– Ты сама виновата в моей измене, – сказал Андрей, даже не пытаясь оправдываться.
Елена стояла посреди их спальни, нет, какой там «их», господи, о чем она вообще думает, и никак не могла понять, происходит ли это на самом деле. В руке дрожал его телефон, а муж – муж! – спокойно застегивал манжеты белой рубашки. Той самой, что она выгладила вчера вечером, представляете?
Стояла у гладильной доски, старательно разглаживала складочки, а он в это время... Ой, да что теперь об этом!
Пахло его парфюмом, терпким, незнакомым. Когда он успел купить новый? Она же всегда покупала ему одеколон, тот самый, в синем флаконе. А этот... Этот, наверное, Оксана подарила. Конечно, Оксана. Молодая, стильная Оксана знает толк в мужских парфюмах.
Утреннее солнце било в окно, яркое, наглое такое солнце, как будто ничего не случилось. Высвечивало пылинки в воздухе, и от этого света глаза заболели. Или это слезы? Честное слово, она и сама не понимала.
– Что значит сама виновата? – голос сорвался, стал каким-то чужим, скрипучим. – Андрей, ты... Ты в своем уме?
Он повернулся к зеркалу, к их свадебному зеркалу в резной раме, подарок его мамы, покойная теща так гордилась этой рамой, и стал поправлять галстук. Движения спокойные, привычные. Вот он делает узел, всегда делает сам, не доверяет ей. Вот подтягивает, проверяет. Двадцать три года она наблюдала этот утренний ритуал.
Встает ровно в семь, будильник ему не нужен, внутренние часы срабатывают. Душ ровно десять минут. Бритье – еще пять. А она лежит, слушает, как журчит вода, и думает, надо встать, сварить кофе. Но в последнее время...
В последнее время она просто лежала и смотрела в потолок.
– В своем, – наконец ответил он, разглядывая свое отражение.
Поправил седую прядь на виске – когда поседел? Она и не заметила.
– Более того, никогда не был так трезв и ясен. Посмотри на себя, Лена.
И она посмотрела, в то же зеркало, рядом с ним. Господи, на кого она похожа! Халат, старый, полинявший, с оторванной пуговицей. Она собиралась пришить, честное слово, собиралась. Волосы – седые корни на добрых три сантиметра. Когда в парикмахерской была? Месяца три назад? Четыре? Лицо опухшее, помятое со сна.
– Когда ты последний раз смотрела на меня как на мужчину? – продолжал Андрей, застегивая пиджак. – Когда интересовалась моей жизнью? Да ты превратилась в... В мебель, Лена. В функцию. Готовка, уборка, работа. Где женщина, на которой я женился?
Ноги подкосились сами собой, как в кино показывают, честное слово, точно так же. Елена опустилась на край кровати. Их кровать, где они... Когда они в последний раз? Месяц назад? Два? Она и этого не помнила.
Всего два часа назад... Нет, даже меньше! Полтора! У нее разболелась голова, эта проклятая мигрень, наследство от мамы. Всегда накрывает не вовремя. Полезла в его тумбочку за таблетками, знала, что у него есть сильное обезболивающее, от спины покупал.
Тумбочка скрипнула, надо смазать, думала сто раз, все руки не доходят. И тут телефон.
Просто лежал там, среди лекарств и старых чеков. Завибрировал, экран засветился.
«Скучаю по твоим рукам», – высветилось сообщение. От Оксаны.
Оксана... Она же знала эту Оксану! Видела на корпоративе в прошлом году, нет, позапрошлом, время летит. Высокая, стройная, в облегающем платье. Короткая стрижка, смелая такая, не каждая решится. И ноги... Ноги от ушей, как говорится. А главное, как она смотрела на Андрея. Особенно так смотрела, с интересом.
Странное дело, она даже не колебалась. Взяла телефон, пароль знала, конечно. Их дата свадьбы, всегда одинаковая комбинация цифр. Он никогда не менял, говорил: «Чтобы не забыть». Шутил, наверное. Открыла переписку и...
Боже, лучше бы не открывала! Три месяца. Три месяца переписки!
«Вчера было волшебно».
«Жду пятницу».
«Купила то белье, которое тебе нравится».
И фотографии... Нет, об этом она думать не будет. Не может.
– Оксана напомнила мне, что я еще мужчина о-го-го, – сказал Андрей.
Сел в кресло, в свое любимое кресло у окна, где читал по вечерам газеты. Теперь уже не читал, телевизор смотрел.
– Ей интересно со мной. Она смеется над моими шутками. А когда ты последний раз смеялась, Лена? Помнишь?
Не помнила. Честное слово, не помнила. После того как... После Димочки...
– Мы потеряли ребенка, – прошептала она, губы дрожали, слова давались с трудом. – Три года назад. Нашего Димочку.
– Я помню, – резко муж так сказал, словно отрезал.
Потом встал, подошел к окну, отдернул занавеску. На улице жизнь кипела машины, люди спешат на работу. Обычное утро.
– Но это не повод умирать заживо. А ты умерла, Лена. А я еще хочу жить.
Умерла... Да, наверное. Когда держала на руках крошечное тельце, три часа всего прожил их мальчик, три часа, и что-то в ней оборвалось. Как струна лопнула. И с тех пор внутри поселилась пустота. Черная дыра какая -то, которая засасывает все – радость, смех, любые желания.
Помнила, как готовились.
Детская с мишками на обоях, сами клеили, смеялись, когда криво получалось. Кроватка из натурального дерева, Андрей полдня собирал, ругался с инструкцией. Гора крошечных вещичек, она скупала все подряд, не могла остановиться. Распашонки, ползунки, шапочки с ушками...
Седьмой месяц, все было хорошо. А потом… резкая боль среди ночи. Кровь. Скорая. Врачи с каменными лицами.
– Отслойка плаценты. Экстренное кесарево. Сделаем все возможное…
Мальчик родился живым. Крошечный, хрупкий. Открыл глазки, синие, как у Андрея. Она держала его, считала пальчики, все десять на месте. Шептала:
– Димочка, сыночек, держись.
Андрей рядом плакал, тогда она впервые увидела его слезы.
– Мы справимся, – говорил он. – Вместе справимся, милая.
Только не справились вместе. Каждый справлялся сам.
– Знаешь, сколько раз я пытался поговорить с тобой?
Андрей по-прежнему стоял у окна, спиной к ней. Плечи его были напряжены, кулаки сжаты.
– Предлагал съездить куда-нибудь. На море, в горы, просто в соседний город. Сменить обстановку. А ты отмахивалась.
Да, было такое. Она помнила.
– Поехали в Сочи, – говорил он.
– Устала, – отвечала она.
– В театр сходим?
– Голова болит.
Всегда находилась причина. Потому что... Потому что как можно радоваться, когда Димочки нет? Как можно смеяться, ходить в театры, ездить на море? Это же предательство!
– Я купил билеты в театр на наш юбилей, – продолжал Андрей. Голос стал тише, устало. – «Двадцать лет прошлого». Помнишь? Премьера, с трудом достал. Ты сказала, что лучше дома посидим.
Помнила и это.
В тот день годовой она отчет сдавала. Проверка, нервы. Пришла домой, а там накрыто все, свечи, вино. А Андрей в костюме.
– Сюрприз! – говорит.
А она... Она посмотрела на все это и заплакала. Легла спать в девять вечера, оставив его одного со всей этой красотой.
Телефон в ее руке снова завибрировал. Новое сообщение. Она машинально глянула. «Милый, ты уже ушел? Жду не дождусь вечера. Купила то, что тебе нравится».
Телефон выпал из рук, упал на ковер с глухим стуком. Андрей даже не пошевелился.
– Ей тридцать пять, – сказала Елена, странно, но голос вдруг стал спокойным, мертвым каким-то. – Разведена. Юрист в вашей конторе. Занимается фитнесом.
– Откуда ты...
– Видела на корпоративе. Вы тогда танцевали. Медленный танец.
Вспомнила вдруг отчетливо. Сидела за столиком, ковыряла салат. Музыка играла, что-то старое, романтическое. Андрей пригласил Оксану, из вежливости, наверное. Или уже тогда? Нет, вряд ли это было давно. Они танцевали, и Оксана положила голову ему на плечо. Совсем чуть-чуть, на секунду. Елена тогда подумала... странно как-то.
Елена снова посмотрела на себя в зеркало напротив.
Пятьдесят лет, не девочка, конечно. Но другие женщины в пятьдесят... Марина, ее сестра, например. Стрижка, маникюр, в спортзал ходит.
– Надо себя любить, – говорит она.
А Елена... Когда она себя любила в последний раз?
– Сколько месяцев это все у вас… – сказала она. – Сколько времени ты приходил домой, ужинал, ложился рядом. И все это время...
– Я не хотел! – вдруг выкрикнул Андрей.
Развернулся, и она увидела его лицо – страдающее.
– Это случилось само! Задержались на работе, выпили кофе. Она рассказывала про развод, я... Я рассказал про нас. Она слушала, понимала. Сострадала…
В коридоре пробили часы, свадебный подарок его родителей. Восемь утра. Через час на работу. Годовой отчет, проверка... Господи, какая теперь разница!
– И что теперь будем делать? – спросила она.
Он снова отвернулся к окну.
– Я не знаю. Оксана... Мы не планировали, что будет дальше. Просто встретились двое одиноких людей.
– Одиноких? У тебя есть жена!
– Была. Была жена. Последние три года – соседка по квартире.
Как же больно. Каждое слово ранило в самое сердце. И самое страшное... Самое страшное, что он прав. После Димочки она действительно умерла. Осталась одна оболочка.
– Знаешь, что самое обидное? – Андрей подошел ближе, остановился перед ней. – Я бы никогда... Слышишь? Никогда не искал никого, если бы ты дала мне хоть каплю тепла. Но ты отдалилась, ты сама отодвинула меня.
Елена встала, подошла к зеркалу. Посмотрела на свое отражение, на его отражение рядом. Два чужих человека.
– Я просила у тебя прощения, – прошептала она. – За то, что не смогла выносить. Не уберегла дите.
– А я просил не винить себя. Но ты предпочла утонуть в своем горе.
Телефон на полу снова завибрировал, Оксана не сдавалась.
– Иди к ней, – сказала Елена. – Раз она делает тебя мужчиной о-го-го.
Он постоял, глядя на нее. Потом взял телефон, ключи, портфель.
– Вечером поговорим.
– О чем? Ты уже все сказал.
Муж остановился в дверях.
– Знаешь, в чем твоя главная вина? Ты выбрала горе, а на меня просто забила. Ты застряла в прошлом, а я остался здесь один.
Дверь закрылась. Послышались шаги в коридоре. Потом завелся мотор машины… Елена сползла на пол прямо у зеркала. И заплакала. Прямо в голос.
Потому что прямо сейчас она поняла самое страшное. Андрей сказал правду. 2 ЧАСТЬ РАССКАЗА🔔