— Можно чуть откинуться? — тихо спросил я, нажимая кнопку спинки.
— Нельзя! — резким шёпотом отозвалась женщина сзади. — Верните спинку! Вы мешаете моему ребёнку!
Я замер на полпути. В салоне гудел двигатель, лампы над креслами были потушены, вокруг спали люди. Мы летели почти два часа — усталость сдавливала плечи. Я представлял, как откину кресло на пару сантиметров и устроюсь поудобнее. Никому не мешаю, думал я.
Женщина была лет тридцати пяти, вездесущая и уверенная в себе. Ребёнок — шумный мальчишка лет трёх, который уже два раза выбегал в проход. Мама держала его за руку и с жёстким видом смотрела на пассажиров будто проверяла, соблюдают ли остальные её права.
Кое-что ещё: я работаю на коротких рейсах. У меня был ранний подъём и целый день встречи. Спинка казалась мне мелочью — мягким островком покоя среди суеты. На экране передо мной горела надпись «Безопасность превыше всего», бортпроводники ходили по салону, улыбались и предлагали воду.
Мама смотрела так, будто её ребёнок — центр вселенной, а мои маленькие сантиметры спинки — персональная трагедия. Но пока это был только краткий диалог — быстрое столкновение двух потребностей: моего права немного откинуться и её права, по её мнению, на спокойный ребёнок. Я ещё не знал, к чему всё это приведёт.
Яжмать в боевой готовности
Я осторожно вернул спинку на место. Но внутри всё кипело — разве это нормально, что один пассажир диктует другому, как ему сидеть?
Через пару минут ребёнок снова начал крутиться, пинать меня в поясницу. Я обернулся и вежливо сказал:
— Простите, но ваш сын меня бьёт ногами. Может, вы его чуть приструните?
Женщина вспыхнула, как будто я оскорбил её святыню:
— Это ребёнок! Вы что, не понимаете?! Ему тесно! А вы ещё и жалуетесь!
Я попытался спокойно:
— Я не жалуюсь, просто прошу немного внимания. Я же не мешаю вашему сыну…
Она резко перебила:
— Как это не мешаете? Хотели спинку откинуть — чуть не задавили ребёнка! Он у меня и так плохо спит, а вы тут со своими удобствами. Думаете только о себе!
Соседи по ряду начали оборачиваться. Пожилой мужчина через проход хмыкнул, девушка впереди приподняла бровь. Но женщина чувствовала себя уверенно, будто весь самолёт обязан поддержать её материнское право.
— Уступите ребёнку место! — громко заявила она. — Раз вам тесно, пересядьте куда-нибудь!
Я оглянулся: весь салон был забит, свободных мест не было. Моё терпение становилось всё тоньше.
Так простая просьба «дать чуть-чуть откинуть спинку» превратилась в настоящую войну — за сантиметры пространства и за право быть услышанным.
Салон как трибунал
Женщина не успокоилась. Наоборот, чем дольше тянулся полёт, тем громче становился её голос.
— Все видят? — обратилась она к пассажирам вокруг. — Этот мужчина не уважает детей! Он хотел на моего ребёнка кресло уронить!
Кто-то пожал плечами, кто-то отвёл глаза. Молодая девушка впереди попыталась примирительно вставить:
— Ну, вообще-то кресла для того и сделаны, чтобы их откидывать…
Но «яжмать» сразу накинулась и на неё:
— Конечно, скажете! У вас детей нет, вот и не понимаете!
Ребёнок в это время снова начал крутиться и пинать меня ногами. Я обернулся, сказал твёрдо:
— Прошу хотя бы удерживать его.
— Да отстаньте вы от ребёнка! — заорала женщина так, что бортпроводница обернулась с конца салона. — Он маленький, ему всё можно!
Сзади слышалось недовольное ворчание других пассажиров:
— Сядьте уже спокойно…
— Никто ему ничего не сделал…
Но женщина словно не слышала. Она уже видела во мне врага №1.
— Это безобразие! — продолжала она. — Я буду жаловаться капитану! Пусть знают, как тут издеваются над детьми и матерями!
Я сжал кулаки на подлокотниках. Чувствовал, как во мне растёт злость: не только за то, что она мешает отдохнуть, но и за то, что пытается выставить меня чудовищем перед всем салоном.
Ситуация грозила перерасти в открытый скандал — и, похоже, именно этого она и добивалась.
Воздушный скандал
Бортпроводница подошла быстрым шагом, присела на корточки рядом с женщиной и мягким голосом спросила:
— Что случилось?
Женщина вскинула руки к потолку, словно нашла союзника:
— Наконец-то! Объясните ему, что нельзя откидывать кресло! Он мешает моему ребёнку, он на него чуть не упал!
— Это неправда, — спокойно сказал я. — Я хотел откинуть кресло на положенные пару сантиметров. Она же запрещает и позволяет ребёнку бить меня ногами весь полёт.
Бортпроводница замерла, глядя то на меня, то на женщину. А та уже повысила голос так, что слышал весь салон:
— Он ненавидит детей! Да ему вообще нельзя в самолёте летать! Если сейчас же он не перестанет издеваться над нами, я потребую пересадить его!
Ребёнок снова пнул меня ногой, но теперь уже демонстративно, под смех. Пассажиры начали открыто возмущаться:
— Ну сколько можно?!
— Успокойтесь уже, дайте людям спокойно лететь!
Кто-то даже сказал вслух:
— Пусть ребёнка воспитывает, а не на других орёт!
Женщина покраснела, но отступать не хотела.
— Вы все против матери с ребёнком?! Да я устрою разбирательство, всем покажу!
Бортпроводница поднялась, её улыбка исчезла. Голос стал холодным и строгим:
— Уважаемая пассажирка, если вы не прекратите скандал и не удержите ребёнка, я буду вынуждена составить акт о нарушении порядка на борту.
Это было уже серьёзно. В салоне наступила напряжённая тишина: все ждали, как «яжмать» отреагирует на прямое предупреждение экипажа.
Материнский бумеранг
Женщина на секунду замерла. Было видно, как внутри у неё борются два чувства: привычка давить на окружающих и страх официальных последствий.
— Ах вот как… — процедила она, обводя взглядом пассажиров. — Все против меня. Ну и ладно! Я больше ни слова!
Она демонстративно скрестила руки на груди и отвернулась к окну. Но ребёнок продолжал ёрзать и пинаться. Теперь каждый его толчок сопровождался осуждающими взглядами соседей. Мужчина через проход усмехнулся:
— Да уж, враг №1 у вас явно не он, а вы сами.
Кто-то тихо засмеялся, и смех подхватили ещё двое. Салон зашептался, и теперь уже женщина почувствовала себя под прицелом. Её лицо покраснело, она резко схватила сына и притянула к себе.
— Сиди смирно! — шипнула она сквозь зубы.
Я впервые за весь полёт смог спокойно откинуться и закрыть глаза. И хотя угол спинки был минимален, это было похоже на маленькую победу.
Посадка без аплодисментов
Когда самолёт коснулся земли и пассажиры зашуршали ремнями, женщина резко поднялась, будто ждала момента для последнего слова.
— Ну и хамы все! — бросила она в салон, громко застёгивая куртку на ребёнке. — Запомните, никто из вас детей не понимает!
Но вместо поддержки раздались лишь тяжёлые вздохи и недовольные взгляды. Пожилой мужчина через проход сказал вслух, уже не стесняясь:
— Понимать детей и терпеть вашу наглость — разные вещи.
Женщина фыркнула, схватила сына за руку и почти бегом пошла к выходу. Ребёнок ещё умудрился зацепить меня ботинком по ноге, но теперь все это видели — и молча качали головами.
Я спокойно собрал вещи, не торопясь. Девушка впереди улыбнулась и шепнула:
— Держались достойно. Не каждый бы выдержал.
И это было важнее любых слов. Я вышел из самолёта уставшим, но с чувством, что врагом я был только в её голове. Для остальных я остался обычным пассажиром, который просто хотел спокойно доехать до конца рейса.