я? — вырвалось у нее. — Есть же банки доноров, можно найти…
— НЕТ! — свекровь крикнула уже так, что Лера вздрогнула. — Чужая кровь — это чужая! Нужна кровь семьи! Ты теперь семья! Или нет?! Ты должна! Мы его тебе в мужья отдали, мы тебя приняли! А ты отказываешься помочь в беде?!
Лера отшатнулась, будто от удара. Она посмотрела на Вадима.
— Вадим? Ты что молчишь? Ты как считаешь?
Он поднял на нее глаза. В них не было ни злости, ни поддержки. Только паническая, жалкая покорность.
— Мама договорилась в клинике. У них там квота… все организовано. Это же… не смертельно. Полежишь пару часов, и все. Витя же брат.
В его голосе не было ни просьбы, ни приказа. Была констатация факта. «Мама договорилась». Сердце Леры сжалось ледяным комом.
— «Не смертельно»? — тихо переспросила она. — Ты слышишь себя? Это мое время, мое здоровье, мое тело, в конце концов! Мне это ломает все графики! А если я сама буду плохо себя чувствовать? А мои дедлайны? Мои клиенты?
— Ох, уж эти твои «дидлайны»! — с ядовитым смешком ввернула свекровь. — Сидишь тут, рисуешь свои картинки, пока муж кормит! А когда семья в беде — ты сразу о деньгах! Ты нам должна! ДОЛЖНА! Мы тебе мужа дали, крышу над головой! А ты… ты…
Она задыхалась от собственной ярости, тыча пальцем в Леру.
Лера смотрела на Вадима. Ждала. Хоть слова. Хоть какого-то знака. Хоть попытки вставить хоть что-то между ней и этим ураганом ненависти.
Но он только стоял рядом. И молчал.
Молчал.
И в этой тишине рушилось все. Их будущий ужин, ее доверие, ее представление о том, что они — одна команда. Вместо этого была лишь эта женщина, кричащая о долге, и муж, который был всего лишь тенью, эхом ее воли.
Лера поняла это именно в тот момент. Не тогда, когда услышала про болезнь Вити. А сейчас. Глядя на своего мужа, который не мог посмотреть ей в глаза.
Чайник на плите выл настойчиво, тревожно, разрывая тягостную паузу. Но его уже никто не слышал.
***
Тишина после ее ухода была оглушительной. Лера стояла на кухне, глядя на остывший чайник. Слова «ты должна» висели в воздухе, как ядовитый газ. Она чувствовала себя загнанным зверем. Бежать? Устроить истерику? Разбить вазу?
Но вместо этого в ней включился какой-то иной, холодный и четкий механизм. Если это война за ее тело, то она должна знать о нем все. И они — тоже.
— Хорошо, — сказала она наутро, следя за реакцией Вадима. Он вздрогнул, ожидая слез, скандала. — Я сделаю это. Для Вити.
Вадим выдохнул с облегчением, и на его лице появилось жалкое, благодарное выражение. Он попытался обнять ее, но Лера отстранилась, сделав шаг к ноутбуку.
— Но я поеду не с вами. И не с тобой. Я поеду сама. Мне нужно поговорить с врачом. Получить полную информацию. О всех рисках, — она говорила ровно, без эмоций, глядя ему прямо в глаза. — Это же мое тело, Вадим. Я имею на это право.
В клинику она пошла как на работу. В белом кабинете пахло стерильностью и страхом. Врач-трансфузиолог, уставшая женщина за пятьдесят, удивленно подняла брови, когда Лера вместо того, чтобы молча подставить руку, достала блокнот и начала задавать вопросы. Вопросы не «сколько это займет времени?», а «какой объем плазмы будет забран?», «как это повлияет на мой гормональный фон?», «какие именно клетки будут сепарированы?».
— Редко кто так глубоко интересуется, — заметила врач, внимательнее глядя на Леру.
— Меня заставляет семья, — просто сказала Лера. — Я хочу понимать, через что я прохожу.
Врач вдруг помолчала, а потом начала объяснять. Подробно. Со всеми медицинскими терминами, которые Лера тщательно конспектировала.
На первую процедуру она пришла со своим ноутбуком. Вадим и Валентина Ивановна уже ждали в холле. Свекровь сидела с видом полководца перед решающей битвой.
— Ну что, готова к подвигу? — процедила она.
Лера не ответила. Она села в кресло донора, открыла ноутбук и включила заранее найденное анимационное видео — наглядное, цветное, о процессе плазмафереза.
— Садитесь, — пригласила она их. — Сейчас будет интересно.
Вадим смущенно переступил с ноги на ногу. Валентина Ивановна фыркнула, но села — контролировать процесс.
И пока игла входила в вену, а аппарат начинал свой тихий, мерцающий труд, Лера комментировала происходящее своим новым, спокойным, лекторским голосом.
— Смотрите, Вадим. Вот сейчас кровь поступает в центрифугу. Видишь, как она разделяется на фракции? Вот темная масса — это эритроциты. Их мне вернут. А вот эта почти прозрачная желтоватая жидкость — это плазма. Ее заберут для Вити. Потеря плазмы — это стресс для организма. Может кружиться голова, падать давление. Но это, как говорит твоя мама, «не смертельно».
Вадим побледнел. Он смотрел то на экран, то на трубки, по которым текла кровь его жены. Он видел этот процесс впервые — не как абстракцию, а как технологичную, почти инопланетную процедуру над живым человеком.
— Хватит этих шоу, — прошипела свекровь. — Делай что должна!
— Я и делаю, — не поворачивая головы, ответила Лера. — Я делюсь с семьей. Знаниями. Вы же этого хотели? Общей семьи? Вот вам общее знание.
Процедура закончилась. Лера действительно чувствовала слабость, легкую тошноту. Вадим молча подал ей руку, чтобы помочь встать. Его пальцы были холодными.
Дома Лера разложила на столе распечатки. Статьи о психосоматике.
— Это для тебя, Валентина Ивановна. Ты так переживаешь за Витечку. Мне стало интересно, почему болезни почек вообще возникают. Оказывается, часто — из-за невысказанных страхов, обиды, гнева. Почки — они ведь выводят яды. А если яды не физические, а эмоциональные? — Она смотрела на свекровь, не мигая. — Может, Витя что-то в себе долго копил? Что-то очень токсичное? Может, ему нужно не мою плазму, а хорошего психолога?
Лицо свекрови стало багровым.
— Ты на что это намекаешь?! Что я его плохо воспитала?!
— Я не намекаю. Я изучаю анатомию, — парировала Лера. — Анатомию болезни. Вы же сами сказали — это дело семьи. Вот мы и разбираемся с корнями. Все вместе.
Она превратила каждую следующую процедуру в сеанс этой странной семейной терапии. Она говорила о стрессе, о том, как психологическое давление ослабляет иммунитет. Она спрашивала Вадима, не чувствует ли он себя иногда «заблокированным», не может ли это влиять на его здоровье в будущем.
Он молчал. Но он уже не мог просто отвести глаза. Он смотрел. На аппарат. На ее лицо. На мать, которая все больше зверела от этих «лекций».
Он был зажат между двух огней. Между истеричной властью матери и ледяной, методичной правдой жены. И он уже не мог просто стоять рядом и молчать. Потому что Лера заставляла его видеть. Не абстрактного «брата», а конкретные трубки с ее кровью. Не долг, а цену этого долга.
И в тишине кабинета трансфузиолога, под мерный гул аппарата, в его молчаливом, удобном мире появилась трещина.
***
Она продолжала ходить на эти процедуры. Казалось, война за ее тело перешла в стадию странного, изматывающего перемирия. Вадим молча водил ее в клинику, молча сидел в углу, пока аппарат гудел и забирал у Леры кусок за куском ее силы. Он видел, как с каждым разом она становилась бледнее, как тени под глазами густели. И каждый раз он отводил взгляд, словно это было не ее лицо, а обвинительный приговор, который он боялся прочесть.
Лера почти перестала с ним разговаривать. Ее «лекции» прекратились. Она просто смотрела в окно, за которым клубился слякотный ноябрь. Молчание стало ее последним бастионом.
Врач-трансфузиолог, та самая уставшая женщина, однажды задержала ее после процедуры.
— Доченька, ты как? — спросила она, без «вы», по-матерински. — Ты очень сдала. Гемоглобин падает. Может, сделаем перерыв?
— Нельзя, — монотонно ответила Лера. — Семья в беде.
Врач покачала головой, что-то бормоча под нос про «варваров». А потом, будто случайно, сказала:
— А ваш супруг… он не хочет тоже обследоваться? Все-таки брат, генетика… Мало ли. Для профилактики.
Идея вызревала в голове Леры медленно, как кристалл льда. Не месть. Нет. Исследование. Полнота картины. Для семьи же.
— Вадим, — сказала она вечером, глядя на его согнутую над тарелкой спину. — Нужно сдать кровь. И тебе.
Он вздрогнул, испуганно поднял глаза.
— Зачем?
— Врач рекомендует. Проверить риски. Вдруг у тебя тоже есть предрасположенность. Для Вити мы уже делаем все, а о тебе кто позаботится?
Она говорила его же языком. Языком «семьи» и «заботы». Он не смог отказать.
Он сдал кровь утром, перед работой. Лера наблюдала, как медсестра бережно берет у него анализ — всего-то пару миллилитров. Не литры, как у нее. Он поморщился, будто ему сделали больно.
Результаты должны были прийти через три дня.
Эти три дня Валентина Ивановна звонила каждый час. Не Лере — сыну. Интересовалась, не пришли ли анализы. Беспокоится о своем мальчике.
Наступил день икс. Они вошли в кабинет врача вместе. Лера — потому что была инициатором, Вадим — потому что боялся идти один.
Врач сидела за столом, перед двумя стопками бумаг. Одну — потолще — она отложила в сторону. Результаты Леры. Она лишь вздохнула, взглянув на нее. Вторая — тонкая папка — лежала перед ней.
— Ну что, молодой человек, — врач надела очки. — Общий анализ… в целом, ничего. Но есть нюансы, — она посмотрела поверх очков сначала на Вадима, потом на Леру. — Я бы настоятельно рекомендовала вам пройти углубленное обследование. Сделать расширенную биохимию, УЗИ…
Вадим нахмурился.
— Почему? Что не так?
— Те показатели, что у нас есть… Они не критичны, но… очень уж напоминают раннюю стадию того же заболевания, что и у вашего брата. Только в самом-самом начале. Латентная форма. Сейчас ее можно легко купировать. Но запустить — значит, повторить его путь.
Лицо Вадима стало абсолютно белым. Белее, чем у Леры после плазмафереза. Он сглотнул. Его пальцы сжали край стола.
— Вы… вы уверены?
— Уверенность даст только полное обследование. Но моя практика и опыт… подсказывают, что риски очень высоки.
В этот момент зазвонил телефон Вадима. Мама. Он машинально нажал на громкую связь.
— Ну что там?! Пришли результаты? Все в порядке? — затрещал в телефоне голос свекрови.
Вадим не мог вымолвить ни слова. Он смотрел на врача широко раскрытыми глазами, в которых был только чистый, животный страх.
— Вадим?! Ты меня слышишь? Все хорошо?
— Мама… — его голос сорвался в писк. — У меня… у меня, кажется, тоже…
В трубке повисло молчание. А потом раздался не крик, а какой-то вой.
— НЕТ! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Только не мой мальчик! Срочно! Нужно найти донора! Немедленно! Лера! — ее голос зазвучал с новой, истеричной силой. — Лера, ты слышишь? Теперь нужно спасать и Вадима! Ты должна…
Лера медленно подняла руку и нажала кнопку отключения звука на телефоне. Голос свекрови оборвался.
В тишине кабинета было слышно, как тяжело дышит Вадим.
Лера встала. Она подошла к мужу, который съежился в кресле, и посмотрела на него сверху вниз. Не с ненавистью. С холодным, безжалостным любопытством.
— Нет, Валентина Ивановна, — сказала она тихо, глядя в глаза своему мужу. — Теперь — его очередь. Он — плоть от плоти вашей семьи. Его кровь — ваша кровь. Спасайте его сами.
Она сделала паузу, давая словам достичь самого дна его сознания.
— Или пусть мама сдает для тебя. У нее же такая же группа, да, Вадим?
Она не ждала ответа. Она повернулась и вышла из кабинета, оставив его одного — с врачом, с диагнозом и с гробовой тишиной в телефоне, где замерла его мать.
Она шла по коридору клиники, и ее не шатало. Ноги были твердыми. Воздух, который она вдыхала, больше не пах больницей. Он пах свободой.
***
Жертвенность — это не долг, который можно вменить приказом. Это тихий вирус, который поражает всех, кто молча стоит рядом, думая, что его иммунитет сильнее правды. И рано или поздно болезнь системы находит своего молчаливого хозяина.
Но это лишь одна из концовок. Хотите узнать, что произошло на самом деле? И какая месть может быть страшнее? Продолжение истории ждет вас на моем 👉🏻Telegram-канале.
P.S. Если эта история вас задела, вы можете поддержать автора, чтобы я мог писать больше. Вот 👉🏻[ссылка на донат]. Спасибо за любую обратную связь!