Роман «Два флага, один окоп»
Первый подъем был похож на удар под дых. Неистовый крик дневального «Рота, подъём!», врезавшийся в сознание за секунду до сна, вырвал Майкла из короткого, тревожного забытья.
За окном — густая, непроглядная темень подмосковной ночи. В казарме — хаос движений, резкие команды, бряцание металла. Сорок пять секунд, чтобы одеться и вылететь на плац.
Майкл двигался как в замедленной съёмке. Его тело, привыкшее к размеренному ритму гражданской жизни, отказывалось повиноваться. Он путался в обмотках, не мог быстро зашнуровать берцы.
Когда он выбежал на улицу, его лёгкие обожгло ледяным утренним воздухом. Взвод уже стоял в строю.
— Глосс! Опаздываешь, Голливуд! — прорычал старший сержант. — Двадцать отжиманий! Вся рота ждёт!
Он упал в мокрую, холодную грязь. Счёт сержанта отдавался в ушах, пока он, стиснув зубы, выталкивал своё тело вверх. Вокруг стояли десятки парней, и в их молчании он чувствовал смесь любопытства и презрения. Американец. Неженка. Посмотрим, на сколько тебя хватит.
Так началось его превращение.
Дни слились в один бесконечный марафон на пределе человеческих возможностей. Марш-броски по раскисшим лесам, когда рюкзак весом в тридцать килограммов казался тяжелее целого мира.
Полоса препятствий, где нужно было ползти под колючей проволокой, перелезать через высокие стены и бежать, пока в глазах не потемнеет. Тактическая подготовка, где каждое неверное движение встречалось гневным окриком командира.
Он падал. Поднимался. Снова падал. Его руки были сбиты в кровь, плечи стёрты лямками, а мышцы горели огнём. Он был не слабее других физически, но ему не хватало привычки к этому армейскому автоматизму, к этому полному подчинению тела приказу.
Другие новобранцы, выросшие в этой системе, казалось, справлялись легче. Они подтрунивали над его акцентом, над его неуклюжестью.
— Эй, Майкл, как там твой дядя Сэм? Одобрил бы он такое?
Он молчал. Он знал, что слова здесь ничего не стоят. Только дело. Только выносливость. Только способность встать после того, как упал.
Иван Коковин держался в стороне. Он не участвовал в насмешках, но и не выказывал поддержки. Он просто наблюдал. Его спокойный, внимательный взгляд следовал за Майклом на стрельбище, на полосе препятствий, в столовой.
Он будто оценивал его, взвешивал, пытаясь понять, из какого теста сделан этот странный иностранец.
Переломный момент наступил на занятиях по огневой подготовке. Задача — неполная разборка и сборка автомата Калашникова на время. Норматив.
Майкл нервничал. Его пальцы, онемевшие от холода, плохо слушались. Он разобрал автомат быстро, но на сборке что-то пошло не так. Затворная рама встала наперекос, и её заклинило. Время шло. Сержант уже начал кричать.
— Глосс, твою мать! Ты что, впервые оружие в руках держишь?! Воевать так собрался?!
Щёки Майкла горели от стыда и злости. Он дёргал затвор, но тот не поддавался.
И вдруг он почувствовал движение рядом. Иван, который уже закончил свой норматив, молниеносно наклонился к нему. Он не сказал ни слова. Его руки накрыли руки Майкла.
Один короткий, точный удар ладонью по крышке ствольной коробки, лёгкое движение пальцами, и затвор со щелчком встал на место.
— Вот так, — тихо и буднично произнёс Иван и вернулся в свой строй.
Всё заняло не больше двух секунд. Сержант, кажется, даже не заметил. Но для Майкла это был знак. В этом простом жесте не было ни жалости, ни снисхождения. Была помощь товарища. Солдат помог солдату. В этот момент лёд между ними треснул.
Вечерами, когда казарма затихала, Майкл доставал свой телефон. У него почти не было времени на отдых, но он заставлял себя. Он не читал новости из дома. Он учил русский.
Его главным учебником стала песня. Та самая, знаменитая «Катюша». Он нашёл её в сети с текстом и раз за разом слушал в наушниках, пытаясь разобрать и запомнить слова.
Сначала это была просто красивая мелодия. Потом он начал улавливать отдельные фразы: «выходила на берег», «про степного сизого орла», «про того, которого любила».
Эта песня стала для него мостиком в чужой и непонятный мир. В ней была тоска, надежда и какая-то невероятная душевная сила.
Однажды вечером, когда он в очередной раз шёпотом повторял слова, один из парней с соседней койки обернулся:
— О, «Катюшу» слушаешь? Наша. Хорошая песня.
Это был первый раз, когда с ним заговорили без насмешки.
Через несколько недель их ждал самый тяжёлый экзамен — трёхдневный полевой выход с марш-броском на пятьдесят километров. Полная боевая выкладка. Ночёвки в лесу. Учебные бои.
***
Они шли уже второй день. Дождь, зарядивший с утра, превратил лесные тропы в сплошное месиво. Все вымотались до предела. Во время короткого привала солдаты попадали на землю, пытаясь восстановить дыхание.
Майкл сидел, прислонившись к стволу сосны. Горло пересохло, в ногах гудела тяжёлая боль. Он закрыл глаза, и перед ним на секунду возникла его комната в Вирджинии, мягкая кровать, тишина. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Держи, Американец. Силы нужны.
Он открыл глаза. Перед ним стоял Иван. Он протягивал ему свою флягу и кусок чёрного хлеба.
— Спасибо... — Майкл с благодарностью взял флягу, сделал несколько жадных глотков. Вода была самой вкусной на свете. — Я... Майкл.
— Знаю. Я — Иван, — он присел рядом. В его голосе не было и тени насмешки. Только спокойная, мужская солидарность. — Тяжело?
— Нормально, — выдавил из себя Майкл. — Я справлюсь.
— Все справятся, — просто ответил Иван, глядя куда-то вдаль, на верхушки сосен. — Небо-то одно на всех. И грязь под ногами одна.
В этой простой фразе была вся суть их нового мира. Неважно, откуда ты приехал и на каком языке говорил в прошлой жизни. Здесь, в этом лесу, под этим серым небом, все были равны перед усталостью, грязью и предстоящей войной.
На третий день учений, во время учебной атаки на позиции «противника», один из молодых солдат подвернул ногу и не мог идти. Командир приказал оставить его и двигаться дальше.
Но Майкл, оказавшийся рядом, без колебаний взвалил автомат парня на себя, а его самого поддержал, помогая ковылять за остальными.
Они отстали. Рисковали провалить задание. Но Майкл упрямо тащил раненого товарища. Когда они наконец догнали своих, Иван посмотрел на него и впервые за всё время — чуть заметно улыбнулся. Просто кивнул. Свой.
В тот вечер, когда измотанный, грязный взвод вернулся на базу, насмешки прекратились. Майкл Глосс, американец, доказал, что его тельняшка — не маскарадный костюм. Он доказал, что готов делить с ними не только победы, но и тяжесть пути.
Через неделю их построили на плацу. Зачитали приказ. Эшелон. Отправка в зону проведения специальной военной операции. Пункт назначения — район города Часов Яр.
Тренировки закончились. Начиналась война. Майкл и Иван стояли в одном строю. Они не смотрели друг на друга. Они оба смотрели вперёд, в сторону, где их ждала общая судьба.
В следующей главе: «Крещение огнём». Эшелон уносит третий взвод на фронт. Прибытие в Донбасс. Как выглядит война вблизи? Первый бой Майкла и Ивана плечом к плечу под Часовым Яром. Что чувствует человек, когда над головой начинают свистеть настоящие пули, и как дружба, закалённая в учебке, проходит проверку на прочность в смертельной опасности?