Заканчивая повествование про 20 век, надо подвести некоторые итоги. За сто лет поменялось очень многое, сам облик русской деревни изменился до неузнаваемости. Ошибочно идеализировать дореволюционную деревню, в которой было много своих проблем: малоземелье, низкая производительность труда при экстенсивном хозяйствование, ущемление прав крестьян и диктатура общины. В конце концов, если бы не было проблем, не было бы и революций. Поэтому разделять и противопоставлять эпохи неразумно, сложные и многообразные процессы истории всегда имеют глубокую неразрывную связь.
Вопрос состоит в том, какими средствами решался «проклятый крестьянский вопрос» и что в итоге получилось? С сокрушенным сердцем приходится признать, что решался он самыми жесткими методами с применением массового насилия и даже убийств, причем в этой кровавой карусели участвовали не только руководители государства и местные органы управления, но и простой народ, то есть сами крестьяне. Каков результат? Страна за 70 лет превратилась из аграрной в индустриальную с высокой долей городского населения. Если в 1913 году сельское население составляло 85%, то в 2001 году оно снизилось до 27%. Его плотность была в 4 раза выше, чем в 2001 году (28 чел/кв. км), в то же время посевная площадь была на треть меньше. Производительность труда заметно повысилась, урожайность зерновых выросла с 6-8 ц/га до 12-18 ц/га (наибольший ежегодный экспоненциальный темп прироста урожайности отмечался в 1949-1979 годах, составив 2,45 ц/га). [258]. Но какой ценой это достигалось? Неужели для повышения эффективности производства нужно было убивать и насильно переселять сотни тысяч людей? Думаю, если бы спросить тогда любого русского мужика, что он выберет: нищету или могилу, то все бы выбрали жизнь, пусть даже и самую незавидную. Именно жажда жизни и непобедимый оптимизм, основанный на христианских традициях, помогал народу преодолевать многие трудности.
Несомненно, научно-технический прогресс принес деревне много хорошего, повысив общий уровень жизни селян – дороги, объекты соцобслуживания, применение техники, электричество и т.д. Надо сказать, что и дореволюционная деревня никогда не была законсервированным миром. Крестьяне живо воспринимали разные новшества, осваивали технику, активно использовали положительный опыт города. Однако, все эти изменения не влияли на мировоззрение крестьян и их социальное устройство. Крестьянский мир как бы преломлял модернизацию жизни, приспосабливал ее под себя. Русская деревня продемонстрировала удивительную жизнеспособность и устойчивость в крайне неблагоприятных условиях быстрой модернизации начала века, революций и Гражданской войны. Новой власти такое положение показалось угрожающим. Для ускоренной индустриализации требовалось наладить надежное снабжение городов. Крестьянский мир был объявлен отсталым и требующим срочного переустройства. А вскоре наступила Великая Отечественная война, нанесшая непоправимый ущерб русскому селу. Но не будем вдаваться в подробности, которые уже описывались ранее. Просто перечислим те гвозди, которые были вбиты в гроб русской деревни:
- Первая Мировая война, революция, Гражданская война и последующий голод 1914-1922 гг. Погибло около 20 млн. человек, в т.ч. 12 млн. человек на современной территории РФ, из них крестьян приблизительно 9 млн.
- Коллективизация и последующий голод 1929-1936 гг. Погибло около 5-8 млн. человек, в основном крестьян.
- Великая Отечественная война и последующий голод 1941-1948 гг. Погибло 26-27 млн. человек, из них крестьян приблизительно 18 млн.
Итого, суммарные потери первой половины XX века: более 50 млн. человек, из них крестьян приблизительно 30-35 млн. Страшные потери, от которых ноет сердце любого русского человека… Однако, механическое уничтожение миллионов русских крестьян еще не говорило об окончательной смерти всей русской деревни. Демографическое положение с высокой рождаемостью и снижающейся смертностью в стране смогло хотя бы частично компенсировать эти потери. Численность РСФСР с 1917 по 1950 год при всех катастрофах смогла вырасти на 10 млн. (с 91 млн. до 101 млн.), а за весь советский период выросла на 57 млн., достигнув в 1991 году 148 млн. человек [1161].
Поэтому более крепкими гвоздями в гробу русского села оказались менее заметные социокультурные и психологические изменения общества. После коллективизации и войны здоровые силы крестьянства были полностью подорваны. Оно не только потеряло значительное число наиболее трудолюбивого населения, но и лишилось духовной основы, позволяющей ей выживать в самых неблагоприятных условиях. Насильственный перенос городской культуры в деревню лишил ее собственного иммунитета. Религия подверглась невиданным гонениям, а новая материальная культура не смогла дать сопоставимых ценностей. Тем более, что обеспечение села культурными и социальными объектами оставляло желать лучшего. Крестьянство с измененным мировоззрением, ориентированным на повышение уровня жизни, не находило в деревне нужных благ, было не удовлетворено своим положением. Весь двадцатый век уровень жизни на селе из-за хищнического отношения государства к деревне, выкачивающего из него ресурсы, значительно отставал от города. В свою очередь национализация земли отучала крестьян от бережного труда на ней, превращала в безликого рабочего, не имеющего чувство родины. Это приводило к глубокой депрессии сельского населения. Люди либо старались переселиться в город, либо начинали деградировать. Смена традиционных ценностей на технократические повлияла на устойчивое снижение рождаемости на фоне наступившего кризиса института семьи. Сложно подсчитать потери от этих гвоздей, т.к. они убивали не тело, а душу… Возможно, косвенными потерями можно считать аборты – добровольные убийства наших неродившихся сограждан и родственников.
- Смена ценностей с традиционных на технократические (материальные) 1955-1991 гг. Погибло около 150-180 миллионов детей. Рождаемость в этот период снизилась с 25,6 родившихся на 1000 человек до 12,1 родившихся, то есть в 2 раза [1162] Соответственно, естественный прирост снизился за этот период с 17,2 человек на 1000 человек до 0,7 человек [1138].
После распада СССР негативные демографические тенденции продолжились. Капиталистические ценности в глобальном смысле мало чем отличались от социалистических. Обе эти системы были порождением западной материалистической и атеистической философии. Обе они были направлены на уничтожение традиционного общества путем тотального распространения научно-технического прогресса во всех сферах жизни общества.
- Итак, с 1991 по 1999 года погибло от абортов 18-27 млн. детей, от микроабортов неизвестно сколько, но если взять за основу советскую статистику (при том, что ценности общества не поменялись) то погибло еще столько же. В общей сложности около 35-50 млн. детей. Рождаемость продолжила снижаться, достигнув в 1999 году 8,3 родившихся на 1000 человек. Естественный прирост сменился естественной убылью в 1992 году (-1,5) и в 1999 году равнялся -6,4 человек. Всего за этот срок численность населения сократилась в среднем на 5 млн. человек (без учета миграции). [рассчитано по 1163]
Сравним эти цифры с потерями в Великой Отечественной войне – 27 миллионов за 4 года, то есть в среднем 6,75 миллион в год. Эта цифра вполне сопоставима с числом ежегодных абортов в СССР – от 4,5 миллионов в год по официальным данным и до 7-12 миллионов по оценкам исследователей. Самая кровопролитная война за всю историю человечества длилась 4 года, а аборты официально разрешены в нашей стране уже больше 100 лет (за исключением периода 1936-1955 гг.). Известный нацистский деятель М. Борман говорил: «Славяне должны, работать на нас. Если мы не нуждаемся в них, то они могут умереть. Система здравоохранения не нужна. Рождения у славян нежелательны. Они должны использовать контрацепцию и практиковать аборты, и чем больше, тем лучше». Что это значит? Война продолжается? Мы продолжаем терять население в невидимой войне, которая началась гораздо раньше 1941 года и до сих пор не окончена. Практически всё нынешнее поколение нашего народа – это случайно выжившие счастливцы, рожденные между двумя абортами. В этой кровавой истории истребления фашисты с их античеловеческой идеологией кажутся лишь небольшим эпизодом… А аборты – это лишь следствие общего морального падения людей. Настоящей причиной является кардинальная деформация жизненных ценностей в 20 веке, когда в обществе стало нормой, то, что ранее считалось смертным грехом.
Таким образом, за городской комфорт и повышение производительности труда Россия заплатила миллионами человеческих жизней. 6-10 ц/га за 5-8 млн. человек только в эпоху коллективизации и не поддающиеся подсчету духовные потери. 6-10 ц/га за 200 миллионов младенцев. Оправданы ли такие жертвы? XX век можно назвать веком крайностей, веком поклонения бесчеловечным западным идолам, спровоцировавшим проведение глобальных экспериментов на русской земле, в результате которых мы потеряли около 3,3 млн. кв. км. территории, где в течение нескольких лет осуществлялась дискриминация и открытый геноцид русского населения. Встав на путь рационализма, отринув религиозные ценности, как обман, этот век, однако, не стал более гуманным и менее фанатичным. В этом кроется глобальная неправда: начиналось все с благих намерений, с справедливого распределения благ чтобы все были сыты и довольны, а закончилось полным оскудением любви, которое выразилось через обесценивание человеческой жизни, массовые убийства не только различных «врагов народа», но и собственных младенцев. Все это несомненно можно оценить отрицательно. Очевидно достигнутые результаты не стоили такой горы трупов.
Вспомним, что при крайне низкой производительности труда до революции Россия успешно кормила не только себя, но и была крупнейшим экспортером. Это не значит, что надо вернуться в 1913 год, этот путь уже пройден и дороги назад нет. Однако развитие страны и так шло быстрыми темпами и преображение экономики все равно бы наступило, но, возможно, оно бы не сопровождалось такими жертвами. Впрочем, история не знает сослагательного наклонения. Бессмысленно обсуждать то, что уже никогда не произойдет. Можно, конечно, сказать, что эти два показателя никак не связаны, экономика это одно, а моральные устои – другое, но это только на первый взгляд. Если нет любви, то зачем все эти блага? Если народ решил самоуничтожиться через аборты, то кому он оставит свою развитую экономику? Следует эти процессы воспринимать комплексно, т.к. происходили они в одно время и с одними и теми же людьми.
Отдельного пояснения требует земельный вопрос, т.к. земля была главным ресурсом сельской местности, ее качество и площадь серьезно влияли на благосостояние крестьянина. Контроль над землей давал власть над всей местностью. И за все столетие землю крестьянам по сути так и не дали. Сначала селяне страдали от малоземелья из-за высокой плотности населения, земли не хватало даже на собственное обеспечение продуктами в условиях преобладания экстенсивных форм ведения хозяйства. Затем начался краткий период, когда с малоземельем пытались бороться комплексными мерами (Столыпинские реформы), но началась война, а затем революция. Большевики временно позволили пользоваться землей в первые годы советской власти, но вскоре началась национализация. Левоэсеровский лозунг «землю - крестьянам», которым Ленин привлекал народ на свою сторону, был фактически заменен на «землю - государству». Земля оказалась ничьей. Долго и упорно от нее отучали крестьянина и, наконец, породили новый искусственный тип сельского межедомка, которого земля перестала интересовать. Отношение к ней изменилось, отсутствие заинтересованности вело к снижению эффективности ведения хозяйства, иждивенчеству, торможению реформ. Затем, когда вновь вспомнили о фермерстве и «чувстве хозяина на своей земле», крестьяне уже настолько были отучены от нее, что стали отчаянно сопротивляться либеральным реформам, которые к тому же проводились неумело и спешно. Запала государству хватило всего на несколько лет. Вскоре приватизация затормозилась, и земля стала переходить из рук в руки, снова оказавшись ничьей. Из-за многолетней интенсивной урбанизации большие площади земли, за которую еще 70 лет назад вели ожесточенную войну, были заброшены, опустели и стали зарастать бурьяном. Сельское хозяйство, подпитывающееся много лет из бюджета, пришло в полный упадок. Вряд ли реформаторы хотели прийти к таким результатам. XX век выявил один важный закон жизни: как только государство третировало крестьян, выкачивая из деревни ресурсы и лишая нормальной жизни, производительность труда падала и сельское хозяйство деградировало. Так крестьянство отвечало на пренебрежительное отношение к себе государства.
Ошибочно утверждать и то, что традиционная коллективная обработка земли тоже самое, что колхоз. Будто коллективистские общинные формы естественно преобразовались в социалистическое хозяйство. Большевики как раз активно боролись с сельским миром и общинной психологией, как со своим прямым идеологическим конкурентом. В России к началу 20 века сложилась два основных типа хозяйствования земли: коллективный (кооперативы и товарищества) и индивидуальный (хуторской). Наибольшую популярность действительно приобрел коллективный тип, что было связано как с традицией общинной обработки земли, так и с более суровыми природными условиями, которые вынуждали крестьян объединять силы для получения более надежного урожая. Хуторской тип, который использовали только около 10% крестьян, как показали Столыпинские реформы, на самом деле имел также коллективистские черты, т.к. обработка земли проводилась большой крестьянской семьей или с помощью наемного труда. Технический прогресс в начале века еще не позволял интенсифицировать сельское хозяйство и обрабатывать землю малым числом людей, хотя подвижки в этом направлении появились еще до революции. Однако, русский коллективизм не имел социалистических черт, как это преподносится современными коммунистами. Скорее он имел вполне капиталистические черты. Столыпинские и Нэповские кооперативы и товарищества по сути были акционерными обществами, каждый крестьянин вступивший в пай имел свою личную выгоду. Без этой пресловутой выгоды, при чем в любой форме, как коллективной, так и индивидуальной, никогда не удавалось успешно вести сельское хозяйство. А идея о том, что коллективный труд ради общего блага (при чем часто даже блага не своей деревни, а мало понятного «всего советского народа», что в реальности означало блага местных руководителей и городского населения) априори лучше и эффективней индивидуального в итоге оказался самообманом или намеренной ложью.
Взаимоотношения власти и народа за это столетие развивались драматично: по пути все большего участия государства в жизни простых людей, причем еще до революции. Патерналистские действия власти приучили многих крестьян к иждивенчеству еще при монархии, когда последовательно развивалась система мер по борьбе с неурожаями. С приходом большевиков этот процесс продолжился и достиг своего апогея при Брежневе. За долгие годы добровольной и принудительной заботы сверху, народ, наконец, поверил в исключительную силу государства, в его право быть во всем ведущим арбитром. За лояльность, государство обеспечивало более-менее терпимую экономическую стабильность. Конечно, советские крестьяне, жившие в худших условиях, чем горожане, не переставали поддерживать тылы ввиде ЛПХ и различных запасов на черный день, все же психология была полностью изменена и у них. Люди были уверены в истинности основных догматов социализма, и, главное, в государственном всемогуществе. Это вело к явной или скрытой депрессии общества, выражающееся в различных формах: пьянстве, хулиганстве, безразличие, пренебрежительности и т.д. Развал СССР поэтому произвел глубокий психологический шок на общество, наступило полное разочарование как в государстве, так и в жизни. Но иждивенческие привычки оказались удивительно жизнеспособными: проще было ждать подачек от государства, чем взять свою судьбу в свои руки. Как говорил Фазиль Искандер в 1990-е: «Страдать проще, чем созидать. Вся Россия - пьющий Гамлет» [цитата по 1164]. За долгие годы государственного патернализма из крестьян был выбит «дух предпринимательства» и «чувство хозяина на земле», они стали безликими рабочими, ждущими команды сверху.
По этим и многим другим причинам, формирование постсоветского фермерства в России потерпело крах. Во многом представление об «эффективном собственнике» в реалиях 1990-х оказалось сильно преувеличенным. Деградация сельского хозяйства продолжилась и в это время. Земля забрасывалась или переходила в собственность крупным олигархическим силам, которым стали принадлежать и наиболее жизнеспособные объекты АПК.
Социалистические эксперименты доказали, что экономика тоже наука, имеющая свои объективные жесткие законы, как и физика. А любая наука основывается на рационализме и должна быть освобождена от идеологической и политической предубежденности. Политика должна учитывать эти законы. Однако, в СССР, как писала Е.А. Осокина «Рынок и его функционирование в плановой экономике не изучались. Специальные исследования социалистической торговли отсутствовали» [цитата по 1415]. Представление о рыночных механизмах был крайне узок и политизирован. Взаимодействие с рынком представлялось только как классовая борьба. «Частник и рынок считались опасными для социализма, в них мерещилась реставрация капитализма» [цитата по 1415]. В конце концов, с высоких трибун можно провозглашать что угодно, но экономические законы нужно соблюдать строго, иначе неверные решения приведут к смене политической системы.
Это вовсе не значит, что государство должно полностью устраниться и даже в будущем самоликвидироваться, слившись в едином экстазе с остальным мировым сообществом. Это другая уже либеральная крайность, не менее революционная чем социалистическая. Не нужно идти на крайности, в той или иной форме они приводят к насилию над личностью и обществом. В одной системе диктат осуществляет государство, в другой – рынок. В XXI веке человечество уже твердо пришло к мысли, что нужен некий синтез идей, грамотное и гибкое взаимодействие рынка и государства. Уже давно в различных странах, взаимодействие плановой и рыночной экономики успешно применяется на практике. Посмотрим, сможет ли общество избежать подобных ошибок в будущем.
Какой же главный закон в таком случае должен соблюдаться? Думаю, ответ однозначный – нравственный, которого русская деревня придерживалась 1000 лет. Никакие экономические и политические решения не должны вступать в противоречие с нравственными устоями общества. Взаимодействие власти с народом должно носить гуманный характер, основываться на взаимоуважении и любви. Как неоднократно утверждал Ф.М. Достоевский, любить и заботиться нужно не об эфемерном человечестве, создавая очередной проект вавилонской башни (будь то коммунизм, золотой миллиард и другие концепции), а о человеке. В конце концов, это взаимовыгодно. Государство заботится о гражданине, создавая для жизни комфортную среду, а гражданин в таком случае поддерживает власть, способствуя дальнейшему развитию экономики. Причем нравственный закон должен соблюдаться не только на самой верхушке власти, но и на всех административных ступенях, доходя в итоге до простых людей. Ведь как показала история, самые безнравственные поступки совершали самые близкие к народу люди (выходцы из него), имевшие самую мизерную власть.
20 век – век великого падения традиционных устоев, уничтожения русской деревни, но не окончательной ее гибели. Есть ли надежда на спасение и нужна ли вообще нам русская деревня в будущем? Попытаемся ответить на эти вопросы в следующей части.
Конец 3 части.
Предыдущая статья:
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.