Нина взяла контейнер с борщом и посмотрела на телефон. Три пропущенных звонка Михаилу. Ни одного ответа.
— Что за чушь такая? — она нахмурилась. — Обед остывает, а он молчит.
Последнее время муж вообще странный стал. То допоздна на работе сидит, то дома какой-то отстраненный ходит. Раньше всегда перезванивал, если не успевал взять трубку.
— Ладно, — Нина схватила ключи. — Сама приеду. Сюрприз устрою.
За тридцать лет брака она раза три заезжала к нему в офис. Не любила мешать. Но сегодня что-то внутри подсказывало — надо ехать.
Дорога заняла полчаса. Нина припарковалась у серого здания конструкторского бюро и поправила волосы в зеркале.
— Миш будет рад, — подумала она. — Давно вместе не обедали.
В холле охранник кивнул приветливо:
— К Михаилу Петровичу? Четвертый этаж, кабинет сорок два.
Лифт медленно поднимался наверх. Нина представляла, как муж удивится. Может, даже обнимет при всех. Давно он ее не обнимал просто так.
Коридор четвертого этажа показался бесконечно длинным. Сотрудники попадались редко, но те, кто встречался, здоровались как-то неловко. Одна девушка вообще отвела глаза и быстро свернула в сторону.
— Странно, — подумала Нина. — Обычно все дружелюбные были.
Молодой парень в очках едва заметно кивнул и поспешил мимо. А женщина средних лет так вообще сделала вид, что не заметила ее.
— Что происходит-то? — Нина остановилась перед дверью с табличкой "М.П. Соколов". — Ведут себя так, будто я зараза какая.
Она подняла руку, чтобы постучать, но передумала. А что если просто войти? Муж же, в конце концов. Тихонько повернула ручку и приоткрыла дверь.
То, что она увидела, заставило ее замереть.
Михаил сидел за столом. Напротив него — молодая блондинка лет тридцати. Их руки лежали рядом на столе. Женщина что-то говорила вполголоса и наклонилась к мужу совсем близко.
Слишком близко.
— Миш, так нельзя же, — шептала блондинка. — Если кто узнает...
— Никто не узнает, — отвечал он тихо. — Нина даже не подозревает.
В этот момент дверь скрипнула. Оба резко обернулись.
— Нин! — Михаил вскочил. — Ты... ты что здесь?
Блондинка отдернула руку так быстро, будто обожглась. На ее лице застыло выражение испуга.
— Я... — Нина стояла в дверях с контейнером в руках. — Борщ принесла.
Мир вокруг стал каким-то нереальным. Звуки приглушились, краски поблекли. Только сердце билось так громко, что казалось, его слышат все в здании.
— Это не то, что ты думаешь, — начал Михаил.
— А что я думаю? — голос Нины звучал странно спокойно.
Блондинка встала и попыталась улыбнуться:
— Мы просто... обсуждали проект.
— Да, проект, — подхватил муж. — Очень сложный проект.
Нина медленно вошла в кабинет и поставила контейнер на стол. Прямо между их руками, которые еще секунду назад почти касались друг друга.
— Проект, — повторила она. — Понятно.
За спиной послышались шаги. В коридоре кто-то шептался. Весь офис знал. Все, кроме нее. Глупая, наивная Нина, которая тридцать лет готовила борщи и верила в любовь.
— Как ее зовут? — спросила она вдруг.
— Что? — Михаил растерялся.
— Твою коллегу. Как ее зовут?
Блондинка покраснела:
— Света... то есть Светлана Андреевна.
— Света, — Нина кивнула. — А сколько тебе лет, Света?
— Я... зачем вам?
— Просто интересно. Дочке моей тридцать один. А тебе?
— Двадцать восемь, — прошептала Света.
Нина засмеялась. Сухо, без радости.
— Двадцать восемь. И проекты обсуждаете, держась за руки.
— Нин, дай объяснить, — Михаил шагнул к жене.
— Не подходи, — она подняла руку. — Стой там.
Света попыталась незаметно выскользнуть из кабинета, но Нина заметила:
— А ты куда? Проект же не обсудили до конца.
— Я пойду... работать, — пролепетала девушка.
— Конечно. Работать.
Света выбежала, оставив их наедине. За дверью сразу поднялся гул голосов. Сплетни разнесутся по всему офису за полчаса.
— Сколько это длится? — спросила Нина.
— Что именно?
— Не валяй дурака, Миш. Сколько?
Михаил опустился на стул и потер лицо руками:
— Два месяца... нет, три.
— Три месяца. — Нина села напротив. — А я думала, у тебя кризис среднего возраста. Купила тебе новые рубашки, готовила любимые блюда.
— Нин...
— Молчи. Просто молчи пока.
Она смотрела на мужа и не узнавала. Те же серые глаза, те же морщинки у глаз. Но человек другой. Чужой.
— Ты спишь с ней?
— Зачем такие вопросы?
— Отвечай.
— Это... сложно.
— Да или нет, Миш. Простые слова.
Он кивнул, не поднимая глаз.
Нина вздохнула. Странно, но боли особой не было. Онемение какое-то. Пустота.
— Понятно. А планы какие? Разводиться будем?
— Не знаю. Не думал еще.
— Не думал. — Она встала. — Я за тебя подумаю.
— Ты что имеешь в виду?
— Ничего не имею. Борщ доешь, только разогрей. А то остынет совсем.
Нина направилась к двери. Михаил вскочил:
— Погоди! Куда ты?
— Домой. Вещи собирать.
— Какие вещи?
— Свои. Или твои. Без разницы.
— Нин, не надо сгоряча! Подумай!
Она обернулась:
— Я тридцать лет думала. Хватит уже.
В коридоре стояла тишина. Все попрятались по кабинетам, но Нина чувствовала их взгляды. Лифт показался самым медленным в мире.
На улице она села в машину и достала телефон. Пальцы дрожали, когда набирала номер дочери.
— Мам, привет! Как дела?
— Лер, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Что случилось? Ты странно говоришь.
— Папа... у папы роман.
Пауза. Длинная, неприятная пауза.
— Мам, ты уверена?
— Видела своими глазами. С коллегой. Молодой такой, симпатичной.
— Сволочь, — выдохнула Лера. — Мам, приезжай ко мне. Прямо сейчас.
— Не надо. Домой поеду. Разберусь там.
— Одна не справишься.
— Справлюсь. Я сильная.
— Мам...
— Лер, а помнишь, как ты в детстве мечтала танцевать? А я говорила, денег нет на кружок?
— При чем тут танцы?
— Так вот. Теперь деньги есть. На все есть.
Нина отключила телефон и завела машину. В зеркале заднего вида видела здание офиса. Там, наверху, Михаил наверное до сих пор сидел над контейнером с борщом.
Пусть ест. В последний раз.
Дома Нина открыла шкаф и уставилась на мужские рубашки. Аккуратно развешанные, выглаженные. Она гладила их каждое воскресенье, пока он читал газету на диване.
— Идиотка, — сказала она вслух. — Тридцать лет идиотка.
Достала большую сумку и начала складывать свои вещи. Джинсы, свитера, белье. Все серое, практичное, удобное. Одежда незаметной жены.
Телефон зазвонил. Михаил.
— Алло, — ответила она спокойно.
— Нин, ты где? Я дома, тебя нет.
— В спальне. Собираюсь.
— Не делай глупостей. Давай поговорим нормально.
— О чем говорить, Миш? Ты все сказал уже. Руками.
— Я не хотел, чтобы ты так узнала.
— А как хотел? В постели нас застать?
Пауза. Нина сложила в сумку фотографию с выпускного Леры.
— Слушай, — продолжил Михаил, — не всё так просто. Со Светой мы... это случилось само.
— Само. Руки сами на неё легли, да?
— Не язви. Ты же знаешь, у нас с тобой последнее время...
— Что у нас?
— Ну... охладели мы. Стали чужими.
Нина села на кровать. Их кровать, где они спали тридцать лет.
— Я чужая стала?
— Не только ты. Я тоже. Мы оба.
— Понятно. А со Светой ты не чужой?
— С ней... по-другому всё. Легко как-то.
— Ей двадцать восемь, Миш. Конечно легко. Она ещё в жизни ничего не видела.
— Дело не в возрасте.
— В чем тогда?
Он замолчал. Нина слышала, как он дышит в трубку.
— Не знаю, — признался наконец. — Не знаю, в чем дело.
— Хотя бы честно. Это уже что-то.
— Нин, может, не будем рубить с плеча? Съездишь к Лере на недельку, я подумаю...
— Ты подумаешь? — она засмеялась. — А мне думать не надо?
— Надо. Нам обоим надо.
— Вот и подумаем. Отдельно.
Нина отключилась и продолжила собирать вещи. В комод заглянула — там лежали старые фотографии. Свадьба, рождение Леры, отпуска. Счастливые лица, объятия, поцелуи.
— Всё враньё было? — спросила она у фотографий.
Конечно, ответа не было.
Ключ повернулся в замке. Михаил пришёл.
— Нин! Где ты?
— Здесь!
Он появился в дверях спальни. Растрёпанный, красный.
— Зачем чемодан? Ты что, серьёзно уходишь?
— А ты как думал? Буду дальше борщи варить, пока ты со Светой проекты обсуждаешь?
— Мы можем всё исправить.
— Что именно исправить, Миш? Время назад повернуть? Руки её с твоего стола убрать?
— Я с ней порву.
— Не надо. Не из-за меня.
— Как не из-за тебя? Ты же жена!
— Была, — Нина закрыла сумку. — Была женой.
— Ты что несёшь?
— То, что думаю. Впервые за много лет говорю то, что думаю.
Она подняла сумку. Тяжёлая оказалась — целая жизнь поместилась.
— Куда пойдёшь? — спросил Михаил растерянно.
— К Лере пока. Потом видно будет.
— А дом? А всё наше?
— Всё твоё, Миш. Мне ничего не надо.
Он проводил её до двери. Стоял на пороге, смотрел, как она садится в машину.
— Нин! — крикнул вдруг. — Я люблю тебя!
Она опустила стекло:
— Знаю. И я тебя люблю. Только этого мало оказалось.
У Леры Нина прожила неделю. Плакала, злилась, пила чай с дочкиными подругами. Все жалели, охали, предлагали адвокатов.
— Мам, делить имущество надо, — говорила Лера. — Он не должен остаться в шоколаде.
— Не хочу я ничего делить. Устала от всего этого.
Михаил звонил каждый день. Просил вернуться, клялся, что всё кончил со Светой. Нина слушала и ничего не чувствовала. Пустота какая-то внутри.
— Дай шанс, Нин. Один шанс.
— Сколько шансов я тебе давала, когда ты поздно приходил? Когда врал про работу?
— Я не врал про работу!
— Конечно не врал. Работал ты. Только не над чертежами.
Через две недели оформили развод. Быстро, без скандалов. Нина забрала только машину и деньги с общего счёта. Половину, как полагается.
— Может, квартиру тоже заберёшь? — предложил Михаил на последней встрече у нотариуса.
— Зачем мне твоя берлога? Живи с кем хочешь.
— Со Светой я правда расстался.
— И правильно сделал. Не по возрасту тебе такие девочки.
Он обиделся, нахмурился. А Нина улыбнулась. Впервые за месяц улыбнулась искренне.
Сняла однушку в центре. Маленькую, светлую, с большим окном. Лера помогала обустраиваться, таскала коробки, вешала шторы.
— Мам, а что дальше? Работать пойдёшь?
— Не знаю пока. Денег хватит на год. А там видно будет.
— На пенсию рано ещё.
— Рано, — согласилась Нина. — Может, чем-то займусь интересным.
На следующий день зашла в танцевальную школу рядом с домом. Худенькая девочка-администратор обрадовалась:
— Конечно, можно! У нас группа для начинающих как раз набирается. Возраст не важен.
— А если совсем не умею?
— Научим! Танго, вальс, фокстрот. Что душа просит.
— Душа просит всего сразу, — засмеялась Нина.
Записалась на все направления. Купила красивые туфли на каблуке, чёрное платье, яркую помаду.
Первый урок прошёл ужасно. Нина путалась в ногах, сбивалась с ритма, краснела от стыда. Но не ушла.
Второй урок был лучше. Третий — ещё лучше.
— У вас талант, — сказал преподаватель, молодой парень с весёлыми глазами. — Чувствуете музыку хорошо.
— Правда?
— Правда. Через полгода будете танцевать как профи.
Домой Нина возвращалась довольная, уставшая, с горящими щеками. Ставила чайник, включала музыку, повторяла движения.
Михаил позвонил через месяц:
— Как дела, Нин?
— Хорошо. Танцую.
— Что танцуешь?
— Танго. Красиво очень.
— С кем танцуешь?
— С разными людьми. А что?
— Просто интересно. Скучаю по тебе.
— А я не скучаю, — удивилась Нина. — Совсем не скучаю. Странно, да?
— Очень странно, — голос Михаила стал грустным.
— Не грусти, Миш. Живи своей жизнью. А я буду жить своей.
— И всё? Тридцать лет — и всё?
Нина посмотрела в зеркало. Загорелое лицо, блестящие глаза, красивая причёска. Она похудела, помолодела, расправила плечи.
— Нет, Миш. Тридцать лет — это только начало. Мне ещё столько же жить осталось.
Отключила телефон и пошла переодеваться. Сегодня урок латины, а завтра — вальс.
Жизнь только начиналась.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди еще много интересного!
Читайте также: