Роман «Два флага, один окоп»
Апрель 2024-го принес на Донбасс не робкое тепло, а ледяное дыхание надвигающейся бури. Война, на миг задремавшая в окопной тишине, пробуждалась, чтобы снова набрать обороты.
По разбитым, изувеченным дорогам под Часовым Яром потянулись бесконечные колонны техники. Подвозили боеприпасы, прибывало пополнение.
Сам воздух, казалось, звенел от напряжения, густого и липкого. Каждый солдат, от безусого новобранца до ветерана с выцветшими глазами, нутром чувствовал: готовится нечто решающее.
Слово «Раздоловка» сперва просочилось в штабные разговоры, а затем зачастило в шифровках по рации. Небольшое, почти стертое с лица земли село, превращенное противником в мощный укрепрайон. Ключ к дальнейшему продвижению. И его нужно было взять. Любой ценой.
Взводу Майкла и Ивана, как и всему 137-му полку ВДВ, выпало быть на острие атаки. Это был уже не просто бой. Это был штурм.
****
В ночь перед наступлением их блиндаж, вросший в холодную землю, окутала непривычная, плотная тишина. Каждый готовился к завтрашнему дню в молчаливом одиночестве.
Кто-то торопливо выводил буквы на бумаге, зная, что это письмо может стать последним. Кто-то сосредоточенно, до зеркального блеска, чистил оружие, доверяя свою жизнь холодному металлу.
А кто-то просто сидел, не отрывая взгляда от танцующего пламени свечи, и прощался со своим прошлым.
Майкл и Иван сидели рядом на жестких ящиках из-под патронов. Они не говорили о завтра. На войне это дурная примета. Их разговор был о «потом» — о мире, который отсюда, из промерзшего окопа, казался таким же нереальным, как далекая галактика.
— Вот возьмём эту Раздоловку, — задумчиво произнес Иван, медленно скользя ножом по куску дерева. — Война кончится, и я заберу тебя к себе в деревню. Отведу на рыбалку, на наше озеро. Щуки там — во! — он широко развел руки. — Покажу тебе, что такое настоящая уха с дымком, на костре. А не этот ваш... клэм-чаудер.
— Договорились, — Майкл улыбнулся. Улыбка вышла усталой, но удивительно тёплой. — А потом ты ко мне. В Вирджинию. Я тебе океан покажу, Вань. Он огромный. Бесконечный. В нём столько жизни... Представляешь, мы сидим на берегу, и вокруг — ни единого выстрела, только шум прибоя. Что-нибудь построим. Руки-то у нас теперь на месте. Не ломать, а строить.
Они замолчали. И в этой густой тишине их хрупкая, как тонкий лед, мечта о будущем разбивалась о жестокую реальность завтрашнего утра. Оба понимали: это призрачное «потом» может никогда не наступить.
Иван закончил строгать. В его большой, загрубевшей ладони лежала маленькая, искусно вырезанная птичка. Он протянул её Майклу.
— Держи. На удачу. Дед мой так всегда делал. Говорил, что птицы небесные хранят воинов.
Майкл осторожно взял фигурку. Дерево казалось живым и тёплым. Он крепко сжал её в кулаке.
— Спасибо, брат.
Больше слов не было. Они были не нужны.
****
Рассвет 4 апреля выдался серым и безрадостным. Низкие, свинцовые тучи цеплялись за обломанные верхушки изуродованных деревьев. Промерзшая за ночь земля нехотя оттаивала, превращаясь под ногами в липкую, чавкающую кашу.
Проревел сигнал к началу. Молчаливые тени в камуфляже стали занимать места на броне. Десятки БМП и танков выстроились в штурмовую колонну, и грохот их моторов разорвал утреннюю тишину.
Майкл и Иван запрыгнули на свою «коробочку». Сели рядом, плечом к плечу, как и всегда. Обменялись последним, коротким взглядом, в котором смешалось всё: тревога, решимость и непоколебимая уверенность друг в друге.
Колонна тронулась, поползла вперёд по изрытому воронками полю, в сторону Раздоловки.
****
Это началось внезапно. Не с оглушительной артподготовки, а с хаотичных, точечных ударов. Колонна попала в огненную западню. Земля вокруг заходила ходуном, вздымаясь фонтанами взрывов. В воздухе смешались свист осколков, рёв моторов и сухой треск пулемётов.
Они вжались в броню, инстинктивно пытаясь стать меньше, незаметнее. Впереди и сзади уже полыхали машины, но их БМП упрямо ползла вперёд, к цели.
И тут один из бойцов рядом закричал, указывая в небо:
— Птичка! Сверху! Прямо над нами!
Все инстинктивно вскинули головы. Там, на фоне серого, безразличного неба, почти неподвижно застыла маленькая, хищная точка. Беспилотник. Он не кружил, не уходил. Он висел, хладнокровно выбирая жертву.
Время сжалось в одну мучительную секунду. Кто-то из них — в грохоте боя никто потом так и не вспомнит, кто именно — отреагировал первым. Сработал инстинкт воина, отчаянное желание бороться до конца. Он вскинул автомат, пытаясь поймать в прицел эту наглую, жужжащую смерть.
Это было последнее, что они успели сделать.
****
Дрон едва заметно качнулся и сбросил свой смертоносный груз. Крошечный, почти невидимый предмет отделился от его корпуса и устремился вниз. Он падал не куда-то рядом. Он падал точно на них.
Возможно, в эту последнюю долю секунды они успели посмотреть друг на друга. Может быть, успели что-то понять. А может, так и сидели плечом к плечу, как всегда, готовые прикрыть друг друга.
На фоне общего грохота боя взрыв не показался громким. Просто резкий, сухой, рубящий удар. Короткая вспышка огня и россыпь осколков. Свидетель, ехавший на соседней машине, позже расскажет, что боеприпас упал точно между ними.
Их не разорвало на части. Их просто не стало. В один миг. Вместе.
Они сражались вместе. Они мечтали вместе. Они и ушли вместе.
А бой продолжался. Колонна шла вперёд, оставляя за собой горящую технику и тех, кто уже никогда не увидит ни бескрайнего океана, ни тихой речки в далёкой деревне.
На искорёженной, ещё тёплой броне, в луже крови, чудом уцелев, лежала маленькая деревянная птичка. Безмолвный свидетель дружбы, которая оказалась сильнее войны. И, быть может, сильнее самой смерти.
В следующей, финальной главе: «Эхо двух миров». Война закончилась для Майкла и Ивана, но их история только начинается. Как весть о гибели сына, воевавшего за Россию, достигнет его родителей в США? Шок, горе и попытка осознать выбор Майкла.
Невероятный жест — передача российского ордена Мужества замдиректору ЦРУ. И как память о двух героях, американце и русском, навсегда останется в донецкой земле, в названии обычной школы, став символом того, что у мужества и братства нет границ.