Старшая дочь, Соня, которой уже исполнилось пятнадцать, сидела в своей комнате, готовясь к экзаменам, а десятилетний Миша, мой младшенький, увлечённо строил из конструктора какой-то невероятный космический корабль прямо на ковре в гостиной. Я сидела в кресле с ноутбуком на коленях, заканчивая важный дизайн-проект, который должна была сдать утром. Мягкий свет торшера падал на страницы моего блокнота, исчерканного эскизами, и я чувствовала себя на своём месте. В этом доме всё было на своих местах. Каждая вазочка, каждая подушка на диване, каждая рамка с фотографией на стене — всё это было частью мира, который я с любовью и упорством строила последние лет десять.
Мой муж, Дима, снова задерживался на работе. «Важный семинар, дорогая, будут партнёры, нужно произвести впечатление», — сказал он утром, целуя меня в висок. Я привыкла. Его работа всегда требовала «впечатлений», «встреч» и «переговоров». Я никогда не лезла в его дела, доверяя ему полностью. Зачем? У нас была прекрасная семья, достаток, двое чудесных детей. Квартира, в которой мы жили, досталась мне от родителей, но именно я превратила её из старой «сталинки» в современное, стильное гнездо. Машина, на которой я возила детей в школу и на кружки, тоже была куплена на мой гонорар от крупного проекта. Я не кичилась этим, нет. Мы были семьёй, и я считала всё это нашим общим достижением. Хотя, если быть честной с самой собой, в последнее время я всё чаще ловила себя на мысли, что тащу этот воз в одиночку. Дима становился всё более… отстранённым. Присутствующим физически, но мыслями где-то далеко.
Телефонный звонок вырвал меня из этой задумчивости. На экране высветилось «Любимый». Я улыбнулась.
— Да, Дим, привет. Ты скоро? Пирог уже почти остыл.
— Анечка, привет! — его голос в трубке звучал как-то слишком бодро, даже неестественно весело. — Слушай, тут такая неприятность… У меня машина не заводится. Совсем. Можешь забрать меня?
Я нахмурилась. Его «семинар» проходил в бизнес-центре на другом конце города. Ехать туда по пробкам — минимум час.
— Что-то серьёзное?
— Да кто ж его знает! Просто не реагирует. Наверное, аккумулятор. Не переживай, я тут недалеко, на Промышленной улице, дом десять. Вышел от партнёров, и вот такой сюрприз.
Промышленная улица? Странно. Я знала, что его офис и все основные бизнес-центры находятся в центре. Что он мог делать в этой промзоне поздно вечером?
— Хорошо, — вздохнула я, отодвигая ноутбук. — Выезжаю. Только оденусь.
— Спасибо, солнышко! Ты моё спасение! — пропел он и положил трубку.
Я быстро накинула джинсы и свитер, сунула ноги в ботинки.
— Соня, я за папой, он сломался, — крикнула я в сторону её комнаты. — Присмотри за Мишей, ладно?
— Угу, — донеслось в ответ.
Поцеловав сонного Мишу в макушку, я взяла ключи от машины. Чувство лёгкой тревоги, непонятное и беспричинное, засело где-то в груди. Что-то было не так. Какая-то мелочь, какая-то фальшивая нота в его голосе не давала мне покоя. Наверное, я просто устала, — подумала я, захлопывая за собой тяжёлую входную дверь. Но это чувство уже не отпускало. Оно ехало со мной в машине, смешиваясь со светом уличных фонарей и шумом дождя по лобовому стеклу. Я ещё не знала, что еду не просто за мужем. Я еду навстречу концу моей прежней жизни.
Дорога заняла больше часа. Пробки, дождь, мокрый асфальт, отражающий огни рекламных вывесок. Промышленная улица оказалась именно такой, как и звучала: унылой, плохо освещённой, с рядами каких-то складов и серых заборов. Дом номер десять был старым кирпичным зданием, в котором, судя по всему, располагались какие-то мелкие офисы или цеха. На парковке стояло всего несколько машин, и ни одной из них не было похожей на Димину. Я остановилась под одиноким фонарём, свет которого выхватывал из темноты кружащиеся капли дождя. Я набрала его номер.
— Дим, я на месте. Где ты?
— Ой, Ань, прости! — его голос снова был слишком радостным. — Мы тут с ребятами зашли в кафешку погреться, буквально за углом. Я сейчас выйду, пять минут!
Он назвал адрес кафе. Я развернулась и поехала туда. Это было небольшое, круглосуточное заведение с пластиковыми столами и стойким запахом дешёвого кофе. Я припарковалась напротив и стала ждать. Пять минут превратились в десять, потом в двадцать. Почему он сразу не мог сказать, что сидит в кафе? Зачем эта история про то, что он стоит у машины? Холодная змея подозрений поползла по спине. Я начала рассматривать салон своей машины, словно видела его впервые. На пассажирском сиденье, у самого края, я заметила какой-то блестящий предмет. Маленькая женская серьга в виде серебряной капельки. Точно не моя. У меня были проколоты уши, но такие крохотные, безвкусные украшения я не носила никогда.
Сердце заколотилось. Может, Соню подвозила? Нет, она носит кольца. Может, коллегу с работы? Да, наверное, просто коллегу… Я пыталась найти логичное объяснение, но мозг отказывался его принимать. Я положила серёжку в карман куртки. Холодный металл обжигал пальцы.
Наконец, дверь кафе распахнулась, и на пороге появился Дима. Он широко улыбался, его волосы были влажными от дождя. Он быстро сел в машину, принося с собой запах улицы и ещё чего-то… тонкого, сладковатого, чужого. Не его парфюм.
— Фух, ну и погодка! Спасибо, что приехала, родная!
Он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я инстинктивно отстранилась.
— Что так долго?
— Да там Пётр Семёнович никак не мог закончить свой рассказ про рыбалку, ты же его знаешь, — он рассмеялся.
Я молчала. Я знала Петра Семёновича, его начальника. И я знала, что тот уже две недели находится в отпуске в Таиланде, о чём сам Дима рассказывал мне за ужином три дня назад. Мой мир начал трещать по швам. Я просто молча завела машину и поехала домой. Всю дорогу он что-то весело щебетал про «потенциальных инвесторов», про «сложные переговоры», а я смотрела на дорогу и чувствовала, как между нами растёт стеклянная стена. Каждое его слово было ложью. Я это не знала — я это чувствовала.
Дома он сразу прошёл в душ. Я осталась в прихожей, сняла куртку и вытащила из кармана серёжку. Положила её на тумбочку. Просто оставила на видном месте. Когда он вышел из ванной, свежий и довольный, его взгляд упал на неё. Он замер на долю секунды. Всего на мгновение, но я это увидела. Его лицо не изменилось, но глаза метнулись в сторону, а потом снова на меня. Он сделал вид, что ничего не заметил, взял с тумбочки свой телефон и прошёл в спальню. Он даже не спросил, что это. И это было хуже, чем любая выдуманная история. Его молчание было признанием.
Той ночью я не спала. Я лежала рядом с ним, слушала его ровное дыхание и чувствовала себя самой одинокой женщиной на свете. Человек, с которым я прожила пятнадцать лет, отец моих детей, лежал рядом и был для меня абсолютно чужим. Все эти годы, вся моя любовь, вся моя вера — всё это казалось теперь огромной, глупой ошибкой. Кто она? Как давно это длится? Почему он не уходит? Вопросы роились в голове, но я не задавала их вслух. Я понимала, что ответ меня убьёт. Но жить в неведении было ещё мучительнее.
Следующие несколько недель превратились в тихий ад. Я стала Шерлоком Холмсом в собственном доме. Я проверяла его карманы, когда он был в душе. Находила чеки из ресторанов, где мы никогда не были. Чеки на два лица. Находила билеты в кино на дневные сеансы в будни. Я начала обращать внимание на его телефон. Он всегда лежал экраном вниз. Он стал брать его с собой даже в ванную. Пароль, который я когда-то знала — дата нашей свадьбы, — был изменён.
Однажды, когда он уехал якобы на очередную «встречу», я решила навести порядок в его рабочем кабинете. Просто перебрать бумаги, протереть пыль. Руки сами потянулись к ящику его стола, который он всегда запирал на ключ. Но в этот раз, видимо, в спешке, он забыл его запереть. Внутри, под стопкой старых договоров, я нашла отдельную папку. Толстую, из синего картона. Мои пальцы дрожали, когда я её открывала.
Это были не любовные письма. Это было нечто гораздо худшее. Выписки из банковских счетов, о существовании которых я даже не подозревала. Документы на перевод крупных денежных сумм. Копии документов о какой-то сделке с загородной недвижимостью, оформленной на совершенно незнакомую мне женскую фамилию. Он не просто мне изменял. Он методично, за моей спиной, выводил деньги из нашего общего, как я думала, бюджета. Он строил себе новую жизнь. С другой женщиной. На деньги, которые в том числе зарабатывала и я, пока сидела ночами над своими проектами. Он готовился уйти, оставив меня ни с чем. Или, по крайней мере, с минимумом, который ему было бы не жалко бросить.
В этот момент что-то внутри меня оборвалось. Боль, обида, унижение — всё это ушло. Остался только холодный, звенящий гнев. И кристальная ясность. Он не просто предатель. Он вор. Он обкрадывал не только меня, но и своих детей. Мишу, которому он обещал планетарий и забыл. Соню, которая смотрела на него с обожанием и считала самым лучшим папой на свете.
Я тихо закрыла папку и положила её на место. Я не стала устраивать скандал. Я не стала плакать. Я начала действовать. Следующие два дня я провела в консультациях с юристом. Я собрала все документы: на квартиру, на машину, выписки со своих счетов, доказательства того, что ремонт и большая часть покупок были оплачены мной. Я была готова.
Развязка наступила в субботу утром. Детей я отправила к своей маме под предлогом, что нам с Димой нужно «спокойно поговорить». Он сидел в гостиной, пил кофе и читал новости в планшете. Он выглядел расслабленным и довольным жизнью.
Я молча вошла в комнату и положила перед ним на кофейный столик синюю папку.
Он поднял глаза от экрана, увидел папку, и его лицо изменилось. Улыбка сползла, глаза испуганно округлились. Он смотрел то на папку, то на меня, и в его взгляде был животный страх.
— Что это? — спросил он голосом, который вдруг стал чужим и севшим.
— Это твоя новая жизнь, Дима, — ответила я спокойно, глядя ему прямо в глаза. — Та, которую ты так усердно строил за моей спиной.
Он попытался улыбнуться. Фальшиво, криво.
— Аня, ты не так всё поняла. Это… это инвестиции. Я хотел сделать нам сюрприз. Купить дом у озера…
— Дом на имя Елены Викторовны Соколовой? — я произнесла это имя ровно, безэмоционально. Я увидела, как он вздрогнул. — Не знала, что у нас в семье появилась какая-то Елена Викторовна. Расскажешь? Или мне стоит позвонить ей и спросить, какой сюрприз вы мне готовили вместе?
Он молчал, опустив голову. Вся его напускная уверенность испарилась. Передо мной сидел не успешный бизнесмен, а жалкий, пойманный на лжи мальчишка.
— Собирай вещи, — сказала я.
— Что? — он вскинул на меня полные отчаяния глаза. — Аня, не надо! Пожалуйста! Давай поговорим! Я всё объясню! Я совершил ошибку!
— Ошибку? — я усмехнулась. — Ошибка — это когда ты случайно надел разные носки. А то, что ты делал последние полтора года, — это не ошибка. Это осознанный, методичный план. Ты обворовывал собственную семью. Ты врал мне каждый день. Ты врал своим детям. Поэтому сейчас ты просто соберёшь свои вещи и уйдёшь.
— Куда я пойду? — пролепетал он.
— К Елене Викторовне. У вас же, кажется, почти куплен дом у озера. Там и разместишься. Тебе даю час.
Он начал метаться по квартире, пытаясь что-то говорить, умолять, хватать меня за руки. Но я была как камень. Я смотрела на него и не чувствовала ничего, кроме брезгливости. Этот человек больше не имел ко мне никакого отношения. Пока он судорожно бросал в чемодан свои дорогие рубашки и запонки, я позвонила Соне. Я просто сказала ей: «Дочка, мы с папой разводимся. Он уходит прямо сейчас». Я ожидала слёз, истерики. Но в трубке было молчание, а потом тихий, но твёрдый голос дочери:
— Я знаю, мама.
Моё сердце пропустило удар.
— Что ты знаешь?
— Я видела его переписку в планшете. Давно. Просто… не хотела тебя расстраивать. Я думала, он одумается.
Она знала. Моя пятнадцатилетняя девочка носила в себе эту тайну, чтобы защитить меня. В этот момент я поняла, что я не одна. Совсем не одна.
Через час Дима стоял в прихожей с одним чемоданом. Он выглядел потрёпанным и жалким. Взгляд его был полон мольбы.
— Аня, ну пожалуйста… Подумай о детях! Как мы им это объясним?
Вот это была последняя капля. Он посмел прикрываться детьми.
— О детях нужно было думать, когда ты врал им в лицо, забывая про свои обещания, — процедила я. — О детях нужно было думать, когда ты выводил со счетов деньги, которые могли бы пойти на их образование.
Он сделал последнюю попытку.
— Но… это же и мой дом… Моя семья… Я не могу вот так просто уйти. Ты не можешь меня выгнать! Я хочу развода, но цивилизованного!
И тут меня прорвало. Вся боль, всё унижение, весь холодный гнев последних недель сконцентрировались в одной фразе. Я шагнула к нему, посмотрела в его пустые глаза и с презрением бросила ему в лицо слова, которые стали финалом нашей общей истории.
— Мечтал о разводе? Вот он! Моя квартира, моя машина, и даже дети знать тебя не желают!
Я с силой захлопнула перед его носом тяжёлую дубовую дверь. Грохот эхом пронёсся по пустой квартире. Щёлкнул замок. Наступила тишина. Глубокая, оглушительная тишина. Я прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Я не плакала. Я просто дышала. Глубоко и свободно, как будто с моих плеч сняли неподъёмный груз. Я была одна в своей квартире, но впервые за долгое время я не чувствовала себя одинокой. Я чувствовала себя свободной. Я знала, что впереди будет тяжело, но это будет моя жизнь. Честная. Без лжи и предательства. В тишине я услышала тихие шаги. Из своей комнаты вышла Соня. Она подошла, молча села рядом со мной на пол и крепко обняла. И я поняла, что у меня есть всё, что нужно.