Часть 1: Сказать "Да"
Завещание
- Итак, завершаю оглашение. "Квартира двухкомнатная, расположенная по адресу город Москва, улица Строителей, дом двадцать пять, корпус три, квартира сорок семь, завещается моей дочери, Беляевой Варваре Сергеевне, но…"
Я замерла. Нотариус, пожилая женщина с лицом, похожим на печеное яблоко, сделала театральную паузу и осуждающе посмотрела на меня поверх очков. В этом "но" содержалась вся моя мать, Людмила Беляева. Вся ее непрактичность, вся ее любовь к дешевой драматургии и вся ее способность превратить любое простое действие, будь то покупка хлеба или передача наследства, в сложносочиненный квест с элементами абсурда.
Я была ипотечным специалистом. Я знала все о юридической чистоте сделок, о рисках и подводных камнях. Я видела сотни завещаний. Но я впервые видела завещание с условием, похожим на злую шутку.
"…но, - продолжила нотариус с ноткой мстительного удовольствия в голосе, - при условии выполнения ею в течение шести месяцев со дня моей смерти всех пунктов из моего “Списка желаний”, приложенного к настоящему завещанию. Контроль за исполнением возлагаю на моего душеприказчика, Кораблева Семена Марковича".
Семен Маркович, седой старичок, похожий на воробья, сидевший рядом со мной, сочувственно крякнул. Он был маминым коллегой из районной библиотеки, ее единственным верным другом. Теперь он, судя по всему, был моим надзирателем.
Я выхватила из рук нотариуса протянутый мне лист. Он был вырван из старой школьной тетради в клеточку и исписан знакомым, витиеватым маминым почерком. "Мой список того, что нужно успеть!" - гласил заголовок, украшенный нарисованным от руки цветочком.
Я пробежалась глазами по пунктам, и мое лицо медленно каменело.
1. Сказать "да" на три любых предложения в течение одного дня.
2. Искупаться ночью в реке, в чем мать родила.
3. Получить права и научиться водить старые "Жигули".
4. Съездить в Сочи "дикарем" и найти "домик тети Розы".
5. Испечь торт "Наполеон" по рецепту из старой книги и угостить одного человека.
Это не было завещанием. Это был диагноз. Диагноз неизлечимого инфантилизма, который я всю жизнь пыталась в ней искоренить. Пока я строила карьеру, вникала в котировки валют и просчитывала риски по ипотечным портфелям, моя мать, оказывается, мечтала голышом купаться в реке и кататься на "копейке" - машине, на которой от нас ушел мой отец двадцать пять лет назад. Сам факт упоминания этой проклятой развалюхи был для меня как соль на рану.
- Это… это вообще законно? - спросила я, обращаясь к нотариусу, но глядя на Семена Марковича.
- Абсолютно, - сухо ответила женщина-яблоко. - Свобода завещания. Ваша мать была в полном уме и твердой памяти. У вас есть выбор, Варвара Сергеевна. Отказаться от наследства или выполнить условия.
Выбор. Какая ирония. Отказаться от двухкомнатной хрущевки на улице Строителей - единственного ценного актива, который наша семья смогла произвести за семьдесят лет советской власти, - я не могла. Моя собственная ипотека за студию в Новых Ватутинках висела на мне, как бетонная плита. Эта квартира была не просто квадратными метрами. Это был мой спасательный круг, мой билет в мир финансовой стабильности, который я так отчаянно строила.
А для этого мне нужно было превратиться в нее. В свою сумасбродную, нелогичную, абсолютно не приспособленную к жизни мать. Мне, Варваре Беляевой, человеку, чей день был расписан по минутам, чей гардероб состоял из пятидесяти оттенков серого, и чьим самым спонтанным поступком за последний год была покупка йогурта с новым вкусом.
Я вышла из нотариальной конторы на улицу. Шел мелкий, противный московский дождь. Семен Маркович ковылял рядом.
- Варя, не сердись на нее, - сказал он тихо. - Она тебя очень любила. Просто… она хотела, чтобы ты хоть немного пожила. А не только работала.
- Пожила? - я резко остановилась. - Вы считаете, что унизительные и бессмысленные задания - это жизнь? Семен Маркович, она хоть понимала, что она просит?
- О, еще как, - вздохнул он. - Она этот список составляла последние полгода. Каждый пункт - продуман. Она говорила, что это… лекарство. Для тебя.
- Лекарство? От чего? От здравого смысла?
Он ничего не ответил. Просто протянул мне маленький ключ.
- Это от ее почтового ящика. Сказала передать. Там, говорит, первая инструкция. Я буду ждать отчета. Ну, фотографию там, или видео… Людмила просила все фиксировать.
Он растворился в толпе, оставив меня одну посреди мокрого тротуара, с идиотским списком в одной руке и ключом от прошлого - в другой.
День "Да"
В почтовом ящике лежал старый, пожелтевший конверт. Внутри - открытка с видами Кисловодска и записка: "Варенька, начни с самого простого. Сегодня твой день “Да”. Скажи “да” на три первых предложения, которые потребуют от тебя действия. Не мухлюй. Целую, мама".
Не мухлюй. Она знала меня слишком хорошо. Мой мозг уже лихорадочно просчитывал варианты, как обойти систему. Сидеть дома, отключив телефон? Отвечать только на вопросы, не требующие действия?
Но я знала, что Семен Маркович будет следить. И я знала, что не смогу обмануть саму себя. Я стиснула зубы. Ладно. Блицкриг. Быстро отделаюсь от этого пункта и забуду, как страшный сон.
Первое "да" подкралось ко мне в офисе. Моя начальница, Ангелина Павловна, женщина с железной хваткой и прической "неприступная крепость", вызвала меня к себе.
- Беляева, у нас тут форс-мажор. В субботу приезжает важный клиент из Новосибирска. Ему срочно нужна консультация. Знаю, у тебя выходной, но кроме тебя, эту сделку никто не вытянет. Выйдешь на пару часов?
Я открыла рот, чтобы сказать свое привычное, отработанное "Ангелина Павловна, я бы с радостью, но у меня уже составлен график личной эффективности на выходные".
Но вместо этого, с ужасом услышав свой собственный голос, я произнесла:
- Да.
Начальница удивленно вскинула брови.
- Правда? Я думала, придется тебя уговаривать. Спасибо, Беляева. Не ожидала.
Она не ожидала. Я сама от себя не ожидала. Мой идеальный, выверенный выходной, который я планировала посвятить анализу рынка недвижимости и медитации, только что был принесен в жертву маминому посмертному капризу. Один из трех.
Второе "да" настигло меня в обеденный перерыв. Мне позвонила моя двоюродная сестра Катя.
- Варька, привет! Слушай, у меня тут горящий билет в театр пропадает! На сегодня, на семь вечера! "Идеальный муж", комедия положений! Подруга заболела. Пойдешь со мной? А то одной скучно!
"Идеальный муж". Какая ирония. Театр я не любила. Считала его пыльным и неэффективным способом проведения досуга. Катю я любила, но ее болтовня утомляла.
- Кать, я…
И тут я вспомнила. Закусила губу до боли.
- Да.
- Серьезно? - взвизгнула Катя в трубку. - Вот это да! Я думала, ты скажешь, что тебе надо готовить отчет! Супер! Встречаемся в полседьмого у входа!
Два из трех. Осталось последнее. Я решила минимизировать риски. Вечером, после театра, я просто вызову такси и молча доеду до дома. Никаких лишних контактов.
Спектакль был именно таким, как я и ожидала - шумным, глупым и затянутым. Катя смеялась до слез. Я сидела с каменным лицом, подсчитывая в уме, сколько бы полезной информации я могла бы усвоить за эти три часа из экономического подкаста.
Когда мы вышли на улицу, начался ливень. Не дождь, а именно библейский потоп. Все такси были заняты. Мы стояли под козырьком театра, и Катя, как назло, увидела свою коллегу, которая махала нам из старенькой иномарки.
- О, Светка! Нас подбросишь до метро?
- Девчонки, без проблем, запрыгивайте! - крикнула та.
Мы втиснулись на заднее сиденье.
- Ой, а я не до метро, я к парню, в Отрадное! - весело сообщила Светка.
- Отрадное? - простонала Катя. - Нам же совсем в другую сторону!
Светка была из тех людей, для которых география Москвы - загадка. Но она была полна энтузиазма.
- Девчонки, я вас не брошу! Сейчас что-нибудь придумаем!
И тут, на светофоре, с нами поравнялся он. Старый, ржавый, цвета детской неожиданности, автомобиль "Жигули". Та самая "копейка". Она чихала, кашляла, но упрямо ехала. За рулем сидел парень в замасленной куртке, и громко пел что-то из Цоя, перекрикивая шум дождя и мотора.
Я не знаю что на меня нашло, решение было принято за доли секунды, это был порыв неизвестного происхождения. Я опустила стекло.
- Эй, мужик! - крикнула я. - Добрый человек! Подбрось девушку до "Проспекта Вернадского"! У нас форс-мажор! Я хорошо заплачу!
Парень повернул голову. На секунду его глаза встретились с моими. Насмешливые, серо-голубые. Он окинул взглядом нашу иномарку, потом меня - в моем строгом пальто, и ухмыльнулся.
- Прямо сейчас? - крикнул он, перекрывая рев своей машины.
Это был не вопрос. Это был вызов. Я видела это в его глазах.
И это было предложение. Которое требовало от меня действия.
И оно было третьим.
- Нет! - панически закричала Катя, вцепившись в мою руку. - Варя, ты с ума сошла, какая "копейка"?
- Варя, не надо! - вторила ей Светка, уже жалея о своем порыве.
А я смотрела на эту ржавую развалюху, на этого парня с наглой ухмылкой, на струи дождя, стекающие по лобовому стеклу. И понимала, что выхода нет. Это был мамин привет. Ее ироничная, жестокая шутка оттуда, с небес. Она знала. Она все подстроила.
Я глубоко вздохнула, открыла дверь и, стараясь не смотреть на оцепеневших подруг, шагнула из уютной, безопасной иномарки под проливной дождь.
- Да, - крикнула я, перекрывая шум ливня и Виктора Цоя. - Прямо сейчас.
Парень расплылся в широкой улыбке, открыл пассажирскую дверь, из которой пахнуло бензином и чем-то еще, непонятным и странно-знакомым.
- Ну, запрыгивай, бизнес-леди. Прокачу с ветерком.
Я села в продавленное, скрипучее кресло. Дверь захлопнулась с грохотом консервной банки. Машина дернулась, взревела, и мы, оставив позади ошарашенную Катю и цивилизацию, окунулись в ревущую, пахнущую бензином ночь.
Мой первый день "да" закончился. И я с ужасом понимала, что это было только начало.
Часть 2: Водные процедуры
Таксист
Салон "копейки" пах так, как, наверное, пахнет в мужском аду: смесью бензина, сырого металла и чего-то неуловимо-промасленного. Стеклоочистители скрипели по лобовому стеклу с энтузиазмом замученного пытками партизана, размазывая грязные потоки дождя. В подвеске что-то глухо стучало в такт музыке, которая орала из единственной работающей колонки.
— "Перемен требуют наши сердца!" — надрывался Цой.
— Перемен, — пробормотала я себе под нос, вжимаясь в продавленное сиденье, — требует моя химчистка.
Мой сегодняшний риск-менеджмент потерпел сокрушительное фиаско. Я, Варвара Беляева, которая никогда не садилась в такси без рейтинга 4.9, ехала в неизвестность в ржавом тазу с водителем, чей социальный рейтинг, судя по всему, стремился к нулю.
— Чего молчишь, красавица? — не оборачиваясь, спросил он. Его имя я не знала. — Язык проглотила от восторга? Не каждый день на таком кабриолете катаешься.
— Я анализирую оптимальный маршрут с учетом текущей дорожной ситуации, — процедила я. — Вы не пользуетесь навигатором?
— Навигатор для слабаков, — хмыкнул он. — Я Москву по ямам на асфальте знаю. Вон та, слева, например, появилась после Олимпиады-80.
Он повернул голову и снова ухмыльнулся своей наглой, обезоруживающей улыбкой.
— Ты чего такая напряженная? Бежишь от кого? От мужа? От налоговой?
— Я бегу от глупых вопросов, — отрезала я.
Он рассмеялся. Громко, от души.
— Ладно-ладно, молчу. А то еще выпрыгнешь на ходу. Для такой важной персоны это, поди, экстрим похлеще прыжка с парашютом.
И он был прав. Мой мир состоял из правил, графиков и инструкций. А эта поездка была чистой анархией. Стихией, которую я не могла контролировать. И это пугало и почему-то странно… возбуждало. Всю дорогу до дома я молчала, судорожно вцепившись в свою сумку, как в спасательный круг. Он довез меня до самого подъезда, лихо заехав на тротуар.
— С вас… — он сделал паузу, оглядев меня с ног до головы, — улыбка. И обещание больше никогда так не рисковать. Деньги можешь оставить себе. На психотерапевта.
Он подмигнул и сунул мне в карман пальто визитку. Потрепанный картонный прямоугольник. "Иван. Ремонт и реставрация карбюраторных душ. Звонить, если всё совсем плохо".
Я молча вышла, сунула ему в окно тысячную купюру, которую он даже не пытался вернуть, и пошла к подъезду, чувствуя на спине его насмешливый взгляд. День "Да" обошелся мне в испорченный выходной, ненужный билет в театр и тысячу рублей за поездку в ад. Дебет с кредитом явно не сходился.
Инструкция
Поднявшись в свою стерильную, пахнущую озоном квартиру, я первым делом скинула пальто, брезгливо вытащила из кармана визитку и бросила ее на полку, как дохлую мышь. Следующие полчаса я провела под душем, оттирая с себя не грязь, а само ощущение этого вечера, этого хаоса, этого… Ивана.
После душа сразу написала Семену Марковичу о завершении 1 пункта из списка мамы и прикрепила несколько фотографий заверяющих мой успех.
Уже лежа в кровати, с ноутбуком на коленях, я почти пришла в себя. Рынок азиатских фьючерсов успокаивал, как колыбельная. И тут телефон издал тихий сигнал. Сообщение от Семена Марковича.
"Варенька, добрый вечер. Поздравляю с выполнением первого пункта! Людмила была бы горда Вашей смелостью. P.S. Она просила передать, что вторая инструкция ждет Вас под горшком с цветком, который она называла “Женское счастье”".
Я похолодела. "Женское счастье", или спатифиллум, — единственный цветок, который выжил в моей квартире, и то лишь потому, что мама сама приходила его поливать. Я подошла к нему, с отвращением приподняла горшок. Под ним лежал еще один пожелтевший, сложенный вчетверо, листок.
Я развернула его. Почерк был тот же. Но слова…
"Пункт второй. Искупаться ночью в реке, в чем мать родила. P.S. Не забудь взять свидетеля. Без доказательств не считается!".
Я перечитала. Еще раз. И еще. В голове не укладывалась степень безумия моей покойной матери. Сказать "да" — это одно. Это социальный эксперимент. Но это… это уже статья. Хулиганство. Оскорбление общественной нравственности. И, что самое страшное, — это было унизительно до дрожи. Мое тело, которое я годами прятала в строгие костюмы, которое было моим личным, закрытым от всех пространством, — и на всеобщее обозрение? Ночью? В холодной реке?
И свидетель! Какой, к черту, свидетель? Я должна была позвонить Семену Марковичу и сказать: "Семен Маркович, не хотите ли вы в три часа ночи посмотреть, как я голышом окунаюсь в Москву-реку? Захватите термос".
Паника подкатила к горлу. Нет. Этого я делать не буду. Хватит. Квартира того не стоит. Я лучше буду двадцать лет платить свою ипотеку за бетонную коробку на краю географии, чем один раз так опозорюсь.
Я села за ноутбук и открыла сайт по продаже недвижимости. Начала смотреть цены на двухкомнатные квартиры в нашем районе. Цифры были безжалостны. Еще двадцать пять лет ипотечного рабства. Или один час унижения.
Мой внутренний аналитик, тот, что отвечал за расчеты и оценку рисков, холодно и цинично начал взвешивать варианты.
Риск 1: Финансовый. Отказ от наследства. Итог: долговая яма, нестабильность.
Риск 2: Репутационный и физический. Выполнение задания. Итог: возможный штраф за хулиганство, гарантированный цистит, тотальное уничтожение самооценки.
И тут мой взгляд упал на ту самую визитку, сиротливо лежавшую на полке. "Иван. Ремонт и реставрация карбюраторных душ. Звонить, если всё совсем плохо".
Всё было совсем плохо.
И в моей голове родился самый чудовищный, самый нелогичный, самый безумный план. Мне нужен был свидетель. Но не просто свидетель. Мне нужен был сообщник. Кто-то, кто находится настолько вне моего мира, что его мнение не будет иметь для меня никакого значения. Кто-то, кто уже видел меня в самой унизительной ситуации. Кто-то, кому я уже заплатила тысячу рублей за путешествие на дно. Кто-то, кто не будет задавать лишних вопросов.
Я смотрела на этот номер телефона минут десять. Боролась с собой. Уговаривала. Проклинала маму, себя, эту квартиру и весь мир.
А потом взяла телефон. И нажала кнопку вызова.
Звонок
На том конце ответили не сразу. Сначала было какое-то кряхтение, потом шум, а потом — его заспанный, хриплый голос.
— Алло. Гараж номер шесть слушает. Если горит — тушите, если не горит — не звоните.
Я сглотнула.
— Здравствуйте. Иван? Это Варвара. Вы меня сегодня подвозили.
В трубке наступила тишина. Я слышала, как он дышит.
— А-а-а, — протянул он наконец, и в его голосе проснулось веселье. — Бизнес-леди на "копейке". Что, снова от кого-то бежите? Или ваш "Мерседес" не завелся?
— Мне… мне нужна ваша помощь, — выдавила я. — Это… не совсем стандартная просьба.
— Обожаю нестандартные просьбы, — хмыкнул он. — Что надо? Двигатель перебрать? Совесть почистить?
— Мне нужна ваша машина, — сказала я, зажмурившись. — И вы.
— Ого! Так быстро? — хохотнул он. — А я думал, вы из этих, неприступных.
— Нет, вы не поняли! — покраснела я, хотя он и не мог этого видеть. — Мне нужна ваша помощь в одном деле. Конфиденциальном. И очень странном.
— Конкретнее, Варвара. У меня зажигание барахлит, когда мне загадками говорят.
Я сделала глубокий вдох.
— Мне нужно, чтобы вы отвезли меня сегодня ночью за город, к реке. И подождали. А потом… — я замялась, подбирая слова, — а потом подтвердили одному человеку, что вы видели, как я… купалась.
Он молчал так долго, что я подумала, что связь прервалась.
— Голышом, что ли? — спросил он наконец. Голос у него был абсолютно серьезный, без тени насмешки.
— Да, — прошептала я.
И снова тишина. А потом он сказал фразу, от которой у меня по спине пробежали мурашки.
— Спорим, это из-за наследства?
Я опешила.
— Откуда… откуда вы знаете?
— Да видал я такие причуды, — вздохнул он. — У меня клиент был, ему отец завещал машину, только если он на ней до Владивостока доедет. Доехал. Правда, вернулся совсем другим человеком. Так что, Варвара Сергеевна, с вас три тысячи. И большой термос с горячим чаем. Адрес скиньте.
Он положил трубку.
А я сидела на кровати в полном ступоре. Человек, который еще вчера казался мне примитивным автомехаником, только что с пугающей точностью проанализировал мою ситуацию. Он не просто согласился на безумную авантюру. Он понял ее причину.
Мой мир, такой логичный и предсказуемый, трещал по швам. И я с ужасом понимала, что главным инструментом, разрушающим его, была не только воля моей покойной матери, но и этот странный, насмешливый парень из гаража номер шесть, который, кажется, умел чинить не только карбюраторы.
Спасибо за Ваше время. Чтобы канал развивался нужны Ваши лайки и комментарии.