Поезд «Ласточка» летел в Псков, унося Марину прочь от её рухнувшей жизни. За окном проносились унылые апрельские пейзажи: голые леса, серые поля, редкие деревушки с покосившимися заборами. Но Марина не видела этой серости. В её душе росло странное, давно забытое чувство — предвкушение перемен. Она ехала не просто оформлять наследство. Она ехала на встречу с призраками прошлого, чтобы обрести силу для будущего.
Адрес, указанный в письме нотариуса, привёл её в самое сердце старого Пскова. Дом стоял на тихой улочке, ведущей к древнему кремлю. Старинный, двухэтажный, с потрескавшимся фасадом, лепниной над окнами и тяжёлой дубовой дверью. Марина с трепетом вошла в гулкий, пахнущий сыростью и временем подъезд. Лестница с чугунными перилами вела на второй этаж, к квартире номер три.
Нажав на кнопку звонка, она услышала за дверью шаркающие шаги и старческий, дребезжащий голос: — Кого там ещё черти принесли? Нету у нас никого!
Дверь приоткрылась на толщину цепочки, и в щель выглянул сморщенный, как печёное яблоко, женский лик, увенчанный седыми кудельками. — Вам чего, милая?
— Здравствуйте. Я к Арсеньевой… то есть, я её родственница. Марина Соколова.
Глаза-бусинки вглядывались в неё несколько секунд, потом цепочка звякнула, и дверь распахнулась. — Проходь, раз родственница. Я соседка, Антонина Павловна. А Клавдии-то нашей уж два месяца как нет. Царствие ей небесное. Хорошая была баба, хоть и со странностями.
Антонина Павловна, маленькая сухонькая старушка в застиранном халате, провела её по длинному тёмному коридору, типичному для старых коммуналок. Вдоль стен стояли разномастные тумбочки, велосипед, старый холодильник, увешанный магнитиками. В воздухе висела смесь запахов жареного лука, корвалола и кошачьей мочи.
— Вот, значит, комната Клавы, — соседка ткнула пальцем в обитую дерматином дверь. — А это напротив — моя. А там в конце коридора ещё жильцы, семейство Голубевых. Он — пьёт, она — кричит, дети — как сорняки растут. В общем, весело живём. Ты надолго к нам?
— Я ещё не знаю. Мне нужно дела с наследством уладить.
— А-а, наследство… — понимающе протянула Антонина Павловна, и её глазки хитро блеснули. — Ну, это дело такое. Клава-то говорила, что у неё племянница в столице есть. Это ты, значит, и будешь. Заходь, не стесняйся. Ключи у меня.
Комната бабы Клавы встретила Марину запахом нафталина и застывшего времени. Большая, почти квадратная, с высоченным потолком, украшенным потемневшей от времени лепниной. Огромное окно выходило во двор-колодец. Обстановка была более чем скромная: железная кровать с горой подушек, старый шкаф, круглый стол под плюшевой скатертью и несколько стульев. На стене — ковёр с оленями и множество фотографий в пожелтевших рамках.
Марина подошла к стене. С фотографий на неё смотрели незнакомые лица её предков. Вот молодая красивая женщина в шляпке — её бабушка, родная сестра Клавдии. Вот они обе — совсем девчонки, с бантами в косичках. А вот и сама Клавдия Петровна, уже в возрасте, — строгая, худая, с пронзительным взглядом.
— Она тебя ждала, — сказала Антонина Павловна, которая незаметно вошла следом. — Последний год всё про тебя говорила. «Приедет моя Мариночка, — говорила, — я ей всё оставлю. Она одна у меня кровиночка родная».
От этих слов у Марины защипало в глазах.
— Она тут одна жила? — спросила она, чтобы скрыть волнение.
— Одна, как перст. Всю жизнь. Замуж так и не вышла. Говорили, в молодости у неё жених был, лётчик, на войне погиб. Вот она ему верность и хранила. А может, брешут, кто ж теперь знает, — Антонина Павловна была явно не прочь посплетничать. — Она, знаешь, какая была? Травами увлекалась. Со всей округи к ней люди шли лечиться. Кому от живота отвар, кому от головы примочку. Она даже книгу свою писала, рукописную. Про каждую травку, про каждый корешок. Где-то тут, в сундуке, должна быть.
Старушка кивнула на обитый железом старый сундук, стоявший в углу.
Марина осталась одна. Она села на жёсткий стул и обвела комнату взглядом. Это место было пропитано духом одиночества, но одиночества гордого, самодостаточного. Она вдруг почувствовала невероятное уважение к этой незнакомой, по сути, женщине, своей двоюродной бабушке, которая прожила долгую, трудную жизнь, не изменив себе и своей первой любви.
Вечером позвонила Ольга. — Ну что, мамуль, как ты? Устроилась? Что там за хоромы тебе достались?
— Хоромы — не то слово, — усмехнулась Марина, описывая дочери и старый дом, и коммуналку, и новую соседку. — Но здесь… знаешь, Оля, здесь как-то дышится по-другому. Спокойно.
— Главное, чтобы Голубевы твои не буянили, — обеспокоенно сказала Ольга. — Ты там осторожнее. И вот ещё что. Папаша наш звонил. Три раза. Весь такой ласковый, заботливый. Спрашивал, как твоё давление, не нужно ли чего. Я ему сказала, что ты к подруге на дачу уехала, связь плохая.
— Правильно сделала, — кивнула Марина.
— Он явно что-то задумал, мам. Эта его перемена — неспроста. Он не из тех, кто так быстро ошибки признаёт. Будь начеку.
Марина и сама это понимала. Но здесь, в Пскове, вдали от него, её тревога улеглась. Она решила посвятить ближайшие дни изучению своего наследства и знакомству с городом.
Следующие несколько дней Марина провела, как в другом измерении. Она сходила к нотариусу, подала все необходимые документы для вступления в наследство. Процедура оказалась не быстрой, но и не слишком сложной. Затем она с головой погрузилась в изучение комнаты бабы Клавы.
В старом сундуке она действительно нашла толстую, исписанную убористым почерком тетрадь. «Травник. Лечебные свойства растений Псковской земли. Собрано и записано девицей Арсеньевой Клавдией Петровной». Марина с интересом листала пожелтевшие страницы. Баба Клава не просто описывала травы, она рассказывала о них целые истории: где какая растёт, в какое время её лучше собирать, как правильно сушить и заваривать. Были там рецепты от всех болезней: от кашля — отвар мать-и-мачехи с корнем алтея, от бессонницы — подушечка, набитая хмелем и валерианой, для укрепления сердца — настойка из плодов боярышника.
«Вот, например, кипрей, или иван-чай, — писала баба Клава. — На Руси его пили задолго до появления китайского чая. Он и силы даёт, и нервы успокаивает, и кровь чистит. А главное — мужскую силу укрепляет. Только собирать его надо в начале цветения, когда цветы ещё не распустились полностью, и ферментировать правильно: листочки перетереть в ладонях, пока сок не дадут, сложить в кадушку, накрыть мокрой тряпицей и оставить в тепле на сутки. А потом сушить в русской печи. Такой чай любого заморского гостя уложит на лопатки!»
Марина читала и дивилась. Это была не просто тетрадь с рецептами, это была целая энциклопедия народной мудрости. Она решила, что обязательно попробует приготовить такой чай на своей даче.
Антонина Павловна, видя её интерес, часто заходила в гости «на огонёк». Она приносила с собой пирожки с капустой и свежие сплетни.
— Голубевы-то наши вчера опять учудили, — шептала она за чашкой чая. — Он, алкаш, зарплату получил и пропил всю до копейки. Она его сковородкой по хребту огрела. Крику было на всю улицу. Хорошо, Клавдия наша этого не видит. Она их жалела, всё детишек подкармливала. А они неблагодарные.
От Антонины Павловны Марина узнала, что её доля в квартире — самая большая. Всего в квартире было три собственника: она, Антонина Павловна и Голубевы. — Клава-то всегда говорила: «Моя комната — родовое гнездо. Я её никому чужому не отдам. Только своей кровиночке». Так что ты, Мариночка, теперь тут главная хозяйка, — с уважением говорила старушка.
Марина много гуляла по Пскову. Она бродила по набережной реки Великой, любовалась мощными стенами древнего Кремля, заходила в маленькие старинные церкви. Этот город, пропитанный историей, лечил её душу. Он давал ей ощущение корней, принадлежности к чему-то большому и вечному. На фоне этих седых камней её собственная драма казалась мелкой и незначительной.
Игорь звонил каждый день. Его голос сочился мёдом. — Мариночка, родная, как ты? Я так скучаю. Дом без тебя пустой. Я даже борщ попытался сварить, как ты учила. Получилась бурда, конечно. Возвращайся скорее, я тебя на руках носить буду.
Марина слушала его и молчала. Она больше не злилась. Она испытывала холодное, отстранённое любопытство учёного-энтомолога, наблюдающего за поведением диковинного насекомого.
— Я пока не могу, — отвечала она ровно. — У подруги дела, ей помощь нужна.
— Что за дела важнее семьи? — начинал он обижаться. — Я тут один, всеми покинутый…
Она вешала трубку. Игра становилась всё более очевидной.
В четверг вечером, за неделю её пребывания в Пскове, раздался звонок от сына. — Мам, привет. Как ты? — голос у Дмитрия был виноватый. — Здравствуй, сынок. Нормально. Что-то случилось? — Да так… Карина тут… В общем, она спрашивает, где ты. Говорит, соскучилась, хочет в гости заехать, проведать.
Марина усмехнулась. Карина соскучилась. Ну конечно. — Я не в городе, Дима. И не на даче. — А где? — в голосе сына послышалось неподдельное удивление. Марина на секунду задумалась. Стоило ли говорить? Но Дмитрий был её сыном. Она не хотела врать ему. — Я в Пскове, — сказала она. — В Пскове? — опешил он. — Что ты там делаешь? — У меня здесь дела. Умерла моя двоюродная бабушка, Клавдия Петровна. Я вступаю в наследство.
На том конце провода повисла пауза. — Наследство? — переспросил Дмитрий, и в его голосе прозвучали новые, заинтересованные нотки, так похожие на интонации его отца. — А… большое?
— Доля в квартире, — коротко ответила Марина. Ей стало неприятно от этого разговора. — В Пскове? Ого. Мам, ну ты даёшь. А мы и не знали. Слушай, а…
Но Марина его перебила. — Дима, мне сейчас некогда говорить. Давай созвонимся позже.
Она положила трубку с тяжёлым сердцем. Она знала, что совершила ошибку. Через час-другой о её наследстве будет знать не только Карина, но и Игорь. И тогда начнётся второй акт этого театра абсурда.
Она не ошиблась.
На следующее утро Игорь позвонил спозаранку. Его голос дрожал от плохо скрываемого восторга. — Мариночка! Солнце моё! Что же ты молчала?!
— О чём? — спросила она, хотя уже всё поняла.
— Дима сказал… Про Псков! Про наследство! Родная моя, какое же горе! Твоя бабушка… Я так сочувствую! Но в то же время… это же просто чудо! Подарок судьбы!
Он задыхался от эмоций. Спектакль вышел на новый уровень.
— Ты должна немедленно всё бросать и ехать домой! — командовал он. — Что ты там одна, в чужом городе! Эти дела с наследством — это же такая головная боль! Бумажки, очереди, чиновники… Я всё возьму на себя! У меня есть знакомый риелтор, помнишь, я говорил? Толковый парень! Он поможет быстро и выгодно всё продать!
Вот оно. Ключевое слово — «продать».
— Почему продать? — спокойно спросила Марина.
— Ну а что с этой долей делать? — искренне удивился он. — Жить ты там не будешь, в этой коммуналке. А деньги нам сейчас ой как нужны! Мы ремонт в квартире сделаем! На даче баню новую поставим! На море съездим, ты же сто лет на море не была! Мариночка, мы заживём, как короли! Это наш шанс начать всё с чистого листа, понимаешь?
«С чистого листа». Эту фразу он уже говорил. Только тогда она означала жизнь с другой женщиной. А теперь — с ней, но с деньгами от её наследства. Цинизм ситуации был запредельным.
— Я подумаю, — так же ровно ответила она.
— Что тут думать! — горячился он. — Я уже всё придумал! Я завтра же выезжаю к тебе! Помогу, поддержу! Вместе мы — сила!
— Не надо, — отрезала она. — Я сама справлюсь.
— Но, Мариша…
— Я сказала, не надо, — в её голосе прозвучал металл. — Я позвоню, когда вернусь.
Она отключилась и долго сидела, глядя в окно. Маска была сброшена. Теперь всё было предельно ясно. Его не интересовала ни она, ни её прощение. Его интересовали только деньги. Деньги, которые, как он считал, уже лежали у него в кармане.
Ей стало противно. Но вместе с отвращением пришла и звенящая ясность. Она знала, что делать. Игра будет продолжена. Но по её правилам. И финал в этой игре напишет она сама.
Она позвонила Ольге. — Оля, готовься. Начинается самое интересное. Папа узнал про наследство. И теперь он едет меня спасать.
Ольга на том конце провода издала звук, похожий на рычание. — Я же говорила! Я говорила, что он аферист! Мама, гони его в шею! Не смей его даже на порог пускать!
— Успокойся, — сказала Марина. — У меня есть план. Просто доверься мне. И сделай кое-что. Позвони Димке и Карине. Пригласи их всех к нам на ужин. В следующую субботу. Скажи, что я возвращаюсь, и у нас будет большой семейный совет.
— Зачем? — не поняла Ольга. — Чтобы они опять маме нервы трепали?
— Так надо, — загадочно ответила Марина. — Я хочу собрать всю семью. Всех. И расставить наконец все точки над «i».
Она вернулась в Москву через три дня. Игорь встречал её на вокзале с букетом её любимых белых хризантем. Он суетился, подхватил её сумку, пытался обнять. Марина вежливо, но твёрдо отстранилась.
— Устала с дороги.
Дома он окружил её просто удушающей заботой. Заварил чай, пододвинул тарелку с пирожными, укрыл пледом. — Отдыхай, моя хорошая, отдыхай. Ты, наверное, там намучилась с этими бумагами. Ничего, теперь я рядом. Мы всё решим.
Он то и дело возвращался к теме наследства. — Я тут навёл справки. Псков, центр города… Это очень хорошие деньги, Мариша! Очень! Главное — не продешевить. Найти хорошего покупателя. Мой риелтор, Андрей, он спец по таким делам. Он завтра же готов с тобой встретиться, всё обсудить.
— Не нужно, — отвечала Марина. — Я пока ничего продавать не собираюсь.
Игорь заметно напрягся. Улыбка на его лице стала менее естественной. — Как… не собираешься? А зачем она тебе тогда? Этот угол в коммуналке?
— Память, — просто ответила она. — Память о моих предках.
— Ну какая память! — всплеснул он руками. — Мы должны думать о будущем! О нашем будущем! Я хочу, чтобы ты жила, как королева! Чтобы ни в чём себе не отказывала!
Весь вечер он ходил за ней по пятам, уговаривая, убеждая, рисуя радужные картины их совместной богатой старости. Он даже предложил съездить на дачу.
— Помнишь, ты мечтала о беседке с мангалом? Так вот, мы её построим! Самую лучшую! Будем друзей приглашать, шашлыки жарить.
Марина слушала и кивала. Она играла свою роль. Роль уставшей, сомневающейся женщины, которую почти удалось убедить.
В субботу днём, за несколько часов до назначенного «семейного совета», она сидела на кухне и перебирала фотографии, привезённые из Пскова. Игорь вошёл с загадочным видом.
— Мариш, я тут подумал… — начал он вкрадчиво. — Эти дела с наследством, они ведь могут быть небезопасными. Мало ли какие там соседи в этой коммуналке. Аферисты, чёрные риелторы… Я за тебя волнуюсь. Может, оформишь на меня генеральную доверенность? На ведение всех дел, связанных с этим имуществом. Я как мужчина, мне проще будет со всеми этими дельцами разговаривать. Огражу тебя от всех хлопот. А ты будешь только ждать, когда я принесу тебе чемодан с деньгами.
Это была кульминация. Вершина его цинизма. Он хотел получить полный контроль.
Марина медленно подняла на него глаза. — Доверенность, говоришь?
— Ну да. Это просто формальность. Для твоего же блага.
Она смотрела на него долго, изучающе. На этого чужого, жадного мужчину с бегающими глазками, который тридцать пять лет спал с ней в одной постели.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Я согласна.
Игорь просиял. Он даже подпрыгнул на месте от радости. — Вот и умница! Я знал, что ты у меня мудрая женщина! Я сейчас же позвоню нотариусу, договорюсь на понедельник!
Он выскочил из кухни, чтобы немедленно приступить к делу. Марина осталась одна. Она посмотрела на фотографию бабы Клавы. Строгое, умное лицо. Казалось, она смотрела на Марину с одобрением.
«Спасибо, бабушка, — мысленно сказала она. — Спасибо за твой урок».
Занавес готовился подняться для последнего акта.
Вечером в квартире Соколовых царило неестественное оживление. Игорь порхал по квартире, как на крыльях. Он накрыл на стол, достал из серванта лучший хрусталь, который выставляли только по большим праздникам, и даже пытался помочь Марине на кухне, чем только мешал. Он был в предвкушении триумфа.
Марина же была спокойна, как никогда. Она готовила ужин, её движения были точными и размеренными. Она делала своё знаменитое жаркое в горшочках и яблочный штрудель — любимый десерт детей. Это был не просто ужин. Это был ритуал прощания.
Первыми приехали Ольга с Сергеем. Ольга с порога метнула в отца испепеляющий взгляд. — Что за праздник? — спросила она ледяным тоном, глядя на накрытый стол. — Семейный ужин, доченька, — расплылся в улыбке Игорь. — Мы с мамой решили, что нужно чаще собираться. Семья — это ведь главное.
Ольга только фыркнула и прошла к матери на кухню. — Мам, что происходит? Он ведёт себя так, будто выиграл в лотерею. Ты же не собираешься ему верить?
— Тише, — остановила её Марина. — Всему своё время.
Вскоре прибыли Дмитрий с Кариной. Карина была само радушие. Она преподнесла Марине орхидею в горшке и расцеловала её в обе щеки. — Марина Викторовна, как же мы рады, что вы вернулись! Мы так за вас переживали!
Игорь усадил всех за стол. Он разлил по бокалам шампанское и произнёс тост. — Я хочу выпить за нашу семью! За то, что мы снова вместе! Мы прошли через трудности, но они только укрепили нас. И я хочу выпить за мою любимую жену, Мариночку! За её мудрость и всепрощение!
Все, кроме Ольги, подняли бокалы. — Пап, а что праздновать-то собрались? — не выдержала она. — То, что ты месяц назад от мамы к фитнес-тренеру сбежал, а теперь вернулся, как побитая собака?
— Оля! — шикнул на неё Дмитрий. — Не начинай. — А что «не начинай»?! — вскипела она. — Или мы будем делать вид, что ничего не было?
— Доченька, я всё понимаю, — примирительно сказал Игорь. — Я был неправ. Я совершил ужасную ошибку. И я благодарен вашей маме за то, что она дала мне второй шанс. А теперь у нас всё будет по-другому. У нас начинается новая жизнь!
— Это в связи с маминым наследством, что ли, новая жизнь начинается? — язвительно спросила Ольга.
Игорь поперхнулся шампанским. Карина бросила на Ольгу злобный взгляд. — Оля, как тебе не стыдно! — вмешалась она. — Игорь Степанович искренне раскаялся! А ты его в каком-то корыстном интересе подозреваешь! Деньги тут совершенно ни при чём!
— Да неужели? — хмыкнула Ольга.
— Хватит! — Марина впервые за вечер повысила голос. Все удивлённо на неё посмотрели. — Я собрала вас не для того, чтобы вы ругались. Я хочу объявить вам о своём решении.
В комнате повисла тишина. Игорь смотрел на неё с обожанием и нетерпением. Он был уверен, что сейчас она объявит о продаже наследства и их светлом будущем.
— Я долго думала над словами Игоря, — медленно начала Марина, глядя на мужа. — О новой жизни, о нашем общем будущем, о доверии. И я приняла решение. Игорь, ты был прав. Мне одной не справиться с этими делами. Поэтому я…
Она сделала паузу. Игорь подался вперёд, не в силах скрыть своего нетерпения.
— Поэтому я сегодня была у нотариуса, — продолжила Марина. — И подписала генеральную доверенность на ведение всех дел, связанных с моим наследством.
Игорь просиял так, будто на него пролили солнечный свет. Карина с Дмитрием переглянулись с довольными улыбками. Одна Ольга сидела с каменным лицом.
— Мама… — начала она, но Марина остановила её жестом.
— Да, я подписала доверенность, — повторила она, глядя прямо в глаза мужу. — На имя Ольги.
В комнате воцарилась мёртвая тишина. Было слышно, как тикают часы на стене. Лицо Игоря медленно вытягивалось. Улыбка сползла, обнажив растерянность, которая быстро сменилась недоумением, а затем — яростью. — Как… на Ольгу? — прохрипел он. — Зачем? Я же… мы же договорились…
— Мы ни о чём не договаривались, Игорь, — спокойно ответила Марина. — Это ты всё решил. Ты решил уйти, ты решил вернуться. Ты решил, что моё наследство — это твой шанс на новую жизнь. Но ты не учёл одного. Моего мнения.
— Но… доверенность… ты же обещала!
— Я обещала подумать. И я подумала. Зачем мне доверять человеку, который предал меня один раз? Который вернулся не ко мне, а к моим деньгам? Который за моей спиной уже всё поделил и распланировал?
Она говорила тихо, но каждое её слово било, как хлыст.
— Это неправда! — закричал он, вскакивая. Его лицо побагровело. — Я люблю тебя! Я вернулся к тебе! — Ты вернулся, когда узнал о деньгах! — в тон ему ответила Ольга, тоже вскакивая. — Ты приполз, как только запахло наживой! Ты врал маме в лицо, а сам уже делил её деньги со своей новой пассией!
— Что?! — Игорь опешил. — С какой ещё пассией? Я расстался со Светой! — Ой, не надо! — усмехнулась Ольга, доставая телефон. — А это тогда что?
Она включила аудиозапись. Из динамика раздался приглушённый, но вполне узнаваемый голос Карины, которая с кем-то оживлённо болтала. «…Да Игорь Степанович вообще в шоколаде! У его жены какая-то бабка померла, квартиру в Пскове оставила! Он сейчас её уломает всё продать, и денежки пополам! Говорит, своей Светочке на новую машину хватит, и себе на жизнь останется. Он же к ней вернуться хочет, просто пока у старухи своей поживёт, пока деньги не вытрясет…»
Карина побледнела как полотно. Дмитрий смотрел то на жену, то на отца с ужасом. — Откуда это у тебя? — прошептала Карина.
— А у меня, дорогая невестушка, есть подруга, которая ходит в один фитнес-клуб с твоей Светочкой, — победоносно заявила Ольга. — И которая случайно подслушала ваш милый разговор. Ты ведь прибежала к Свете всё разнюхать и заодно похвастаться, не так ли? Сплетница.
Игорь рухнул на стул. Он был раздавлен. Уничтожен. Все его планы, вся его хитрая игра рассыпались в прах в один миг. Он сидел, обхватив голову руками, и молчал.
— Так вот, — твёрдо сказала Марина, обводя всех взглядом. — Семейный совет объявляю закрытым. Игорь, я даю тебе час, чтобы ты собрал свои вещи и ушёл из моего дома. Навсегда. Развод я тебе дам. Но ни копейки из моих денег, ни сантиметра из моей квартиры или дачи ты не получишь. Она повернулась к сыну. — А ты, Дима… Мне жаль, что ты позволил своей жене и своему отцу втянуть себя в эту грязь. Я надеюсь, ты когда-нибудь поймёшь, что семья — это не выгода. Это любовь и поддержка.
Она встала и вышла из комнаты. Ольга пошла за ней. Сергей, до этого молчавший, подошёл к Игорю. — Вам помочь собрать чемодан, Игорь Степанович?
…Через час его уже не было. Он ушёл молча, не прощаясь, съёжившийся, постаревший на десять лет. Карина и Дмитрий ушли следом, не сказав ни слова.
Марина сидела на кухне с Ольгой и Сергеем. На столе стояли нетронутые горшочки с жарким. — Мама, ты — герой, — сказала Ольга, обнимая её. — Ты так их сделала! Красиво! Марина устало улыбнулась. Она не чувствовала себя героем. Она чувствовала опустошение. Но это было светлое опустошение. Как после долгой, тяжёлой болезни.
Судьбы героев сложились по-разному. Игорь попытался вернуться к своей Свете, но та, узнав, что никаких денег не будет, выставила его за дверь. Говорят, он уехал к какому-то дальнему родственнику в деревню, доживать свой век в одиночестве. Карина ещё долго пыталась вымолить прощение у свекрови, но Марина была непреклонна. Дмитрий, в конце концов, нашёл в себе силы и развёлся с ней, поняв, что их брак был построен на расчёте, а не на любви. Он долго и тяжело восстанавливал отношения с матерью и сестрой, и в итоге они смогли его простить.
А Марина… Она не стала продавать комнату в Пскове. Летом они с Ольгой съездили туда, сделали косметический ремонт, и теперь это место стало её личным убежищем, её «местом силы». Она часто приезжала туда, бродила по древним улочкам, сидела на берегу реки, читала «травник» бабы Клавы и заваривала ароматный иван-чай. Она не искала новой любви и не пыталась «начать жизнь с чистого листа». Она просто продолжала жить. Спокойно, достойно, в гармонии с собой и миром. Её растоптанная жизнь не просто склеилась — она обрела новый, более глубокий смысл.
От автора:
Иногда смотришь на чужую семью — вроде всё гладко, прилично. А копнёшь поглубже, а там такие страсти кипят, такие тайны скрываются, что диву даёшься. Всё-таки, как мало мы знаем даже о самых близких людях.