— Алло, Полина Андреевна? Это из службы доставки цветов. Вам просили передать букет. И записку. Диктовать?
Полина, стоявшая посреди своего обновлённого, сияющего чистотой сада, напряглась. Прошла уже неделя после изгнания родственников. Неделя оглушительной, блаженной тишины. Угрожающее сообщение с незнакомого номера она удалила, решив считать его чьей-то злой шуткой. И вот теперь — букет.
— Да, диктуйте, — медленно произнесла она, присаживаясь на садовую скамейку.
— Одну минуту… Так. «Надеюсь, тебе понравятся эти цветы. Они такие же красивые и ядовитые, как и ты. Скоро увидимся, невестушка. Твоя любящая свекровь». Всё. Куда доставлять, Полина Андреевна?
В ушах зазвенело. Ядовитые цветы. Любящая свекровь. Это была уже не шутка. Это было объявление войны.
— Никуда. Отмените заказ, — ледяным голосом ответила Полина и нажала отбой.
Она посмотрела на свой сад. Новые розы, высаженные вместо сломанных, уже приживались. Газон зеленел свежими проплешинами молодой травы. Стена веранды была закрашена. Всё почти вернулось на свои места. Почти. Но что-то неуловимо изменилось. Воздух, казалось, был пропитан ожиданием. Ожиданием следующего удара.
Первые недели после «великого исхода» прошли в странном затишье. Деньги за ущерб, сорок пять тысяч пятьсот рублей, были переведены на карту Полины одним платежом. Без комментариев. Без звонков. Сергей узнал от отца, что Аркадий взял микрозайм, чтобы расплатиться, и теперь ходил чернее тучи.
Сергей изменился. Он стал тише, внимательнее. Он больше не включал фоном телевизор, а разговаривал с ней. Помогал по саду, причём не «для галочки», а с искренним интересом, спрашивая названия растений и удивляясь, как из крошечного семечка может вырасти такая красота.
— Знаешь, я никогда раньше не замечал, как здесь хорошо, — сказал он однажды вечером, когда они сидели на веранде и пили чай с мятой, сорванной с грядки. — По-настоящему хорошо. Тихо.
— Ты всегда был занят… гостями, — мягко ответила Полина.
Он виновато посмотрел на неё.
— Я говорил с матерью.
Полина напряглась.
— Она звонила?
— Да. Один раз. Кричала, что я предатель. Что я променял родную кровь на… — он запнулся, — …в общем, на тебя. Что она жизнь на меня положила, а я неблагодарный сын. Сказала, что ноги её больше не будет ни у меня в доме, ни здесь.
— А ты что? — внимательно спросила Полина.
— А я сказал, что это мой выбор. Что ты моя жена, и я не позволю тебя унижать. И что если она хочет сохранить хоть какие-то отношения со мной и с внуком, ей придётся извиниться перед тобой.
— И что она?
— Бросила трубку.
Они помолчали. Полина чувствовала, как внутри борются два чувства: удовлетворение от того, что Сергей наконец-то расставил приоритеты, и тревога. Она знала Лидию Сергеевну. Эта женщина не из тех, кто отступает. Она затаится, соберётся с силами и нанесёт удар оттуда, откуда не ждёшь.
И она не ошиблась.
Первый «звоночек» прозвенел через общую знакомую, Веру Павловну, соседку Лидии Сергеевны по городской квартире. Вера Павловна позвонила Полине якобы посоветоваться насчёт рассады. А потом, как бы между прочим, закинула удочку:
— Полин, тут Лида так убивается, просто сердце кровью обливается. Говорит, вы её с дачи выгнали, бедняжку. Чуть ли не силой, с адвокатом. Она же старый человек, давление скачет… Нехорошо это, дочка, обижать стариков. Родителей мужа надо почитать.
Полина слушала этот елейный голос и чувствовала, как закипает.
— Вера Павловна, а Лидия Сергеевна не рассказывала вам, почему мы попросили её уехать? Не показывала фотографии ущерба, который её семья нанесла моему дому? Не упоминала о своих планах продать квартиру и переехать ко мне на дачу, пристроив второй этаж?
На том конце провода повисла пауза.
— Ну… нет… Она говорила, что хотела как лучше, помочь вам… А ты, мол, в штыки всё воспринимаешь… Характер у тебя, говорит, тяжёлый.
— Вот как. Что ж, спасибо за ваше мнение, Вера Павловна. Всего доброго.
Полина повесила трубку. Тактика была ясна: выставить её истеричной, неблагодарной мегерой, а себя — несчастной жертвой, страдающей за добро. Расчёт был на то, что общественное мнение надавит на Сергея, и он сломается.
Но Сергей держался. Когда ему позвонил его двоюродный дядя и начал выговаривать за «непочтительное отношение к матери», Сергей спокойно ответил:
— Дядь Коль, ты свечку не держал. В чужую семью не лезь. Разберёмся сами.
Однако Лидия Сергеевна на этом не остановилась. Она решила зайти с другого фланга — через дачных соседей.
В следующие выходные, когда Полина вышла подстричь живую изгородь, к ней подошла соседка из дома напротив, Тамара.
— Полин, привет! Слушай, а что у вас стряслось? Мне тут звонила мать твоего Сергея… Такая женщина приятная. Рассказывала, как они у вас гостили, как им тут понравилось. И так сокрушалась, что больше приехать не смогут. Говорит, ты запретила.
Полина выключила триммер.
— Запретила, Тамара. Потому что их «отдых» обошёлся мне в капитальный ремонт газона, перекраску веранды и несколько редких растений.
— Ой, да ладно! — махнула рукой Тамара. — Она говорила, что это детки случайно… Ну с кем не бывает? А она, мол, предлагала всё исправить, помочь, а ты её чуть ли не матом послала.
Кровь бросилась Полине в лицо.
— Она вам врёт, Тамара. Нагло и беспардонно.
— Ну не знаю, — протянула соседка, с любопытством разглядывая Полину. — Вид у неё по телефону был такой убитый… Говорила, что сын у неё золотой, а вот с невесткой не повезло.
Полина поняла, что спорить бесполезно. Лидия Сергеевна была прекрасной актрисой. Она умела давить на жалость и вызывать сочувствие. А Полина, с её прямотой и нежеланием выносить сор из избы, проигрывала эту информационную войну.
Вечером она рассказала всё Сергею. Он помрачнел.
— Вот же… неугомонная. Что она творит? Хочет нас со всеми перессорить?
— Она хочет добиться своего, Серёжа. Любой ценой. Она хочет, чтобы ты сдался. Чтобы ты пришёл к ней и сказал: «Мама, ты была права, Полина — монстр, давай вернём всё как было».
Сергей подошёл к ней и крепко обнял.
— Этого не будет. Слышишь? Никогда. Я с тобой.
Именно в этот момент в комнату вошёл Миша. Он редко вмешивался в разговоры взрослых, но сейчас на его лице была написана серьёзность, которая делала его старше своих одиннадцати лет.
— Мам, пап, — сказал он. — Я всё слышал. И про бабушку, и про соседей.
Полина и Сергей переглянулись.
— Миш, это взрослые дела… — начал Сергей.
— Я не маленький, — перебил его сын. — Я всё понимаю. Бабушка говорит про тебя гадости, мам. И я хочу, чтобы ты знала: я ей не верю. Ни одному слову. Потому что я видел, как ты плакала, когда они здесь были. И я видел, как ты радовалась, когда они уехали. И я хочу, чтобы ты всегда была весёлая. Как сейчас.
Он подошёл к Полине и крепко-крепко её обнял.
— И если она ещё раз приедет, я сам ей скажу, чтобы она убиралась.
Слёзы, которые Полина так долго сдерживала, хлынули из её глаз. Но это были не слёзы обиды или бессилия. Это были слёзы благодарности и любви. Она прижала к себе сына, своего маленького, но такого взрослого и мудрого защитника. В этот момент она поняла, что не одинока в этой борьбе. И это придало ей сил.
После нескольких недель психологической атаки, не принёсшей желаемого результата, Лидия Сергеевна поняла, что общественным мнением эту крепость не взять. И тогда она достала из рукава свой главный козырь.
В один из будних дней, когда Полина была на работе, ей позвонил Сергей. Голос у него был странный.
— Поль, тебе пришла повестка. В суд.
У Полины похолодело внутри.
— Какая повестка? От кого?
— От мамы. Она подала на тебя в суд.
Вечером они сидели на кухне и читали исковое заявление. У Полины руки дрожали так, что буквы расплывались перед глазами. Лидия Сергеевна Орлова требовала признать за ней право на 1/3 долю в праве собственности на дачный дом и земельный участок.
Основания, указанные в иске, были верхом цинизма и лжи. Свекровь утверждала, что на протяжении пятнадцати лет она вкладывала в дачу «значительные денежные средства и личный труд». Якобы она покупала дорогостоящие саженцы, оплачивала ремонт крыши, а также лично участвовала в строительстве веранды. Более того, она заявляла, что между ней и покойной матерью Полины была устная договорённость о том, что дача станет «общим родовым гнездом». В качестве доказательств прилагались несколько мутных фотографий десятилетней давности, где Лидия Сергеевна стояла с лопатой на фоне неопознанных кустов, и заявление от свидетельницы — той самой Веры Павловны.
— Это же бред! — воскликнула Полина. — Это ложь от первого до последнего слова! Она ни копейки сюда не вложила! Ремонт крыши оплачивал мой отец, у меня все чеки есть! А веранду мы строили с тобой два года назад, и деньги были мои, с большого проекта!
— Я знаю, Поль, знаю, — Сергей выглядел подавленным. — Я не понимаю, как она могла до такого додуматься. Это же… это подло.
— Это не просто подло, Серёжа. Это юридически грамотный ход. Она бьёт по самому больному. Она хочет не просто отнять у меня часть дома. Она хочет отнять у меня память о родителях. Осквернить всё, что мне дорого.
Она встала и начала ходить по кухне. Паника сменилась холодной яростью.
— Нет. Я ей этого не позволю. Она думает, что я испугаюсь и сдамся? Она думает, что я отдам ей то, что принадлежит мне по праву? Никогда!
Она взяла телефон.
— Анатолий Петрович? Здравствуйте. Это Полина Орлова. Кажется, нам снова нужна ваша помощь. У меня для вас есть очень интересное чтиво.
Анатолий Петрович, выслушав Полину и изучив иск, был невозмутим.
— Что ж, Полина Андреевна, ваша свекровь — женщина изобретательная. Иск составлен хитро. Она ссылается на статью 252 Гражданского кодекса о разделе имущества, находящегося в долевой собственности, и пытается доказать, что такие «доли» были созданы её вложениями. Доказать обратное — наша задача.
— Но это же абсурд! У меня есть все документы на дом, дарственная от родителей! — горячилась Полина.
— Документы — это хорошо. Но в суде важны не только они. Важны доказательства. Свидетели. Нам нужно будет подготовить основательное возражение на иск. Во-первых, соберём все чеки, договоры, квитанции, подтверждающие ваши личные траты на дачу за все эти годы. Ремонт, строительство, покупка мебели, техники, растений. Всё, что сможете найти.
— Я всё собирала, у меня отдельная папка есть!
— Отлично. Во-вторых, свидетели. Соседи, которые могут подтвердить, кто на самом деле ухаживал за участком. Кто жил здесь постоянно, а кто наезжал на шашлыки. В-третьих, — адвокат сделал паузу, — нам нужно будет нанести ответный удар. Собрать информацию о финансовом положении вашей свекрови. Доказать, что у неё физически не могло быть «значительных средств» для вложений в вашу дачу.
— Но как это сделать? — растерялась Полина.
— Оставьте это мне, — загадочно улыбнулся Анатолий Петрович. — У хорошего адвоката всегда есть свои методы. А пока… займитесь семьёй. Отдохните. Нервные клетки не восстанавливаются. А процесс будет долгим.
Полина последовала его совету. Она старалась жить обычной жизнью, но червь тревоги грыз её изнутри. Она плохо спала, постоянно перебирая в голове детали предстоящего суда.
Сергей поддерживал её как мог. Он взял на себя все бытовые хлопоты, больше времени проводил с Мишей, чтобы Полина могла спокойно разбирать свои архивы с документами. Однажды он застал её поздно вечером над кипой старых бумаг со слезами на глазах.
Он молча подошёл, сел рядом и обнял её.
— Поль, я хочу тебе кое-что рассказать. Про маму.
Полина подняла на него уставшие глаза.
— Я никогда тебе не говорил… Мой отец, её первый муж, был очень властным человеком. Он её ни во что не ставил. Постоянно унижал. И она всю жизнь пыталась ему что-то доказать. Что она тоже что-то значит, что-то может. Когда он ушёл, она перенесла эту модель на меня. Я должен был быть лучшим. Идеальным сыном. Чтобы она могла гордиться, хвастаться. Любое моё неповиновение, любая попытка иметь своё мнение воспринимались как предательство. Она начинала плакать, хвататься за сердце…, и я сдавался. Мне было её жалко. Я чувствовал себя виноватым.
Он говорил тихо, глядя куда-то в стену.
— Я понимаю, что это не оправдание. Я был слабаком. Я позволил ей разрушать нашу с тобой жизнь. Но я только сейчас, когда она пошла на эту низость, окончательно прозрел. Это не любовь, Поль. Это эгоизм. Собственничество. Она не меня любит. Она любит свою власть надо мной. И она никогда не простит тебе того, что ты эту власть у неё отняла.
Он повернулся к ней и взял её руки в свои.
— Я пойду в суд. И буду свидетельствовать. Против неё. За тебя. Что бы это ни стоило.
Полина смотрела в его глаза и видела там боль, решимость и любовь. И её собственная боль немного отступила. Она поняла, что этот суд — это испытание не только для неё, но и для их семьи. И они должны пройти его вместе.
Тем временем в стане врага тоже было неспокойно. Зоя, узнав о суде, примчалась к матери.
— Мама, ты в своём уме?! Судиться с Полиной? С женой родного брата? Что люди скажут?
— А мне плевать, что скажут люди! — отрезала Лидия Сергеевна. — Эта вертихвостка унизила меня! Выставила на посмешище! Я докажу ей, кто здесь главный! Я отсужу у неё эту дачу, и мы будем жить там, как и планировали!
— А если ты проиграешь? — с сомнением протянул Аркадий, который тоже присутствовал при разговоре. — Адвокаты нынче дорогие. Опять мне в долги лезть?
— Не проиграю! — топнула ногой Лидия Сергеевна. — У меня свидетель есть! Вера! И фотографии! Правда на моей стороне!
Зоя и Аркадий переглянулись. Они понимали, что мать затеяла опасную и грязную игру, но перечить ей не решались. Слишком сильна была её власть над ними.
Судебное заседание было назначено на осень. Зал был маленький и душный. Полина сидела рядом с Анатолием Петровичем, стараясь дышать ровно. Напротив, на скамье истца, восседала Лидия Сергеевна со своим адвокатом, молодым самоуверенным мужчиной в дорогом костюме. Рядом с ней, в качестве группы поддержки, сидели Зоя и Аркадий. Сергей сел в зале, среди слушателей, стараясь не встречаться взглядом с матерью.
Первой выступала Лидия Сергеевна. Это был спектакль одного актёра. Она плакала, заламывала руки, рассказывала дрожащим голосом, как она, несчастная вдова, всю жизнь помогала семье сына, как вкладывала в эту дачу последнюю копейку, отказывая себе во всём. Как мечтала, что на старости лет будет дышать свежим воздухом в окружении детей и внуков. А «жестокая и неблагодарная» невестка вышвырнула её на улицу.
— Она… она натравила на меня адвоката! — рыдала свекровь, указывая на Полину пальцем. — Заставила платить за сломанный цветок! А я ведь эту дачу своими руками поднимала!
Её адвокат поддакивал, вставляя юридические термины и размахивая фотографиями, на которых действительно было сложно что-то разобрать.
Затем выступила свидетельница, Вера Павловна. Она бойко отрапортовала, что «неоднократно видела», как Лидия Сергеевна привозила на дачу «дорогие стройматериалы» и «работала на участке от зари до зари».
Когда пришёл черёд стороны ответчика, Анатолий Петрович был спокоен и деловит.
— Ваша честь, — обратился он к судье, — у стороны ответчика есть несколько вопросов к истцу. Лидия Сергеевна, вы утверждаете, что вкладывали в дачу значительные средства. Не могли бы вы уточнить, из каких доходов вы это делали, учитывая, что ваша пенсия составляет восемнадцать тысяч рублей, а другого официального дохода у вас нет?
Адвокат свекрови вскочил: — Протестую! Моя доверительница не обязана отчитываться о своих доходах!
— Отклонено, — сухо сказала судья. — Истец, отвечайте на вопрос.
Лидия Сергеевна замялась. — Ну… у меня были сбережения…
— Какие именно? — не унимался Анатолий Петрович. — Справка из банка, подтверждающая снятие крупных сумм, у вас имеется?
— Я… я не помню…
— Хорошо. Тогда вопрос к свидетельнице, — адвокат повернулся к Вере Павловне. — Вы утверждаете, что видели, как истец привозила стройматериалы. Можете назвать, какие именно? Марку цемента? Артикул сайдинга?
Вера Павловна захлопала глазами. — Ну… мешки какие-то… доски… Я же женщина, я в этом не разбираюсь!
— Понятно. Больше вопросов нет, — Анатолий Петрович сел на место.
Затем он начал представлять доказательства со стороны Полины. Папки с чеками, договорами, банковскими выписками. Фотографии, сделанные Полиной на каждом этапе строительства и ремонта, где не было и намёка на присутствие свекрови.
— А теперь, ваша честь, я хотел бы вызвать свидетеля со стороны ответчика. Орлова Сергея Игоревича.
Сергей встал и прошёл к трибуне. Лидия Сергеевна впилась в него взглядом, полным ярости и мольбы.
— Сергей Игоревич, — начал Анатолий Петрович, — скажите суду, принимала ли ваша мать, Лидия Сергеевна, какое-либо финансовое или трудовое участие в благоустройстве дачного дома, принадлежащего вашей супруге?
Сергей глубоко вздохнул и посмотрел прямо на мать.
— Нет. Никогда. Все расходы на содержание и улучшение дачи несла моя жена, Полина. Мама приезжала только в гости.
В зале повисла тишина. Лидия Сергеевна побледнела. Зоя ахнула и закрыла рот рукой.
— И последний штрих, ваша честь, — сказал Анатолий Петрович. — Мы сделали несколько запросов. И выяснили любопытную деталь. Квартира, которую Лидия Сергеевна якобы собиралась продавать, чтобы вложиться в «родовое гнездо», была продана ею ещё полгода назад. А деньги… деньги были переведены на счёт её дочери, Орловой Зои Аркадьевны, и её мужа, которые буквально через неделю после этого приобрели новую машину.
Он положил на стол судьи выписки из Росреестра и банка.
Это был нокаут. Адвокат Лидии Сергеевны что-то лепетал про «личные дела, не относящиеся к иску», но было уже поздно. Маска несчастной жертвы была сорвана, и под ней оказалось лицо алчной и лживой интриганки.
Судья удалилась для вынесения решения. Вернулась она быстро.
— В иске Орловой Лидии Сергеевны к Орловой Полине Андреевне о признании права на долю в праве собственности — отказать. В полном объёме. За отсутствием доказательств.
Они вышли из здания суда втроём: Полина, Сергей и Анатолий Петрович. Лидия Сергеевна со своей свитой выскочила раньше, не проронив ни слова.
Полина чувствовала невероятное облегчение. Будто с плеч упал огромный камень. Она подошла к Сергею и просто взяла его за руку. Он крепко сжал её пальцы.
— Спасибо, — прошептала она.
— Это я должен благодарить тебя, — ответил он. — За то, что открыла мне глаза.
Дома их ждал Миша. Он, видимо, всё понял по их лицам. Молча подошёл и обнял обоих. Теперь это была настоящая семья. Крепкая. Единая. Закалённая в боях.
Вечером Сергею позвонила Зоя. Она плакала.
— Серёжа, прости нас. Мама… она как с ума сошла. Мы с Аркадием не хотели этого… Она нас заставила. Сказала, если не поддержим, то и нам от неё ничего не достанется.
— Теперь уже точно не достанется, — горько усмехнулся Сергей. — Зоя, я не хочу сейчас ничего обсуждать. Нам всем нужно время, чтобы подумать.
Он положил трубку. Посмотрел на Полину.
— Может, зря я так? Она всё-таки сестра…
— Ты всё сделал правильно, — твёрдо сказала Полина. — Иногда, чтобы спасти отношения, нужно взять паузу. Установить границы. Если Зоя действительно сожалеет, она поймёт. И найдёт способ это доказать. Не словами, а делами.
Шли месяцы. Лидия Сергеевна пропала с радаров. Как потом узнал Сергей, она переехала жить к Зое, и жизнь там превратилась в коммунальный ад. Аркадий, не выдержав постоянных упрёков и скандалов со стороны тёщи, начал всё чаще «задерживаться на работе».
А Полина и Сергей жили. Они восстановили свой сад, который стал ещё краше. Они научились разговаривать и, что самое главное, слышать друг друга. Их дом снова стал тихой гаванью, их личной крепостью, которую они отстояли вместе.
Однажды весной, когда они втроём сажали новые пионы, к их калитке подошла Зоя. Одна. В руках она держала неуклюжий, но явно сделанный с душой торт.
Она не стала извиняться. Она просто сказала:
— Поль, можно мне… можно мне просто помочь тебе с цветами?
Полина посмотрела на неё, потом на Сергея. Он кивнул. И Полина улыбнулась.
— Заходи, золовка. Лейка вон там.
Иногда для того, чтобы построить что-то новое, нужно до основания разрушить старое. И только пройдя через боль, предательство и тяжёлые решения, можно обрести настоящее, выстраданное счастье. Не идеальное, не глянцевое, а живое, тёплое и очень-очень своё.
От автора:
Вот так и бывает в жизни: одна семья ломается под гнетом обид, а другая, пройдя через бурю, становится только крепче. И не всегда тот, кто громче кричит о своей правоте, на самом деле прав. Иногда правда — в тихой работе над собой и умении вовремя протянуть руку. Или лейку. Лайк и комментарий от вас — лучший знак, что рассказ был не зря!