— Отлично. Просто замечательно. Теперь моя жизнь — это бесконечный аукцион манипуляций, — думал Саша, сидя в машине и положив голову на руль. Хотелось орать от бессилия или трусливо напиться. Мать, которая грозится задохнуться, или жена, которая грозится выставить за дверь?» Делайте ваши ставки, дамы!
Сашу известие о смерти отца застало посреди рабочего дня. Звонок от матери. Он сидел за монитором и смотрел в экран монитора, не видя цифр. Отец. Алкоголик, грубиян, вечный дебошир, но это же его отец. Теперь его нет, а на душе была пустота. Не было слез, печальных сожалений и переживаний. Все равно.
Он уехал из своей родной деревни давным-давно, сразу же после школы. Сначала отучился в училище, устроился на завод. Понемногу благодаря своему упорству, карабкался по карьерной лестнице. Заочно отучился в институте. Женился, построил с любимой квартиру. Стал отцом, даже два раза. Саша к родителям ездил редко, да и не тянуло его туда. С отцом у него не было никаких отношений, он так и не простил его за вечный перегар и привычку распускать руки. Мать жалел, но как-то отстранено.
Теперь ему предстояло поехать в деревню. Он знал, что жена не захочет ехать с ним, да и сам не настаивал. С его мамой у нее были натянутые отношения. Любимая не могла простить ей свадьбу. Свекровь, приняв на грудь, требовала проверки «чистоты» невестки. Узнав, что, оказывается, молодожены уже давно живут вместе, при всех назвала Алесю женщиной с низкой социальной ответственностью. Поэтому на похороны отца Саша поехал один.
Из машины он вышел с тяжелым сердцем. За практически пять лет, что он сюда не приезжал, ничего не изменилось. Тот же самый старый, покосившийся дом с резными, но облезлыми наличниками. Забор, дышавший на ладан. Брехливая дворняга с тощей шей на длинной цепи. Его встречала мать, Валентина Петровна. В свои пятьдесят она выглядела на все семьдесят пять: сгорбленная, в стоптанных тапках и выцветшем халате, лицо в паутине морщин, глаза выцветшие, уставшие.
— Сашенька, приехал, — обняла она его слабыми, костлявыми руками. — Осталась я одна-одинешенька. Как теперь быть-то?
— Все наладится, — тихо сказал он. В глубине души он даже мечтал о том, чтобы все наладилось. Может быть, без отца, который только сосал соки из его матери, она расцветет.
Они похоронили отца. Поминки прошли тихо и уныло. Соседи выпили по несколько стопок, вспоминая покойного и разошлись. Сам он ничего не испытывал, только сожаление. Пытался вспомнить хоть что-то хорошее, Но память упорно подсовывала только грустные воспоминания. Не было совместных походов, рыбалки, разговоров. Только скандалы, крики и ремень.
Саша остался в доме своего детства. Ночь прошла плохо. Он вертелся на каком-то деревянном матрасе, вспоминая свой ортопедический. Сходил во двор по нужде, злобно оглядывая туалет, который от старости вот-вот готов был развалиться. Как можно так жить?
Наутро Валентина Петровна, приготовив завтрак, завела разговор.
— Саша, зима на носу, — начала она, зажигая на плите конфорку, чтобы вскипятить чайник. — Печь-то я толком истопить не умею. Батя всё делал. Я боюсь. То тяга плохая, то дрова сырые. Уголь и вовсе не понятно как разжигать. Замёрзну тут, как собака.
Саша вздохнул и с тоской посмотрел на черную и засаленную печь. Отец, несмотря на привычку закладывать воротник, действительно занимался этими хлопотами. Ага, занимался.
— Мам, я приеду, помогу.
Женщина отломила от хлеба маленький кусочек, закинула в рот, пожевала. Подперла рукой подбородок и посмотрела на сына с укором:
— Каждый день приезжать будешь? За 300 километров? То годами не приезжал, а сейчас мне такая честь? Нет, сынок, так не пойдёт.
— Мама, и что ты предлагаешь?
Женщина поменяла позу. Выпрямилась, сложила на столе свои натруженные, в трещинах и пятнах руки.
— Варианта у тебя два. Первый самый простой. Ты проводишь мне нормальное отопление. Вон Петровне сын газ провел, не помер. А помнишь бабу Машу покойную? Так городские купили ее дом, сделали электрическое отопление. И с водой вопрос реши. Надо не только насос купить, еще сделать так, чтобы она в доме была. Я не лошадь ведрами таскать, спина болит.
Саша почувствовал, как у него ёкает сердце. Нормально его мама в своих планах развернулась. Отопление, вода в доме. Он представил себе сумму, и у него закружилась голова.
— Мам, ты же понимаешь, это очень дорого, — начал было он.
— Не перебивай мать, — подняла женщина верх палец. — Ещё есть второй вариант. Я к тебе переезжаю. На зиму. Пока не потеплеет. А там видно будет.
В голове у Саши моментально возникла картина. Их с Алесей уютная двухкомнатная квартира с современным ремонтом. Его мама на кухне жарит свое обожаемое сало, а потом достает из морозилки запотевшую бутылочку. Каждый вечер за ужином, для аппетита. Он содрогнулся от этой картины. Слишком много в его жизни изменилось в лучшую сторону, слишком много.
— Мам, ты же знаешь, у нас квартира не резиновая. Да и Алеся…
— Что Алеся? — лицо у Валентины Петровны сложились в презрительную гримасу. — Не примет родную свекровь? В трудную минуту? Ты ей скажи, квартира-то твоя! Мужик в доме — хозяин!
— Мама, квартира общая. Да и куда мы поместимся? В одной комнате дети, во второй — мы. Ты куда, на балкон? А хозяйство? Свинью в ванную, а кур на кухню?
— А ты не ерничай, больно умный, — собрала губы в куриную гузку мать. — Я эти вопросы решу. Ты мне комнату выдели, раз денег нет.
— Денег нет. Хорошо, я поговорю с женой, — пообещал Саша безнадёжно.
На следующий день он вернулся домой. Расстроенный, уставший, весь в невесёлых думах. Алеся обняла его, поцеловала:
— Ну как? Как твоя мама? — спросила она, забирая куртку и вешая ее в шкаф. В её глазах светилось сочувствие. Саше немного стало легче. Он обнял ее и потерся щекой об ее щеку.
— Все плохо.
— Ладно, иди мой руки, поужинаем и все расскажешь. Не при детях, — одним глазами показала она на сына и дочь, которые выскочили из детской и крутились около них. Любопытные, как макаки. Нечего им слушать взрослые разговоры.
Поздно вечером, когда дети легли спать, они уютно расположились в гостиной. Саша начал тяжелый разговор:
— Ты же понимаешь, зима скоро. Мама с больной спиной, она не сможет печь топить, воду таскать.
Алеся покачала головой:
— Печально. Может, наймём ей кого-то? Из деревни? Кто будет помогать за деньги?
— Она не хочет, — Саша закрыл лицо руками. — Она предлагает два варианта. Либо мы проводим ей отопление и воду…
Алеся замерла. Лицо моментально стало мрачнее тучи. Казалось, даже воздух в гостиной сгустился, и стало тяжело дышать:
— Что? — её голос потерял всю теплоту. — Саш, ты в себе? Это же сколько это стоит?
— Или, — продолжил он, чувствуя, как по спине бегут мурашки, — она переезжает к нам. На зиму.
Алеся медленно поднялась с дивана. Саша поежился от ее каменного взгляда:
— Переезжает? К нам? Твоя мама? Которая моет руки раз в неделю и пахнет, прости Господи, свиньями и табаком? Которая после двух рюмок начинает рассказывать, как она «в пятнадцать лет на тракторе пахала», а я «изнеженная дура»? Это та самая мама?
— Алеся, она одна! Старая! Ей тяжело! — попытался он оправдаться, но сам понимал, что все бесполезно. Да и жена была права. Его мама никогда не следила за своим языком.
— А раньше ей не было тяжело? — голос Алеси дрожал от еле сдерживаемой злости. — Тридцать лет они с твоим папкой в той хате просидели! Тридцать лет! И за это время им в голову не пришло провести себе нормальное отопление? Накопить? Взять кредит? Нет! Они просиживали штаны или бухали. А теперь, когда твой папаша, извините, допился до белых тапок, его проблемы должны решать мы? За наш счёт?
Это было обидно до слез. Он и сам знал, что его родители не идеальные. Зачем Алеся топчется на больной мозоли?
— Она же моя мать! — закричал Саша, вскакивая. — Я не могу бросить её замерзать!
— Никто не говорит — бросать! — парировала Алеся. — Я сказала — найми помощь! Алкаша, который будет ей и печку топить, и воду носить. Друзей твоего папаши. Но проводить газ или электрическое отопление — это идиотизм! Это выброшенные деньги, которые нам самим нужны! Или у нас они из одного места капают?
— Что-нибудь придумаем, — отмахнулся он.
— Нет, — она ткнула пальцем ему в грудь. — Потому что если твоя мамаша переедет сюда, кто-то отсюда съедет. Я с ней в одной квартире жить не буду! Ты понял? Никогда!
Разговор пошел совершенно не так, как планировал Саша. Он почему-то думал, что жена найдет какой-то способ выкрутится. А она ничего не предлагала, только угрожала.
— Так что, ты предлагаешь оставить её там одну? — зашипел он как змея. — Чтобы она замёрзла насмерть?
— Я предлагаю включить голову! — в ответ закричала Алеся. — Она взрослая женщина! Не беспомощный ребёнок! Если столько лет прожила с алкоголиком и не сбежала, то и с печкой разберётся! Или, в конце концов, продаст этот чёртов дом и купит себе комнату в райцентре, где есть все удобства! Но нет! Ей проще сесть на нашу шею и свесить ножки! И ты на это ведешься!
— Она не сядет на шею! Она поживёт немного и уедет!
—Ха! — Алеся фыркнула так язвительно, что Саша вздрогнул. — мы вчетвером будем спать в одной комнате, а она в другой? Напомнить, как она приезжала к нам в гости 10 лет назад на пару дней? Месяц я ее не могла выгнать. Месяц! И всё это время я выслушивала, что я «не так готовлю», «не так убираю» и «избаловала внуков»? Нет, спасибо! Не желаю!
— Алеся, это мой дом! Я здесь хозяин, — попытался он применить последний, отчаянный аргумент.
—ТВОЙ? — её глаза округлились от изумления и ярости. — Дорогой мой, ты что, забыл? Эта квартира в ипотеку. Она даже не моя, а государственная. Вот как ты съездил к маме. Быстро она тебе хвост накрутила. Если ты хочешь устраивать тут приют для своих родственников с их деревенскими замашками, то ошибаешься!
— Что?
— То что слушал. Устанешь квартиру делить, а у меня малолетние дети. Так что если хочешь, собирай вещи и вали к своей маме. Живи с ней! Топи ей печь! Таскай воду! А я не обязана терпеть это у себя дома!
Она развернулась и пошла на кухню, громко хлопнув дверью. Саша остался один посреди гостиной, с ощущением, что мир рухнул. С одной стороны — мать, беспомощная, одинокая. С другой — жена, холодная, непреклонная, с жестким, но справедливым мнением.
Он не спал всю ночь. Курил на балконе, смотря на огни города. Утром уехал на работу, не простившись. Время шло, жена уперлась как баран. Теперь она отказывалась выделить на помощь свекрови даже копейку, пообещав, что если узнает о тратах мужа налево, сразу же подаст на развод.
Валентина Петровна звонила теперь ему каждый день.
— Сашенька, ну что? Решил? Спина болит, сил нет. Скоро же холода.
— Решаю, мам, — бурчал он в трубку. — Всё сложно.
Он попробовал еще раз надавить на жену, но стало только хуже. Теперь Алеся демонстративно его не замечала. Готовила только себе и детям, разговаривала односложно. Дом, который всегда был его крепостью, стал враждебной территорией.
Он злился. На Алесю — за её чёрствость, прагматизм, за то, что она не хотела его понять. На мать — за её беспомощность, наглость, за тридцать лет бездействия, которые теперь обрушились на его голову. На отца — за то, что тот всю жизнь пил и оставил после себя такие проблемы. Но больше всего — на себя. За свою слабость, за неумение найти выход, за то, что разрывался между двумя женщинами и не мог решить проблему.
Похолодало. Однажды вечером Валентина Петровна позвонила и расплакалась в трубку.
— Сынок, я сегодня чуть не задохнулась. Печь растопила, а дым пошёл в комнату. Заслонку, видать, не так закрыла. Еле выбежала на улицу. Хорошо, соседка увидела, помогла. Что ты решил? Мне собирать вещи или ты денег пришлешь?
У Саши сжалось сердце. Он представил её, маленькую, испуганную, в задымлённом доме. И его терпение лопнуло. Нет, он не был идеальным сыном, но так поступать тоже не по-человечески. Это, в конце концов, его мать. Какая-никакая, а мать.
Вечером он решил жестко поговорить с женой. Алеся готовила ужин, когда Саша грубо заявил:
— Слушай, мать чуть не погибла. Я не могу этого допустить. Я еду к ней на выходные, буду решать вопрос с печью. Найму печника. А на следующей неделе она переезжает к нам. Временно. Пока не найдём другой выход.
Алеся медленно повернулась к нему:
— Нет.
— Алеся, это не обсуждается!
— Обсуждается, — она продолжила крошить лук. — Я сказала — нет. Если ты поставишь её чемодан на мой порог, я его выброшу в мусоропровод. А тебя вместе с ним. Это мой дом. И я решаю, кто здесь будет жить.
— Да что ты себе позволяешь?! — взорвался он. — Это же моя мать! Эта наша общая квартира!
— А я — твоя жена! Или уже нет? Ты детей спросил, хотят ли они жить с нами в комнате? Видеть твою маму? Или у тебя появились лишние деньги на печь? — она подошла к нему вплотную. — Ты выбираешь. Или мы или она. Третьего не дано.
Саша смотрел на её ожесточённое лицо и понимал, что она не блефует. Она действительно выгонит его. И он останется на улице. Без жены, без дома, с матерью на руках и с долгами за ремонт печки. Будет развод, размен ипотечной квартиры. Что он купит за своих крохи? Алесе помогут родители, а ему?
Он выскочил из кухни, хлопнув дверью. Сел в машину и долго орал, стуча руками по рулю. Он был в ловушке. И выхода из неё не видел. А зима, меж тем, приближалась с неумолимой скоростью.
Спустя час поднялся в квартиру. Алеся уже легла в кровать и читала книгу. Он сел на свою сторону, потер лицо и поднял усталые глаза:
— Сколько мы можем выделить моей маме в месяц?
— Максимум три тысячи.
— Хорошо.
Его мать, узнав об этом, долго плакала в трубку, обзывая невестку. Сын стал для нее подкаблучником. Саша молчал, терпя эти оскорбления. В конце концов, жена была права. Потерять семью он не мог.
Теперь в ДЗЕН можно 😘 отправить пожертвование. На развитие канала можно отправить донат здесь
Удар по попе это избиение или действительно просто наказание? Не забываем про подписку, которая нужна, чтобы не пропустить новые истории! Спасибо за ваши комментарии, лайки и репосты 💖
Еще интересные истории: