Пелагея быстро разожгла примус, поставила на него кастрюлю с водой. Сегодня можно сварить хороший суп с лапшой – картошка есть, мука есть, масло для заправки есть! А морковку и лук вчера принесла соседка, когда убирала свой огород. Перед сном детвора наелась до отвала, и Пелагея уснула спокойно: жизнь продолжается совсем неплохо. Перезимуют в этой хатёнке, а весной и вправду нужно подумать о доме, думала, засыпая, Пелагея.
Приближалась осень, и нужно было думать о том, чем топить печку, чтоб не замерзнуть зимой. Она принесла из глинища несколько ведер глины, залезла на чердак, замазала все щели, обмазала трубу, проверила, как горит печка, и осталась довольна – видимо, прежние хозяева не любили мерзнуть в зиму.
Пелагея спросила у соседки, где берут дрова и уголь на зиму, и та сказала, что дрова могут привезти мужики села, назвала, кто этим занимается.
- А уголь привезут осенью из Донбасса. Будут ездить машины, предлагать, кому надо. Правда, на это нужны деньги.
Пелагея заволновалась: денег нет, и где их взять, она не знала.
- Ну займи, а в конце года, когда выплатят зарплату, отдашь.
- А у кого можно занять?
- Да хоть у меня. Мой-то получает зарплату каждый месяц, он же не на трудоднях, а на окладе. Я спрошу у него, и мы дадим тебе, сколько надо.
Пелагея еще раз подумала, что повезло ей с людьми – хорошие в этом селе!
В конце осени, в холодные дни конца октября, когда в огородной бригаде уже не было работы, Пелагея вместе с другими женщинами работала на уборке сахарной свеклы. Колхоз сеял ее пока немного, но говорили, что она дает хороший доход, вот в правлении и решили, что попробуют. Работа была нелегкая – нужно было очищать свеклу от оставшейся ботвы. Женщины сидели в поле на скамеечках, которые принесли с собой, вокруг кучи свеклы и дружно орудовали ножами. Очищенную бросали в тележку, которую потом забирал трактор. А иногда приезжала машина, в кузов которой женщины сваливали всю чистую свеклу, и ее увозили на свеклопункт. За нее хорошо платили, а работавшим на ее уборке в конце года еще выдавали и сахар. Поэтому женщины, которые часто на зиму оставались дома, устраивали себе отпуск, на уборку свеклы все же выходили. Погода была холодная, уже наступила осень с дождями, утренними заморозками, хотя еще не очень сильными, а только с инеем вместо росы на траве.
Пелагея была в теплом платке, повязанном, как у всех женщин, поверх легкой косынки, в ватнике, в резиновых галошах с теплыми шерстяными носками. В такой одежде все они были одинаковыми, все одного возраста и одной привлекательности. Отличить их можно было только по одежде и то если знать, кому какая принадлежит. Женщины разговаривали обо всем, рассказывали разные истории, анекдоты, смеялись, иногда пели песни. Особенно выделялась Нина Чайко. Ее голос был слышен далеко над мокрыми полями. Когда она начинала петь, женщины подпевали ей, но старались не перебивать ее. Особенно любили песню «Рябинушка». Нина начинала, а припев «Ой, рябина кудрявая, белые цветы, Ой, рябина - рябинушка, что взгрустнула ты?» подхватывали все.
Пелагея тоже любила петь, до замужества выделялась из всех девчат в своем селе, а потом как-то забылось, что она тоже умеет петь, и голос у нее тоже неплохой – не до песен было... Она подхватила вместе со всеми, но не рассчитала, и ее звонкий голос вырвался из общего хора. Женщины с удивлением посмотрели на нее, а Пелагея смутилась: она не хотела выделяться. Нина тоже с любопытством посмотрела на нее, потом предложила:
- Поля, а ты садись рядом со мной, будем на два голоса, можешь?
Пелагея кивнула и пересела рядом с Ниной. Женщины улыбались, только Дуська Шелудева усмехнулась:
- Ну вот, она еще и поет!
Остальные с укором взглянули на нее. Раиса Пантелеева усмехнулась:
- Дуська, а ты возьми и сама спой!
- Да ну вас! – отмахнулась та.
После обеда за свеклой приехала грузовая машина. В колхозе была только одна, поэтому на уборку приезжали из районной МТС. За рулем был молодой мужичок, говорливый и разбитной.
- А ну-ка, бабоньки, - сразу начал он, - быстренько загружайте мою машину, а то она не любит долго стоять на холоде!
- А ты не командуй! – тут же отозвалась Дуська. – Становись рядом с нами и загружай!
- Не могу, бабоньки дорогие! Грязно тут у вас, а мне нельзя потом в кабину в грязных сапогах!
Пелагея молча брала свеклу за хвосты и забрасывала в кузов.
- Вот скажите, - не унималась Дуська, - нельзя было с перевалки перевезти сюда погрузчик? Мы бы вилами подвигали буряки к ленте, а он бы их прямо в кузов грузил.
- Кидай уже! – ответила Нина. – Размечталась! Или погрузчика будешь ждать? А по грязи ты этот погрузчик будешь перевозить?
Пелагея вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд шофера. Она подняла глаза на него, но тут же отвела их. Шофер насмешливо спросил:
- Ну и наряды на вас! Вы специально так нарядились, чтоб не разобрать, где молодуха, а где старуха?
- А чего тебе разбираться? Тебе не все равно, кто грузит твою машину?
- Конечно, мой «газончик» разбирается во всем. Смотри, какие глазки выглядывают из-под платка!
Он попытался схватить Пелагею за руку, но она резко отдернула ее и так взглянула на него, что тот, поспешно отошел, приговаривая:
- Ну-ну, шуток не понимают!
Потом за женщинами приехал трактор с тележкой, в которой была наложена солома. Помогая друг другу, они забрались в тележку, расселись в соломе, и трактор тронулся. Пелагея полулежала рядом с Ниной и почему-то вспоминала лицо этого шофера.
Вечером дома, вымыв и накормив детей, Пелагея уложила их на кровать, потом, прибрав все, прилегла рядом с ними. Прикрыв глаза, она снова вспомнила шофера. Лицо уже не вспомнилось, но голос звучал в ее голове ясно. «Чего это я? Будто молодая!» - подумала она, но образ разбитного мужичка оставался с ней, пока она не уснула.
На следующий день Пелагея вскидывала голову всегда, когда за свеклой подъезжали машины, но вчерашней не было.
- Полька, ты вроде кого-то ждешь? – вдруг спросила Дуська. – В каждую машину заглядываешь! Не вчерашнего ли ухажера?
- Никого я не жду! – неожиданно покраснела Пелагея. – Чего ты придумала? Что я – девка молодая?
- Да и не старуха еще! – отозвалась Макаровна, как звали ее все, - Тебе еще жить да жить! И замуж бы выйти нужно.
- Ага! – тут же отозвалась Дуська. – Ей одной замуж нужно! А другие и так перебьются! Вон молодые подросли, а нам, вдовам, уже доживать одним, в холодных постелях ночевать.
Все примолкли на время, погрузившись в мысли о своей судьбе.