— Ты правда думаешь, что всё это для тебя?
Эта мысль прозвучала в её голове так отчётливо, словно была сказана вслух. В воздухе плыли густые, дразнящие ароматы: запечённая утка с антоновкой, пряная корица из яблочного пирога и дорогой, чуть терпкий парфюм сестры Кирилла. Всё смешалось в неповторимый букет большого, настоящего торжества. Праздник, без сомнения, удался на славу. Гости всё прибывали, их весёлый, раскатистый гул наполнял гостиную до самого потолка, звенел чешский хрусталь, и каждый уголок дома, казалось, дышал достатком и благополучием. Инесса скользила сквозь эту суету с выверенной, почти нечеловеческой грацией. Вот она поправила тяжёлую, до самого пола, льняную скатерть цвета топлёного молока. Вот смахнула невидимую соринку с лацкана пиджака старого университетского друга мужа. На её лице застыла вежливая, чуть отстранённая улыбка женщины, которая всё держит под контролем. Идеальная хозяйка. Ни одна живая душа в этой комнате не догадывалась, какой айсберг холодной ярости скрывается за этим безупречным фасадом.
Её муж, Кирилл, сегодня был в своей стихии. Не просто именинник — эпицентр маленькой вселенной, созданной специально для него. Он возвышался посреди комнаты в дорогом, сшитом на заказ костюме, сияя, как новенький рубль. Его громогласный, уверенный смех был главной мелодией этого вечера. Он с наслаждением ловил на себе восхищённые женские взгляды и уважительные мужские, принимал увесистые конверты и коробки, по-хозяйски похлопывал старых приятелей по плечам. Король на своём юбилее. Кирилл определённо чувствовал себя на вершине мира. Пятьдесят лет. Успешный бизнес, уважение в кругу знакомых, а рядом — вот такая красавица-жена, которая и устроила ему этот великолепный праздник. Ну, разве не мечта? Инесса наблюдала за его представлением, и её губы не дрогнули. «Наслаждайся, мой дорогой, — думала она, пронося мимо него поднос с крошечными тарталетками. — Вдыхай этот воздух обожания полной грудью. Потому что десерт сегодня подаю я, и он будет очень, очень горьким». Она мельком, краем глаза, зацепила его отточенный годами жест: отвернувшись к окну, он будто бы поправлял штору, а на самом деле быстро, одним пальцем, пролистнул что-то в телефоне. Ждёт. Конечно, он ждёт. Глупый, самонадеянный павлин.
За столом всё шло по давно написанному сценарию. Борис, лучший друг Кирилла ещё с институтской скамьи, грузно поднялся, чтобы произнести тост. Его полное, добродушное лицо раскраснелось от выпитого коньяка и нахлынувших воспоминаний.
— Я хочу выпить за этого человека! — он внушительно положил свою тяжёлую руку на плечо юбиляра. — За Кирюху! За его надёжность, за то, что он, ну… понимаете, как каменная стена! За его верность! Семье, друзьям, данному слову. Вот таким людям, как он, можно верить без оглядки. На таких, как он, вообще всё держится!
Гости одобрительно зашумели, зааплодировали. Пожилая тётушка смахнула слезу умиления. Кирилл самодовольно кивнул, картинно притянул к себе Инессу и звучно, на публику, поцеловал её в щёку.
— Спасибо, родная, — пророкотал он ей на ухо, но достаточно громко, чтобы слышали соседи по столу. — Без тебя этого всего бы не было. Ты мой надёжный тыл.
Инесса мягко улыбнулась ему в ответ. Прямо в глаза, не отводя взгляда. Но под столом, в складках шёлкового платья, её рука сжалась в такой тугой кулак, что острые ногти, покрытые вишнёвым лаком, больно впились в нежную кожу ладони. «Каменная стена… Да уж, стена. Холодная, глухая, за которой можно прятать что угодно, — пронеслось в её голове. — А ты, мой верный тыл, скоро нанесёшь такой удар, от которого твоя стена рассыплется в пыль». Она легко высвободилась из его объятий и своим ровным, мелодичным голосом, который он так любил, предложила гостям попробовать горячее. Её движения были плавными и точными. Ни одного лишнего жеста. Холодная, абсолютная, звенящая решимость.
И в этот момент раздался звонок в дверь. Не мелодичный, как можно было ожидать в такой квартире, а резкий, почти требовательный. Он пронзил гул голосов, заставив всех разом замолчать и обернуться.
— Мы ещё кого-то ждём? — с искренним удивлением спросила сестра Кирилла, оглядывая и без того плотно заставленный стол.
Кирилл тоже недоумённо пожал плечами, на его лице промелькнуло лёгкое раздражение. Сюрпризы он любил, но только те, что планировал сам.
— Да, это ко мне, — спокойно, будто речь шла о доставщике пиццы, произнесла Инесса. Она медленно положила вилку и промокнула губы салфеткой. На неё устремились десятки любопытных взглядов. — Простите, в этой суматохе я совсем забыла вас предупредить. Пригласила одну свою… давнюю знакомую. Надеюсь, вы не будете против.
Она встала и пошла к двери. Кирилл провожал её напряжённым, непонимающим взглядом. Какая ещё давняя знакомая? Всех её знакомых он знал лично.
Инесса открыла дверь. На пороге стояла молодая девушка в обтягивающем алом платье, которое кричало о своей неуместности в этой респектабельной обстановке. Растерянная улыбка, бегающие, чуть испуганные глаза, в руке — подарочный пакет из винного бутика. Она явно не ожидала увидеть за дверью не своего любовника, а его жену в окружении тридцати гостей. Это была Дарья.
Лицо Кирилла прошло все стадии преображения за три секунды. Сначала — недоумение. Потом — узнавание. А следом — неприкрытый, животный ужас. Улыбка застыла на его губах и стекла вниз, как подтаявшее мороженое. Кровь отхлынула от его лица, сделав его белым, как скатерть на столе. Взгляд его, как пойманный зверёк, метался от девушки в дверях к жене, и в этом взгляде было всё: паника, мольба, проклятие. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но из горла вырвалось лишь какое-то невнятное, жалкое мычание.
А Инесса… Инесса в этот момент расцвела. Она широко, искренне, гостеприимно улыбнулась так, будто увидела самого желанного на свете гостя.
— Даша, милая, наконец-то! — проворковала она, беря ошеломлённую девушку под ледяную руку. — Проходи же скорее, мы тебя так заждались! Не стой в дверях. Позволь, я тебя со всеми познакомлю.
И она ввела её в гостиную. Прямо в центр. В самую гущу этой внезапно наступившей, оглушительной, звенящей тишины.
Разговоры за столом не просто стихли — они умерли. Атмосфера, ещё минуту назад такая тёплая и праздничная, стала плотной и холодной, её можно было резать ножом. Гости растерянно переводили взгляды с именинника на его жену, а с неё — на новоприбывшую девушку, пытаясь сложить в голове этот абсурдный ребус. Что, чёрт возьми, происходит? Кирилл судорожно схватил бутылку с коньяком, налил себе полный бокал, и руки его заметно дрожали. Он выпил всё залпом, даже не поморщившись. Он пытался нацепить на лицо маску невозмутимости, но получалось плохо. Он бросал на Инессу короткие, злые, умоляющие взгляды, но она их игнорировала с мастерством опытного фехтовальщика, уклоняющегося от выпадов.
Дарья, бледная и напуганная, наконец осознала масштаб западни. Она опустилась на предложенный стул, съёжившись под десятками пар любопытных, осуждающих, непонимающих глаз. Она была похожа на яркую тропическую птицу, случайно залетевшую в курятник. Она не знала, куда деть глаза, что делать с руками, со своим нелепым подарочным пакетом.
Инесса же была единственным островом спокойствия в этом море напряжения. Она порхала вокруг новой гостьи, подкладывая ей на тарелку лучшие куски утки.
— Попробуй этот салат, Дашенька. Это любимый салат моего мужа. Уверена, тебе тоже понравится, у вас, похоже, много общего во вкусах.
А потом, с дьявольской, убийственной любезностью, она пододвинула стул Дарьи ещё ближе к юбиляру.
— Сядь сюда, дорогая. Думаю, здесь тебе будет удобнее всего. Прямо рядом с Кириллом. Вы ведь найдёте, о чём поговорить, правда, дорогой?
Это был уже не намёк. Это был выстрел в упор.
Наконец, представление достигло своего апогея. Инесса медленно, царственно поднялась. Десертным ножичком легонько стукнула по краю своего бокала. Раз. Два. Звук получился чистым и звонким, и в наступившей тишине он прозвучал как набат. Все вздрогнули и посмотрели на неё. Кирилл вжал голову в плечи. Он понял. Он всё понял.
Инесса обвела всех присутствующих своим ясным, спокойным, немигающим взглядом. Задержалась на секунду на муже. Потом на Дарье.
— Дорогие мои! — начала она тихо, но её голос, натренированный годами публичных выступлений рядом с мужем, разносился по всей комнате. — Сегодня прекрасный, замечательный день. Мы отмечаем пятидесятилетие моего любимого мужа. Уже прозвучало столько тёплых, столько правильных слов. О его успехах, о его достоинствах, о его надёжности. Но я… я хочу поднять свой бокал за нечто более важное. За то, что является фундаментом всего. Абсолютно всего. В любой семье, в любых отношениях.
Она сделала паузу, наслаждаясь произведённым эффектом. Воздух звенел.
— Я хочу поднять этот бокал за правду. — Её голос обрёл стальную твёрдость, от которой у многих по спине пробежал холодок. — За то, чтобы она всегда, вы слышите, всегда находила дорогу в каждый дом. Как бы тщательно и как бы долго её ни пытались прятать за красивыми фасадами и фальшивыми улыбками. И чтобы у каждого из нас хватало мужества и сил принять эту правду. Какой бы горькой, уродливой и неудобной она ни была. За правду!
В оглушительной, мёртвой тишине все взгляды, как по команде, медленно переместились с лица Инессы на окаменевшее, белое лицо Кирилла. А затем — на смертельно бледную Дарью, сидящую рядом с ним. Ни одного прямого обвинения. Ни одного грязного, оскорбительного слова. Но всё стало ясно. Абсолютно всё. Уродливая, неприглядная картина предстала перед всеми во всей своей постыдной наготе.
Первой не выдержала Дарья. Она резко, дёргано встала, с грохотом опрокинув стул. Пробормотала что-то нечленораздельное, похожее на «простите, мне… мне надо», и, не глядя по сторонам, почти выбежала из квартиры. Входная дверь оглушительно хлопнула. Кирилл сидел, ссутулившись, опустив голову, и рассматривал узор на скатерти. Король был свергнут. Голый король на руинах своего же праздника.
Инесса спокойно, без тени злорадства на лице, поставила свой бокал на стол. Звук тонкого стекла, коснувшегося дерева, показался громче выстрела. Она взяла свою маленькую, элегантную сумочку, которая всё это время лежала у неё на коленях. Подошла к мужу. Наклонилась к самому его уху и тихо, но так, чтобы слышали сидящие за спиной сестра и лучший друг, произнесла:
— Ты ведь хотел сюрпризов на юбилей, Кирюша? Вот он. Запомни этот вечер навсегда. Это мой тебе подарок. Живи теперь с этой правдой.
Она выпрямилась. Окинула последним, долгим взглядом разрушенное ею же торжество. Развернулась и пошла к выходу. Не быстро, не медленно. С гордо поднятой головой и идеально прямой спиной. Щёлкнул замок. Её шаги затихли в коридоре. Дверь мягко закрылась, отрезая её от прошлого. Она победила, оставив его одного в центре руин, под молчаливыми взглядами тех, чьим мнением он так дорожил.