— Собирай вещи, Света. Даю тебе неделю.
Светлана замерла с чашкой в руке, пар от свежезаваренного чая с чабрецом поднимался к потолку кухни, в которой еще витал аромат утренних оладьев. Она медленно обернулась. Роман стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди. Его лицо, которое она любила двадцать лет, было холодным и чужим, как у случайного прохожего, спросившего дорогу.
— Что значит «собирай вещи»? Рома, ты что такое говоришь? Мы куда-то переезжаем? Ты же знаешь, я только закончила ремонт в маминой спальне…
Он усмехнулся. Короткая, злая усмешка, от которой у Светы похолодело внутри.
— Мы никуда не переезжаем. Это ты переезжаешь. Куда — решай сама. К своей двоюродной сестре Катьке, на дачу к родителям… Можешь снять комнату. Мне все равно. Главное, чтобы через неделю тебя здесь не было.
Чашка выпала из ее рук. Разлетелась на белом кафеле тысячей осколков, забрызгав всё вокруг остывающим чаем. Двадцать лет брака, сын, выросший в этих стенах, ипотека, выплаченная общими усилиями за машину, совместные отпуска в Анапе… всё это сейчас, казалось, разлетелось на такие же мелкие, острые осколки.
— Ты… ты с ума сошел? — прошептала она, глядя не на него, а на разбитую чашку, подарок их сына Антона на прошлую годовщину. — Это и моя квартира. Моя! Это квартира моей бабушки!
— Была твоей, — отрезал Роман, делая шаг на кухню и брезгливо обходя лужу. — А теперь она наша. Пятьдесят на пятьдесят. Я свою долю продаю. И уже нашел покупателя. Так что, будь добра, освободи помещение. Не будем доводить до суда и принудительного выселения. Мы же цивилизованные люди.
Слово «цивилизованные» прозвучало как пощечина. В ушах у Светланы зашумело. Она подняла на него глаза, полные слез и недоумения.
— Какой покупатель? Рома, что происходит? У тебя… у тебя другая?
Он не ответил. Просто посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом, в котором не было ни капли жалости. Только холодный расчет и раздражение, будто она была не женой, а досадной помехой на его пути.
— Неделя, Света, — повторил он, разворачиваясь. — И не устраивай сцен. Антон уже взрослый, всё поймет.
Дверь за ним захлопнулась. Светлана так и осталась стоять посреди кухни, среди осколков своей жизни. В голове билась одна-единственная мысль: «Как? Как он мог?»
Через час, кое-как убрав осколки и вытерев пол, Света сидела за столом, обхватив голову руками. Телефон завибрировал. На экране высветилось «Катюша».
— Алло, — прохрипела она в трубку.
— Светка, ты чего, болеешь? Голос как из бочки, — раздался бодрый голос двоюродной сестры. — Слушай, я тут рецепт нашла, пирог с рыбой и рисом, закачаешься! Хотела тебе рассказать, там один секретный ингредиент есть…
Светлана не выдержала и разрыдалась. Громко, навзрыд, как не плакала с самого детства.
— Эй, эй, ты чего? — испугалась Катя. — Что стряслось? Ромка живой? Антон?
— Ромка… — всхлипывала Света. — Он меня выгоняет. Из дома. Из моего дома…
— Так, стоп. Без истерик. Адрес, — скомандовала Катя. — Нет, адрес я твой знаю. Жди. Буду через сорок минут. И чтобы никакого валокордина! Завари крепкий чай с сахаром. Будем думать.
Катя, или как ее звали за глаза «танк Т-34», влетела в квартиру, как вихрь. Энергичная, коротко стриженная, с пронзительным взглядом умных глаз, она была полной противоположностью мягкой и домашней Светы.
— Ну, рассказывай, — потребовала она, с порога окинув заплаканную сестру оценивающим взглядом. — Только без «ах, как же так» и «я ему всю жизнь». Факты. Что сказал этот… — она подобрала слово, — …этот твой благоверный.
Света, запинаясь и всхлипывая, пересказала утренний разговор. Катя слушала молча, только желваки на скулах перекатывались.
— Так. Значит, «пятьдесят на пятьдесят», — процедила она, когда Света закончила. — Это он про ту дарственную, которую ты на него десять лет назад оформила? Помню, я тебе еще говорила: «Светка, ты в своем уме? На половину бабушкиной квартиры?»
— Он сказал, что так надежнее, — пролепетала Света. — Что мы семья, что все должно быть общее. Убедил, что если со мной что-то случится, то ему, как мужу, не придется бегать по нотариусам, доказывая свои права, чтобы сына не обидели. Мол, это просто формальность для нашего же спокойствия. Он тогда такой заботливый был…
— Заботливый он, ага, — хмыкнула Катя. — Заботился о своем будущем. А ты уши и развесила. Ладно, что сделано, то сделано. Сейчас не об этом. Продает свою долю, говоришь? Интересно, кому это нужна половина «двушки» с прописанной там тобой? Это же юридически геморрой чистой воды. Такие доли обычно покупают только «черные риелторы», чтобы потом устроить собственнику веселую жизнь и вынудить продать вторую половину за копейки.
Светлана побледнела.
— То есть… он хочет, чтобы меня изводили чужие люди?
— Похоже на то, — кивнула Катя. — План у него простой, как три копейки. Запугать тебя, чтобы ты сама съехала. А потом он спокойно продаст всю квартиру целиком, уже за нормальные деньги. Или приведет сюда свою новую пассию. Ты же спросила, есть ли у него другая?
— Спросила. Он промолчал. Но это и был ответ.
— Ясное дело, — Катя встала и начала мерить шагами кухню. — Значит так. Первое — никакой паники. Ты из этой квартиры никуда не уйдешь. Это твой дом. Второе — собираем информацию. Нужно понять, что это за покупатель и что у Ромки вообще на уме. И третье, самое главное, — нам нужен хороший юрист. Не адвокат из первой попавшейся конторы «Рога и копыта», а толковый специалист по-семейному и жилищному праву.
Она остановилась и посмотрела на Свету в упор.
— Ты готова бороться? Или так и будешь сидеть, слезы лить и ждать, пока он тебе чемоданы на лестничную клетку выставит?
В глазах Светы, помимо страха, блеснул огонек гнева.
— Готова, — твердо сказала она. — Это квартира моей семьи. Моя бабушка ее получала, мама здесь выросла, я… Я не отдам ее.
— Вот это другой разговор! — одобрительно кивнула Катя. — Тогда за дело. Кстати, про пирог. Секретный ингредиент — щепотка копченой паприки в тесто. Дает невероятный аромат. Запомни, в жизни, как и в кулинарии, иногда одна маленькая деталь меняет всё. Будем искать нашу «копченую паприку» в этом деле.
На следующий день Роман вел себя так, будто ничего не произошло. Он молча завтракал, читал новости в телефоне и уехал на работу, бросив на прощание дежурное «пока». Эта игра в молчанку была хуже любого крика. Светлана чувствовала, как напряжение сгущается в воздухе, делая его плотным и тяжелым.
Вечером раздался звонок в дверь. Света открыла. На пороге стоял Роман, а за его спиной — свекровь, Тамара Павловна, и молодая, холеная девица с хищной улыбкой. Девица была одета в дорогой кашемировый костюм, от нее пахло модными духами и деньгами.
— Светочка, здравствуй, — пропела Тамара Павловна, проходя в квартиру, как к себе домой. — А мы вот с Ромочкой и Ангелиной… решили зайти. Ангелиночка — дизайнер. Она хочет посмотреть квартиру, прикинуть будущий ремонт.
Светлана почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Ангелина. Значит, вот как ее зовут. Дизайнер.
— Какой ремонт? — ледяным голосом спросила она, глядя прямо на мужа.
— Света, не начинай, — поморщился Роман. — Ангелина — покупатель моей доли. Она хочет оценить объем работ.
Ангелина, не обращая на Светлану никакого внимания, прошла в гостиную.
— Так, здесь стену можно снести, объединить с кухней. «Будет студия», —деловито произнесла она, постукивая идеальным маникюром по стене. — Потолки натяжные, конечно. Пол — паркетную доску. Обои эти… — она скривила губы, — это просто ужас. Привет из девяностых.
— Эти обои мы с Ромой клеили вместе! — выкрикнула Света, чувствуя, как внутри все закипает. — А это кресло — папино!
— Ну, папино кресло прекрасно впишется в интерьер ближайшей свалки, — фыркнула Ангелина.
Тамара Павловна взяла Светлану под локоть. Ее хватка была железной.
— Светочка, ну что ты как маленькая? — зашипела она ей на ухо. — Ромочка нашел свое счастье. Разве ты не хочешь, чтобы твой муж был счастлив? Ангелина — прекрасная девушка. Из хорошей семьи, не то что некоторые. Она сможет дать Роме всё, чего не смогла дать ты. Уступи по-хорошему. Возьми деньги, которые тебе Ромочка предлагает, и начни новую жизнь. Купишь себе комнатку в коммуналке. Для одинокой женщины — в самый раз.
«Одинокой женщины». Эти слова ударили сильнее, чем «свалка» и «коммуналка». Она, Светлана, которая двадцать лет была женой, матерью, хозяйкой этого дома, теперь просто «одинокая женщина».
Она вырвала локоть из хватки свекрови.
— Никуда я не уйду! — сказала она громко и отчетливо, глядя в глаза мужу. — И никакого ремонта здесь не будет! Вы — никто в моем доме!
— В нашем доме, — поправил Роман с ледяной улыбкой. — И я, как собственник, имею право приводить гостей.
— Гостей — да. Но не для того, чтобы они планировали, как выкинуть на помойку вещи моей семьи! Вон отсюда! Обе! — Света указала на дверь.
Ангелина удивленно вскинула бровь.
— Какая истеричка. Рома, ты уверен, что с ней можно договориться? По-моему, здесь только через суд.
— Мы уходим, — сказал Роман, беря Ангелину под руку. — Но ты, Света, совершаешь большую ошибку. Очень большую.
Когда за ними закрылась дверь, Светлана обессиленно опустилась в то самое папино кресло. Гнев ушел, оставив после себя звенящую пустоту и ледяной страх. Она поняла: это не просто семейная ссора. Это война. И ее враг — не только муж, но и вся его семья, и эта хищная молодая волчица.
Она достала телефон и набрала номер, который дала ей Катя.
— Сергей Иванович? Здравствуйте. Меня зовут Светлана Орлова. Мне порекомендовала вас моя сестра… Мне очень нужна ваша помощь.
Кабинет юриста Сергея Ивановича был небольшим, но уютным. Книжные шкафы до потолка, массивный дубовый стол, запах хорошего кофе. Сам Сергей Иванович, мужчина лет пятидесяти с сединой на висках и спокойными, внимательными глазами, внушал доверие.
Он молча выслушал сбивчивый рассказ Светланы, изредка делая пометки в блокноте. Когда она закончила, он откинулся на спинку кресла.
— Ситуация ясна. И, к сожалению, довольно типична. Ваш супруг действует по классической схеме: оказать максимальное психологическое давление, чтобы вы сломались и согласились на его условия. Появление его новой пассии под видом «дизайнера» — это из той же оперы. Расчет на то, что вы не выдержите унижения.
— Но что мне делать? — с надеждой спросила Света. — Он ведь и правда собственник половины. Он может ее продать?
— Может, — подтвердил юрист. — Закон на его стороне. Но есть нюансы. Во-первых, по закону, он обязан сначала предложить выкупить свою долю вам, второму собственнику. Причем по той же цене, по которой собирается продавать третьему лицу. Он делал вам официальное предложение? С уведомлением, через нотариуса?
— Нет. Он просто сказал, чтобы я убиралась.
— Вот это уже нарушение процедуры, — кивнул Сергей Иванович. — Это наш первый козырь. Небольшой, но все же. Во-вторых, даже если он продаст свою долю этой… Ангелине, она не сможет вас выселить. Вы такой же собственник, как и она. Она сможет только вселиться сама. Представляете себе жизнь в одной квартире с этой дамой?
Светлана содрогнулась.
— Это будет ад.
— Именно на это и расчет. Чтобы вы сами сбежали. Но и здесь есть выход. Мы можем через суд определить порядок пользования квартирой. Например, вам — большую комнату, ей — маленькую. Кухня, ванная — в общем пользовании. Поверьте, такой соседке это быстро надоест. Она ведь привыкла к комфорту.
Он сделал паузу, внимательно глядя на Светлану.
— Но это все — оборонительная тактика. А нам нужно нападение. Скажите, Светлана, вы помните обстоятельства, при которых вы подписывали дарственную на половину квартиры?
Света задумалась, перебирая в памяти события десятилетней давности.
— Ну… Рома долго меня уговаривал. Говорил про безопасность, про будущее Антона. Что так будет правильно, по-семейному. Он, тогда как раз затеял большой ремонт. Говорил, что вложит в него много денег, и будет справедливо, если он тоже станет полноценным хозяином.
— Он вложил свои деньги? — уточнил юрист.
— Да, конечно. Он тогда продал свою старенькую «девятку», еще какие-то накопления у него были…
— У вас есть какие-то документы, подтверждающие его вложения? Чеки на стройматериалы, договор с бригадой?
— Нет, — покачала головой Света. — Он всем занимался сам. Я в это не вникала, доверяла ему полностью.
— Жаль, — вздохнул Сергей Иванович. — А у вас в тот период были какие-то доходы, кроме зарплаты? Может быть, наследство, продажа чего-либо?
Света нахмурилась, пытаясь вспомнить.
— Постойте… Да! Как раз незадолго до этого мне тетя из Саратова оставила в наследство деньги. Не очень большая сумма, но приличная. Триста тысяч рублей. Я тогда все сняла со сберкнижки и отдала Роме. Сказала: «Это в нашу семью, в наш ремонт». Он так радовался…
Глаза Сергея Ивановича блеснули. Он подался вперед.
— Светлана, это очень важно. У вас сохранилась сберкнижка? Или хоть какой-то документ, подтверждающий получение наследства и снятие денег?
— Кажется, да… Я такие вещи не выбрасываю. Они должны лежать в старой шкатулке с документами.
— Немедленно найдите ее, — тоном, не терпящим возражений, сказал юрист. — Это может стать той самой «копченой паприкой», которая изменит вкус всего блюда. Если мы докажем, что ремонт, который он выставлял как свое великое вложение и основание для получения доли в квартире, был сделан на ваши личные, наследственные деньги… то вся его конструкция рухнет. Дарственная, совершенная под влиянием обмана или заблуждения, может быть оспорена в суде.
У Светланы перехватило дыхание. Впервые за эти страшные дни в конце туннеля забрезжил огонек надежды.
— Вы думаете… получится?
— Шансы есть, — осторожно сказал Сергей Иванович. — Дело будет сложным. Ваш муж будет все отрицать. Но если есть документ о снятии денег, и это совпадает по времени с началом ремонта… Суд такие совпадения не любит. Ищите. И ни слова мужу. Пусть он считает, что вы раздавлены и напуганы. Пусть недооценивает вас. Это нам на руку.
Вернувшись домой, Света первым делом бросилась к старому комоду, где в резной шкатулке хранились семейные документы. Дрожащими руками она перебирала свидетельства о рождении, старые паспорта, аттестаты… И вот она. Старая, потертая сберкнижка. Она открыла ее. Вот запись о зачислении наследства. А вот — следующей строкой, через три дня — запись о снятии всей суммы. Даты совпадали. Ремонт начался буквально через неделю после этого.
Она сфотографировала страницу и отправила юристу. Ответ пришел почти мгновенно: «Отлично. Это то, что нужно. Теперь ждем его шагов. И готовим встречный иск».
Следующие несколько дней прошли в гнетущей тишине. Роман приходил поздно, молча ужинал и запирался в комнате. Он явно выжидал, когда Света сломается и начнет собирать вещи. Но Света, вооруженная надеждой и советами юриста, держалась. Она делала вид, что смирилась, тихо плакала по вечерам (что было нетрудно), но на его немые вопросы отвечала лишь молчанием.
Развязка наступила в субботу. Утром ей пришло официальное уведомление, заказное письмо. Внутри была досудебная претензия от Романа, составленная юристом, с требованием не препятствовать продаже его доли и предложением выкупить ее за три миллиона рублей.
«Три миллиона! — ахнула Света. — Откуда у меня такие деньги? Он прекрасно знает, что у меня их нет!»
Она тут же позвонила Сергею Ивановичу.
— Он прислал претензию. Предлагает выкупить за три миллиона.
— Прекрасно! — бодро ответил юрист. — Ловушка захлопнулась. Теперь он не сможет сказать, что не предлагал вам выкуп. Мы пишем официальный отказ, ссылаясь на отсутствие средств. И в тот же день подаем наш встречный иск — о признании договора дарения недействительным. Пусть это будет для него сюрпризом.
Через неделю Роману пришла повестка в суд. Вечером он влетел в квартиру, размахивая бумагой. Его лицо было искажено от ярости.
— Что это такое?! — заорал он, тыча повесткой Свете в лицо. — Ты решила со мной судиться? Оспорить дарственную? Ты в своем уме?!
Света отступила на шаг, но посмотрела ему прямо в глаза. Страха больше не было.
— Да, Рома. Решила. Я буду бороться за свой дом.
— Ты ничего не докажешь! — визжал он. — Прошло десять лет! Все сроки исковой давности вышли! Мой юрист сказал, что это гиблое дело!
— А мой юрист говорит, что срок исковой давности по таким делам начинает течь с того момента, как истец узнал о нарушении своих прав. О том, что меня обманули, я узнала только сейчас, когда ты решил меня выгнать. Так что со сроками все в порядке.
Роман опешил от ее спокойного, юридически грамотного ответа. Он ожидал слез, истерики, а получил холодный отпор.
— Это… это тебе Катька твоя напела! Или этот твой адвокатишка! Я вас всех в порошок сотру! Я докажу, что вложил в эту квартиру больше, чем ты! Я чеки найду, свидетелей приведу!
— Каких свидетелей? — спокойно спросила Света. — Свою маму и Ангелину? Рома, не смеши. А по поводу вложений… Помнишь те деньги, что мне оставила тетя? Триста тысяч. Как раз перед ремонтом.
Лицо Романа изменилось. На мгновение на нем промелькнул испуг. Он быстро взял себя в руки, но Света успела это заметить.
— Какая тетя? Какие деньги? Не помню ничего такого, — процедил он.
— А моя сберкнижка помнит. И суд, я думаю, тоже заинтересуется таким удачным совпадением. Ремонт, который ты якобы делал на свои, и мои наследственные деньги, которые я тебе отдала в те же самые дни.
Он молча смотрел на нее, и в его глазах она впервые увидела не гнев, а страх. Он понял, что она не шутит. Что она будет драться. И что у нее есть оружие.
— Ты еще пожалеешь об этом, Света, — прошипел он и, развернувшись, выскочил из квартиры.
В тот вечер Света впервые за долгое время уснула спокойно. Она знала, что впереди тяжелая битва. Но она также знала, что больше не жертва. Она — боец. И она не одна.
Судебный зал был холодным и казенным. Светлана сидела рядом с Сергеем Ивановичем, крепко сжимая в руках ручку сумки. Напротив, за столом для истца, сидел Роман со своим адвокатом — молодым самодовольным парнем в дорогом костюме. В коридоре дожидались своей очереди свидетели — Тамара Павловна и Ангелина, которая пришла на заседание, как на модный показ.
Адвокат Романа начал первым. Он говорил гладко и уверенно. О том, что его доверитель является собственником 1/2 доли в квартире. О том, что совместное проживание с ответчицей невозможно из-за постоянных конфликтов. О том, что его доверитель хочет реализовать свое право на собственность, но ответчица чинит ему препятствия. Он представил суду досудебную претензию и отказ Светланы выкупать долю. Все выглядело солидно и по закону.
Потом вызвали Тамару Павловну. Она картинно вздыхала, прикладывала к глазам платочек и рассказывала, какой у нее замечательный сын, и как эта «неблагодарная» не ценила его заботы.
— Он же в эту квартиру всю душу вложил, все деньги! — вещала она. — Ремонт какой сделал! Сам плитку клал, сам потолки ровнял! А она только командовала. Конечно, он имеет право на половину! Он ее заработал!
Когда очередь дошла до Ангелины, она заявила, что является добросовестным покупателем. Что готова заплатить за долю Романа рыночную цену. И что ответчица Орлова вела себя агрессивно, когда она пришла осмотреть будущее жилье, и даже выгнала ее.
Судья, пожилая уставшая женщина с проницательным взглядом, слушала все это с каменным лицом.
Наконец, слово предоставили Сергею Ивановичу. Он встал и спокойно, без пафоса, начал говорить.
— Ваша честь, мы не оспариваем право истца на распоряжение своей собственностью. Мы оспариваем само основание возникновения этого права. Мы подали встречный иск о признании договора дарения от 2015 года недействительным, как сделки, совершенной под влиянием заблуждения и обмана.
В зале повисла тишина. Адвокат Романа удивленно посмотрел на своего клиента.
— Ответчица, моя доверительница, — продолжал Сергей Иванович, — подписала дарственную, будучи уверенной, что это формальность для укрепления семьи. Истец убедил ее, что вкладывает в ремонт квартиры, принадлежавшей до брака моей доверительнице, значительные личные средства. Однако, у нас есть основания полагать, что ремонт был произведен преимущественно на денежные средства, принадлежавшие лично Светлане Николаевне.
Он сделал паузу и положил на стол судьи копию сберкнижки.
— Прошу приобщить к делу. Это выписка со счета моей доверительницы. Как вы видите, за неделю до начала масштабного ремонта со счета была снята сумма в триста тысяч рублей, полученная в порядке наследования. А наследство, как известно, не является совместно нажитым имуществом супругов. Поразительное совпадение, не правда ли? Истец представил это как свое вложение, обманув тем самым мою доверительницу и склонив ее к подписанию дарственной.
Роман вскочил с места.
— Это ложь! Я не брал у нее никаких денег!
— Тихо! — стукнула молотком судья. — Сядьте, истец. Ваше слово вам еще предоставят.
Сергей Иванович продолжил:
— Мы просим суд истребовать у истца доказательства его личных вложений в ремонт. Не слова его мамы, а финансовые документы: выписки с банковских счетов, договоры купли-продажи на его имя, чеки. Если он утверждает, что продал машину для ремонта, пусть предоставит договор купли-продажи автомобиля и покажет, куда пошли эти деньги. Уверены, таких документов у истца не найдется. Потому что их не существует в природе.
Лицо Романа стало белым, как полотно. Он понял, что его блеф раскрыт. Что пустые слова здесь не помогут. Нужны доказательства. А их не было.
Судья долго изучала документы. Потом подняла глаза на Романа.
— Истец, вы можете предоставить суду доказательства ваших финансовых вложений в ремонт квартиры ответчицы в указанный период?
Роман что-то невнятно пробормотал. Его адвокат пытался его перебить, говоря о свидетельских показаниях, но судья его прервала.
— Свидетельские показания заинтересованных лиц мы выслушали. Меня интересуют документы.
Заседание отложили на две недели, чтобы дать Роману время на предоставление доказательств.
Выходя из зала суда, Света чувствовала себя так, будто с ее плеч свалилась гора. Она видела растерянное лицо Романа, злой взгляд Тамары Павловны и презрительную усмешку Ангелины, которая, кажется, уже поняла, что ввязалась в сомнительную авантюру.
В коридоре Роман догнал ее.
— Света, давай поговорим, — сказал он уже совсем другим тоном, без обычной надменности. — Зачем нам эти суды? Давай договоримся миром.
— Миром? — переспросила Света, глядя ему в глаза. — Это ты называешь «миром», Рома? Когда ты приводишь в мой дом свою любовницу и говоришь, что моему креслу место на свалке? Когда твоя мать предлагает мне купить комнату в коммуналке? Нет, Рома. Мира не будет. Будет суд. И будет по закону.
Она развернулась и пошла к выходу, где ее ждала Катя. Она не оглянулась. Она чувствовала, как за спиной расправляются крылья. Это было только начало, она понимала это. Но главную битву — битву за себя — она уже выиграла. А что касается Романа… ей вдруг стало любопытно, что еще, кроме этих трехсот тысяч, он скрывал все эти годы. Если он так легко солгал об этом, то, где еще была ложь? Эта мысль не испугала ее. Наоборот, она вызвала странный азарт. Казалось, в старой шкатулке с документами могут найтись и другие, не менее интересные бумаги.