Скоро выезжать, а Кирилла все нет. Обещал, что вместе поедем на третий скрининг. Ну, как обещал... Я спросила, не хочет ли он поехать со мной. Он ответил: «Ок, посмотрим».
Кручу в руках остывшую чашку травяного чая. Может, набрать его? Закрутился, забыл? Жаль, если пропустит. Он ведь ни разу со мной на УЗИ не был. А уже рожать скоро.
Сегодня опять дома не ночевал. Позвонил, сказал, что работает допоздна, а утром встреча важная – остался у друга в центре. Мы ведь за городом живем.
Полночи ворочалась. Всегда плохо сплю без мужа. Все никак не могла устроиться удобно. Беременный живот стал таким огромным. И малыш все пинался, беспокоился вместе со мной. Поднял на ноги ни свет ни заря.
— Левушка, — шепчу ласково, поглаживая живот и стараясь успокоить сыночка. — Не волнуйся. Сейчас папочке позвоним.
Беру мобильник, но телефон в руках вдруг вибрирует. Радостно смотрю на экран. Кирилл вспомнил о наших планах?
Не он.
Вздыхаю, отвечаю на звонок.
— Приезжаю я, значит, в родной Сочи. Думаю, дай подругу навещу. А мне твоя мать заявляет: замуж Аленка выскочила и в Питер укатила! Это как понимать, Тишкина?!
Улыбаюсь, слушая в трубку ворчание бывшей одноклассницы.
– Бу-бу-бу! А я уже не Тишкина. Теперь — Кирсанова, – отвечаю с гордостью.
— Ну ты и тихушница! Даже на свадьбу не позвала! Нормально? И это после стольких лет за одной партой!
— Не обижайся, — бросаюсь успокаивать подругу. — У нас как-то быстро все завертелось. И свадьбу мы не играли. По-тихому расписались.
Всегда мечтала о красивой свадьбе, белом платье с фатой. Но мне ли жаловаться? Я встретила мужчину мечты, мы поженились и теперь ждем сыночка. Разве не это счастье?
— Тю-ю-ю! Мать твоя сказала, что он богач, а на свадьбу денег зажал? Жмот, что ли? — хмыкает Оксана.
— Нет, просто решили, что позже сыграем. Сейчас не до этого. Переезд, ну и я… в положении.
— А-а-а, так я и думала! — восклицает она, будто в чем-то меня уличила. — Ну даешь! А такую недотрогу из себя корчила! Последняя девственница города Сочи. Так брак по случайности, значит?
Оксана в своем репертуаре.
Но я не сержусь. Такая она, что поделать. Сама жизнью побитая, вот и не умеет порадоваться за других.
— Ну, рассказывай! Кто он? И как ты его подцепила? — продолжает свой допрос.
Тон ее царапает, скребет по душе, будто я что-то постыдное сделала. Малыш толкается изнутри, будто тоже возмущен. Глажу живот, успокаивая нас обоих.
— Случайно познакомились, — отвечаю, не поддаваясь на провокации. — Он приехал в Сочи на конференцию. А я дежурила за стойкой в отеле.
— Прям увидел тебя и в обморок упал! — хихикает Оксана обидно.
Вообще, в обморок чуть не упала я. Таких статных мужчин, как он, я в жизни не видела. Дорогой костюм, широкие сильные плечи, узкие бедра, длинные ноги и рост метр девяносто. А глаза…
Когда он подошел к стойке и взглянул, я даже ручку выронила. А когда заговорил бархатным голосом, ноги сами собой подкосились. Растерялась как дурочка, заикалась, краснела и несколько раз уронила его паспорт, пока оформляла.
Не знаю, что Кирилл во мне нашел. Но в конце смены он ждал меня в холле...
— Честное слово, Оксан. Мы просто влюбились друг в друга. А потом... я узнала, что беременна, и Кирилл сделал мне предложение.
До сих пор поверить не могу, что мне так повезло. Кирилл — настоящий мужчина. Теперь мы — семья. И скоро родится наш Левушка. Лев Кириллович Кирсанов.
— На живот поймала богача! Молодец, Аленка! Не ожидала от тебя такой прыти. Ты ж никогда амбиций особо не проявляла. Сколько я тебя ни учила! Слушай, а друзей у него холостых нет случайно? Сама устроилась, теперь лучшей подруге помоги!
Ох, Оксанка. Как в Краснодар учиться уехала, даже не звонила, мои смс-ки игнорила. А теперь, оказывается, мы «лучшие подруги»?
Но снова стараюсь не злиться. Я ж Оеексану с детства знаю. Отец их бросил, когда она еще маленькой была. И слава богу. Потому что он и мать поколачивал, и Оксанке порой прилетало.
— Да есть тут один, — вспоминаю про Акелова, партнера мужа. — Только вот бабник он страшный. Я б такого лучшей подруге не посоветовала.
— Пф-ф-ф! Смешная ты, Аленка! А то, можно подумать, твой не бабник! Ты с пузом ходишь, а он на "диете"?
У меня аж дыхание от возмущения перехватывает. Вот теперь точно злюсь! Она явно перегибает.
– Знаешь, Оксан, я не позволю так говорить о моем муже. Ты его вообще не знаешь! Хоть раз бы просто порадовалась за меня, а не пыталась укусить. Неужели так сложно?
— Ой, какие мы нежные! Еще и в облаках летаем. Ладно, летай. Только потом не звони, когда больно шарахнешься!
Она бросает трубку.
После разговора с ней на душе неприятно. Будто в грязи изваляли. Стараюсь выбросить ее слова из головы.
Набираю номер Кирилла. Слушаю долгие гудки. Когда уже почти отчаялась, что ответит, он берет трубку:
— Неудобно говорить, позже перезвоню, — выдает скороговоркой.
— Я на секунду, — успеваю вставить. — Только про скрининг хотела напомнить. Ты не сможешь, да?
— Прости, детка, не получится вырваться. Вечером расскажешь, как прошло, ок?
— Хорошо, милый. Люблю те…
Не успеваю договорить, он уже сбросил.
Грустно вздыхаю.
Жаль, конечно. Но что поделать, работа есть работа.
Поднимаюсь в спальню.
— Ну, ничего, Левушка, мы ему фоточки пришлем, да? Чтобы посмотрел, какой ты у нас красивый! — болтаю, натягивая сарафан свободного кроя.
Скоро вообще ничего не налезет. Хорошо, что рожать уже в сентябре. Жара спадет, но будет еще тепло. Не нужно мучиться и покупать теплые вещи.
Через несколько минут выхожу из дома и сажусь за руль. Водить еще привыкаю. Тащусь потихоньку в правом ряду, потея от волнения. Даже музыку не включаю. В городе движение нервное, все куда-то спешат.
Пока доезжаю до клиники – выжата как лимон. Но на прием успеваю.
Доктор мне очень нравится. Строгая, но чуткая.
— А вот и наш герой, — говорит, водя датчиком по животу. — Смотрите, какие щечки наел! Уже пухленький, как колобок. А ножки — ух, какие длинные.
— Папины, — выдыхаю. Слезы сами собой сбегают по щекам.
Маленький мой, сыночек. Машет мне с экрана ручками, сжатыми в кулачки. Будто тянется ко мне. Как же я жду нашей встречи!
— Плод крупный. Уже примерно два шестьсот. Сердечко бьется ровно, все по сроку. Тридцать четыре недели.
Киваю, не в силах говорить. Меня захлестывает нежность. И снова хочется, чтобы Кирилл был сейчас здесь, держал за руку, разделил со мной это чудо.
Осмотр заканчивается. Вытираю салфетками гель с живота и слезы. Доктор протягивает распечатанные результаты осмотра с прикрепленными к листку маленьким черно-белыми изображениями.
Разглядываю их с улыбкой. Даже маленькие пальчики видно! Мой сыночка...
Выхожу из кабинета, сразу делаю пару снимков на телефон и отправляю Кириллу.
«Смотри, какой чудесный. Красавчик, весь в папу.»
Но сообщения остаются висеть непрочитанными.
Выхожу на улицу. Жарко. Солнце палит, как у нас на югах. За руль не хочется. Решаю прогуляться до детского магазина. Присмотрела там конверт на выписку. Голубенький с бантом. Костюмчик и чепчик в комплекте, с ушками, как у медвежонка. Такая милота!
Иду по проспекту, обмахиваюсь файлом с распечатками от врача. Магазин неподалеку, прямо на углу безлюдного переулка. Фух, духота! Надеюсь, там есть кондиционер.
Подхожу, тянусь к ручке двери, но замираю. Взглядом цепляюсь за красную спортивную машину, припаркованную за углом.
Красная Феррари. Как у Кирилла. В Питере таких немного.
Шагаю в переулок, разглядываю вывески. Только маленький бутик-отель, каких в центре пруд пруди.
Подхожу ближе — точно, машина Кирилла. Номера его.
Сердце радостно екает. Решил сделать сюрприз и встретить после скрининга? Ну что за милота!
Сейчас вместе выберем конверт для нашего Льва. Потом будем есть мороженое и рассматривать фотографии малыша. Счастливо улыбаясь, иду к машине.
Замечаю внутри какое-то движение. Но точно разглядеть невозможно. Автомобиль припаркован ко мне задом, а окна затемнены.
Поравнявшись с передними дверями, останавливаюсь как вкопанная. Мозг будто тормозит. Не хочет верить. Не успевает за глазами.
Стою, уставившись в запотевшие окна Феррари. И, кажется, время замирает вместе со мной.
Там мой муж. Изменяет мне с какой-то девицей.
Моргаю, и перед глазами плывет. Как в мутном мареве. Покачиваюсь, делаю шаг от машины. Меня ведет. Становится дурно. Тело немеет, будто не мое.
Любовники меня не замечают. Слишком увлечены друг другом. В голове гранатой взрываются слова Оксаны:
«Ты с пузом ходишь, а он на "диете"?»
Открываю рот, чтобы закричать от ужаса и боли. Но из меня вырывается только хрип, как у умирающего. Будто гвоздь в грудь забили, глубоко и безжалостно.
Не помню, как разворачиваюсь. Как сворачиваю с переулка на проспект. Ноги несут меня, сама не знаю куда. Я их не чувствую. Холод обволакивает плечи, хотя воздух теплый, липкий, пальцы ледяные.
Малыш… Он начинает пинаться. Сильно. Не как раньше. Не радостно, не игриво. Он будто мечется. Я чувствую, как он тревожится. Как страдает вместе со мной.
— Спокойно… Спокойно, сынок, — шепчу губами, но не слышу себя. Все глуше. Все мутнее.
Глажу живот. Он напряжен, как барабан.
Надо только… подышать. Переждать. Маленький, пожалуйста, тише.
Боль подступает неожиданно — снизу живота, волной. Тупая, тянущая, рвущая. Хватаюсь за живот. Он наливается тяжестью, будто свинцовый.
Прислоняюсь к стене дома. Дышать трудно. Все плывет.
Вдруг что-то теплое стекает по ноге. Становится мокро. Я боюсь смотреть вниз. Цепляюсь за стену. В душе ужас и паника.
Нет, нет, сынок… еще слишком рано!
Ноги подкашиваются. Оседаю прямо на асфальт.
— Вам плохо? — чей-то женский голос рядом.
Я едва поворачиваю голову. Женщина смотрит на меня с тревогой, что-то говорит мне, но я уже не слышу. Собственный пульс в ушах заглушает все звуки.
Вокруг нас собирается небольшая толпа. Кто-то протягивает мне воду, кто-то подкладывает под спину куртку. Но я будто под стеклом. Душу и тело разрывает адская боль, я в агонии.
Единственная причина, по которой я еще в сознании — мой сын. Ради него! Я должна держаться ради него!
Надо мной снова склоняется та женщина. Держит меня за руку:
— Держись, девочка, держись. Скорая уже едет! Моя дочь акушер-гинеколог в Роддоме на Фурштатской. Скажу, чтобы тебя туда везли. Все будет хорошо, слышишь?
На секунду мне кажется, что это сам ангел со мной разговаривает. Пытаюсь улыбнуться, но живот снова сжимается.
Чуть приподнимаюсь, но тут же вжимаюсь обратно в холодный асфальт.
Как будто кто-то тянет меня вниз — за позвоночник, за сердце, за все сразу.
Кричу от боли. Свет тускнеет. Мир будто сжимается со всех сторон, превращаясь в черный бесконечный тоннель.
Левушка... сыночек…
Ты только живи.
Только не уходи.
И вдруг сирена. Открываю глаза. Я уже в скорой. Белый потолок, неоновый свет. Надо мной кто-то говорит. Быстро, четко. Держит за руку, но уже не та женщина.
На пальце прищепка измеряет пульс. Ремни давят на грудь. Кто-то прикасается к животу, холодный гель.
Вдруг отчетливо слышу биение сердца. Моего? Сына?
— Сердцебиение нестабильное.
— Она в сознании?
— Девушка, вы слышите меня? — лицо медсестры рядом.
— Как мой малыш? — выдавливаю еле слышно. Губы не слушаются.
— Мы почти приехали. Дышите ровно. Ребенок живой, сейчас важно только это.
Живой. По щекам катятся горячие слезы. Молодец, сынок. Мама с тобой, мы справимся.
— Какой срок?
— Тридцать четвертая. Преждевременные роды, но шанс есть.
Хватаюсь за эти слова. Значит, я рожаю. Шанс есть. Ты слышал, Левушка?
Вздох. Глубокий. Боль возвращается. Раздирает меня изнутри. Но я уже не боюсь. Понимаю, это, должно быть, схватки. Сжимаю пальцы, ногти впиваются в ладонь, рычу сквозь стиснутые зубы.
Ничего. Ничего. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Повторяю про себя как мантру слова той женщины с улицы.
Скорая тормозит. Хлопают двери, кто-то кричит:
— Открывайте приемное! Преждевременные роды. Готовьте реанимацию.
Каталка жестко подпрыгивает на бордюре. Закатываю глаза от боли — кажется, сейчас лопну пополам. Надо мной — огоньки, фрагменты потолка. Все мигает, плывет. Лиц не вижу. Только руки. Голоса. Холод. Пульсация между ног, влажно, липко.
Левушка, ты со мной?
Так хочу почувствовать его. Но мне кажется, он не двигается. Сердце сжимается от страха. Я не могу его потерять!
Надо мной склоняется какая-то девушка. И почему-то сразу понимаю, что это та, о которой мне говорил «ангел».
Тянусь к ней:
— Спасите его, спасите моего сына, — хриплю ей сквозь слезы.
Она не отвечает, но ловит мою руку, обхватывает ее крепко. Лицо собранное, строгое.
— Кесарево. Немедленно. Плод в гипоксии, кровопотеря. Готовим блок три. Магнезия, доступ, катетер. Поехали!
Каталка снова трогается с места. Все мчится мимо. Но рядом шаги врача. Четкие. Уверенные. Она идет рядом и все еще держит меня за руку.
— Поговорите с ним. Он вас слышит, — говорит мне, не глядя.
Прижимаю ладонь к животу. Он холодный, мокрый. Тяжелый, как камень. Шепчу почти беззвучно:
— Левушка… сынок… не бойся. Мама рядом…
В глазах темнеет. Все сжимается, сужается.
Последнее, что слышу — голос той женщины, уже в операционной:
— Давление нестабильное. Начинаем. Счет — по моей команде.
И все.
Тьма.
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Вернуть жену. Цена ошибки", Линда Мэй ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.