– Шестьдесят седьмая? – переспросила консьержка, полная женщина в форменном жилете. – Это где молодожены? Милая такая пара. Она беременная, на последних месяцах. А мужчина солидный, всегда с продуктами, с цветами. Вы к ним? Молодая только дома.
– Я... Я сестра мужчины, – выдавила Нина. – Приехала помочь.
– Ой, как хорошо! – обрадовалась консьержка. – Ей сейчас помощь нужна, тяжело одной. Седьмой этаж, налево от лифта.
В лифте Нина смотрела на свое отражение в зеркале. Пятьдесят два года. Морщины у глаз, седина, которую она красит каждый месяц. Руки с пигментными пятнами, вены проступают.
Когда она стала старой? Когда Максим перестал ее замечать?
Дверь квартиры шестьдесят семь была новая, металлическая, с глазком. Нина позвонила. За дверью послышались шаги, легкие, торопливые.
Дверь открыла женщина. Молодая, двадцать три, может, двадцать пять. Огромный живот, седьмой - восьмой месяц, не меньше. Русые волосы в хвосте, усталое лицо, тапочки с помпонами.
За ее спиной в прихожей Нина увидела мужские ботинки.
Которые она купила Максиму на распродаже.
И куртку на вешалке, синюю, с капюшоном. И фотографию на тумбочке, Максим обнимает эту девушку на фоне моря. Оба улыбаются.
Нина стояла на пороге и не могла сделать ни шага. В висках стучало. Кристина. Молодая, беременная.
– Вы к Максиму? С работы? Он вышел, скоро будет, документы привезли? – спросила она устало.
– Я его жена, – выдавила Нина, голос был чужой, хриплый. – Законная жена.
Кристина покачнулась, схватилась за дверной косяк. Лицо побелело как мел, рука инстинктивно легла на живот.
– Он сказал... – губы у девушки тряслись. – Развод почти оформлен. Только раздел имущества остался. Показывал документы...
– Какие документы? – Нина вошла в квартиру. – Какой развод?
На холодильнике красовались магниты из Сочи. Они с Максимом не поехали туда прошлым летом. Вернее, теперь понятно, что он ездил с Кристиной. А ей сказал, что отменили путевку в санаторий из-за ремонта. И она поверила. Что ж, сама виновата, глупая.
На кухонном столе лежали ультразвуковые снимки. Рукой Максима подписано: «Наша Машенька, 32 недели». Его почерк корявый.
– Садитесь, – сказала Нина, и сама удивилась спокойствию в голосе. – Вам нельзя волноваться.
Кристина опустилась на стул. Молодое лицо, чистая кожа, никаких морщин. Да и откуда они в двадцать с небольшим?
– Расскажите все сначала, – попросила Нина, наливая воду из фильтра. – Как познакомились, когда, при каких обстоятельствах?
История оказалась банальной до оскомины. Отец Кристины Борис служил с Максимом в армии. Сейчас работает на военной стройке на Севере, закрытый объект, связь – раз в месяц, и то если повезет. Уехал на два года. Попросил старого друга присмотреть за дочерью. Та только универ окончила, работу искала, квартиру снимать не на что.
Максим помог, оформил на себя служебную квартиру якобы для приезжих специалистов. Помогал с ремонтом. Возил на собеседования. А потом...
– Десять месяцев назад, – Кристина смотрела в стол. – Он такой заботливый был. Не то что мальчишки-ровесники. Солидный, надежный. Говорил, что я напоминаю ему жену в молодости.
– Бывшую, – поправилась она.
Нина смотрела на нее и видела себя тридцать лет назад. Такая же наивная, доверчивая. Верящая каждому слову мужчины. Тогда Максиму было двадцать четыре, а ей – двадцать. Он казался таким взрослым, опытным.
– А ребенок... это случайность?
– Максим сказал, что это судьба. Знак свыше, что мы должны быть вместе. Сказал, что всегда мечтал о дочке. Что у него двое детей от первого брака, взрослые уже, не общаются.
Нина чуть не рассмеялась. У них с Максимом сын и дочь, Денис и Оля. Которые названивают отцу уже неделю.
– Покажите документы о разводе.
Кристина встала, тяжело, придерживаясь за стол. Принесла папку. Нина открыла – ксерокопии каких-то бумаг с печатями. Подделка, видно невооруженным глазом, но девчонка поверила. Что ж, в двадцать три года веришь всему.
В прихожей хлопнула дверь. Знакомые шаги, Кристина оживилась.
– Это Максим!
И правда – он. С пакетами из магазина, с букетом хризантем. Увидел Нину, и пакеты выпали из рук, яйца разбились, желток потек по плитке.
– Максим, что происходит? Это правда твоя жена? Ты же говорил…
Он, как и всегда в критических ситуациях, начал оправдываться, причем перед женой.
– Нина, ты не понимаешь. Это… просто временно. Я не нашел другого решения. Борис через три месяца вернется! Он военный, он меня убьет! Кристина, мы же договаривались, скажешь, что отец неизвестен. Я буду помогать деньгами, буду крестным...
– Крестным? – Кристина покачнулась. – Ты не собирался на мне жениться?
Нина поддержала ее под локоть, усадила обратно.
– Это все ложь? – девушка смотрела на Максима с таким отчаянием, что Нина отвернулась. – Документы, развод, наша свадьба после родов?
Максим молчал, только дергался его кадык. Кристина схватилась за живот, лицо исказилось от боли.
– Ой... Больно... Ой, мамочки...
Нина бросилась к ней. Потрогала живот, твердый, каменный. Схватки.
– Скорую! – крикнула она Максиму. – Быстро вызывай скорую!
Он застыл, Нина выхватила у него телефон, набрала номер скорой.
– Беременная, восьмой месяц, преждевременные роды, срочно!
Приехали быстро, минут через пятнадцать. Кристина стонала, вцепившись в руку Нины, Максим метался по квартире, собирал документы.
– Я с вами, – сказала Нина врачам.
В скорой держала руку девчонки, та плакала:
– Я не хочу рожать... Я не готова... Не хочу...
– Все будет хорошо, – врала Нина. – Все будет хорошо, милая.
В приемном покое заполняла документы как «подруга семьи». Максим появился через час, всклокоченный, с красными глазами.
– Нина, прости... Я не хотел... Так получилось...
Она молчала. Что тут скажешь? Жизнь прожили, детей вырастили. И вот – «так получилось».
В коридоре Максим ходил кругами, метался как зверь в клетке.
– Если с ребенком что-то... Я не переживу...
Нина сидела на железной больничной банкетке и думала, а она? Она-то переживет?
Врач вышел с уставшим лицом.
– Девочка. Две тысячи четыреста граммов. Недоношенная, но жизнеспособная. В кувезе минимум неделю. Мать в реанимации, завтра переведем в палату.
Через три дня Кристина написала отказ от ребенка. Сидела на больничной койке, худая, бледная и методично выводила буквы. Сосредоточенно, словно первоклассница.
– Не могу, – говорила она. – Вижу ее и вспоминаю его ложь. Уеду в Петербург. Там работа есть. Отцу как раз ничего говорить не придется.
Максим умолял, на коленях стоял, Нина видела через приоткрытую дверь.
Через неделю Максим сделал тест ДНК, платный, срочный. Долго оформлял документы в опеке. Установление отцовства, проверка жилищных условий.
Когда забрал дочь из больницы, приехал к Нине. Стоял на пороге их квартиры. В розовом конверте копошилось что-то крохотное.
– Я не справлюсь один. Нина, умоляю. Ради ребенка.
Нина смотрела на него, постаревший, отец-одиночка с младенцем.
– Живешь у матери в Подольске?
Он кивнул.
– Мать старая, не поможет.
Три дня Нина думала. Советовалась с подругой Ларисой, та только руками всплескивала.
– Ты что? Гони его!
На четвертый день Нина сама позвонила Максиму.
– Привози детские вещи. Только вещи. Сам будет навещать, понедельник, среда, пятница, с десяти до двенадцати. Алименты – тридцать процентов от твоей зарплаты. И отдельно за уход. Потом оформим развод. Я удочерю ее.
– Спасибо, – выдохнул он. – Нина, спасибо...
– Не за что благодарить. Это не для тебя.
Четыре месяца прошло с того дня. Нина качала Машу, так записали девочку, на руках. За окном март, в Подмосковье еще снег, а в душе – такая же зима.
Максим приходил по графику. Привозил памперсы, смеси, одежду, сидел час, неловко держал дочь, пытался кормить из бутылочки. Нина не помогала. Пусть учится.
Оля прилетала из Москвы каждые выходные. Возилась с Машей, ругала отца. Денис не приезжал вообще. Сказал:
– Мне противно.
И Нина его понимала. Но сама не могла бросить этого никому не нужного ребенка. Теперь они с Машей были друг у друга, а остальные пусть думают что хотят. 🔔🔔ЧИТАЙТЕ ЛУЧШЕ РАССКАЗ АПРЕЛЯ 2024💃💃💃