Дым сигарет густыми кольцами смешивался с паром от горячего рамена. Корпоративная пьянка в забегаловке где-то на окраине Токио была в самом разгаре. Кэнта и Хироши, два сомневающихся друга из бани, уже изрядно размякли от саке и пива. Их спор с Акирой о «законе векторов» все еще сидел в них занозой.
За соседним столом, окруженный ореолом всеобщего уважения, сидел их старший коллега, старый мастер Танака-сан. Ему было под семьдесят, он застал еще послевоенное возрождение Японии и был живой легендой в компании. Уловив обрывки их разговора о «векторах» и удаче, он хитро прищурился и подозвал их к своему столу, густо наливая им саке.
— Ваш спор напомнил мне одну историю, — начал он, его голос, хриплый от возраста и курения, заставил их притихнуть. — Историю, которую мне много лет назад рассказал один очень важный человек. Вы знаете, как создатель нашей компании, господин Ибука, ездил в Советский Союз?
Кэнта и Хироши переглянулись и покачали головами. Это звучало как начало какой-то шпионской саги.
— Это было в семидесятые. СССР был для нас загадкой за железным занавесом. Его пригласили с официальным визитом — власти хотели, чтобы «Сони» открыла сборочные заводы у них. Ибука-сан поехал. И то, что он там увидел, шокировало его до глубины души.
Танака-сан сделал драматическую паузу, затягиваясь сигаретой.
— Он ожидал увидеть технологическую сверхдержаву. А увидел… бардак. На заводах царила невероятная, по нашим меркам, неорганизованность. Детали лежали где попало, документация терялась, планы постоянно менялись. Люди работали с энтузиазмом, но система была, с точки зрения японского инженера, абсолютно безумной. Естественно, о том, чтобы строить там заводы, не могло быть и речи. Качество было бы непредсказуемым.
— Я же говорил! — воскликнул Кэнта, обращаясь к Хироши. — Без системы ничего не работает!
— Но вот что парадокс, — продолжил Танака, прерывая его. — Ибука-сан видел и другое. Он видел результаты. Уникальные, гениальные вещи, которые могли родиться только там. Первый спутник, уникальные военные технологии, фундаментальные научные открытия. И этот парадокс не давал ему покина: как при таком хаосе можно создавать нечто гениальное? Для японского менталитета, где все строится на порядке, качестве кайдзен и четком процессе, это было абсолютно необъяснимо. Эта загадка преследовала его весь визит.
Он допил свою рюмку, и его взгляд стал отрешенным, будто он сам перенесся в те времена.
— Ответ он получил в последний день своего визита, на прощальном ужине. К нему подошел один довольно подвыпивший советский инженер, главный конструктор одного закрытого КБ. Он отвел Ибуку в сторону и сказал примерно следующее: «Мы знаем, что вы уезжаете разочарованным. Вы увидели нашу кухню и вам не понравилось. Но вы не поняли главного. Вы ищете систему. А у нас есть техника».
Интрига достигла апогея. Кэнта и Хироши замерли, не шелохнувшись.
— Ибука-сан спросил: «Какая техника?». Инженер обвел помещение взглядом, наклонился и прошептал: «Секретная техника советских инженеров. ХЗКНР».
— ХЗ… что? — не понял Хироши.
— Хер знает, как, но работает, — перевел Танака-сан с ухмылкой. — Ибука-сан был в шоке. Он думал, что его разыгрывают. Но инженер был абсолютно серьезен. Он объяснил: «Если ты чего-то действительно сильно хочешь, если горишь своей идеей как проклятый, то обстоятельства волшебным образом начинают складываться так, как нужно. Детали находятся, ресурсы появляются, нужные люди встречаются. Со стороны это выглядит как чудо, как бардак и удача. Но это не удача. Это — техника ХЗКНР. Мы не умеем делать конвейер, но мы умеем заставить вселенную помочь нам сделать невозможное».
Танака-сан замолчал, давая им осознать услышанное.
— Ибука-сан вернулся в Японию другим человеком. Он понял, что мы, японцы, идеальны в доведении до совершенства уже известного. Но чтобы родить по-настоящему прорывное, уникальное — нужна эта самая «техника ХЗКНР». Нужно не просто строить процессы, нужно сначала зажечься идеей так сильно, чтобы мир подстроился под тебя. Он внедрил этот принцип в самое сердце «Сони». Он поощрял сумасшедшие идеи, давал людям гореть, создавал условия, где эта «магия» могла происходить. Walkman, PlayStation, первые транзисторные телевизоры — многие наши прорывы родились не из безупречных планов, а из этого самого горения. Из веры в то, что если очень сильно захотеть, то все получится — хер знает как, но работает.
В баре повисло молчание. Где-то звенела посуда, слышался смех из другого зала, но для Кэнты и Хироши мир сузился до их стола.
— Так что ваш спор, ребята, — заключил Танака-сан, снова наполняя их рюмки, — он не о том, кто прав. Он о двух сторонах одной медали. Акира прав своими «векторами» — это наш, японский путь, путь порядка и системности. Но и вы по-своему правы, говоря об удаче. Только это не слепая удача. Это та самая «техника». Без системы не будет стабильного качества. А без горения — не будет прорыва. Настоящий успех — это когда ты сначала используешь технику «ХЗКНР», чтобы родить чудо, а потом все свои вектора, чтобы превратить это чудо в надежный продукт.
Он поднял свою рюмку для тоста.
— So… за то, чтобы находить поводы гореть. И за то, чтобы никогда не забывать, как это — верить в чудо. Кампай!
Кэнта и Хироши молча чокнулись. Их спор внезапно потерял всякий смысл. Они сидели и молча переваривали услышанное, глядя на витрину заведения, за которой горел ночной Токио — город, построенный на идеальном порядке и вере в то, что невозможное возможно.