– Лен, ну что ты начинаешь? – устало вздохнул Артём, даже не отрываясь от телефона. – Они же всего на пару дней приехали.
Лена сжала кулаки, чувствуя, как внутри закипает обида. Пара дней? Это уже третий визит за месяц! Тётя Света с мужем, потом двоюродный брат Артёма с женой и двумя детьми, а теперь ещё и его родители. Их небольшая трёхкомнатная квартира превратилась в проходной двор. И каждый раз – одно и то же: Лена готовит, убирает, стелет постели, выслушивает советы, улыбается, пока внутри всё кричит от усталости.
– Артём, – она старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – Я не против гостей. Но почему я должна всё делать одна? Почему я бегаю по магазинам, готовлю на толпу, а потом мою посуду до полуночи?
Он наконец поднял глаза, и в них мелькнула привычная смесь удивления и раздражения.
– Ну, ты же хозяйка дома, – пожал он плечами. – Это нормально, разве нет? Мама всегда так делала, когда мы собирались всей семьёй.
Лена замерла. Хозяйка дома. Эти слова, которые должны были звучать как комплимент, резанули, словно нож. Хозяйка дома – или бесплатная прислуга?
Лена стояла у плиты, помешивая соус для курицы. В гостиной гремел телевизор – свёкор, Борис Иванович, смотрел футбольный матч, громко комментируя каждый промах игроков. Свекровь, Тамара Григорьевна, сидела за кухонным столом, листая журнал, и время от времени бросала взгляды на Лену.
– Леночка, ты картошку в духовке делаешь? – спросила она, не отрываясь от глянцевой страницы. – А то Борис любит, чтобы хрустящая корочка была.
– Да, Тамара Григорьевна, – выдавила Лена, чувствуя, как шея напрягается. – Уже в духовке.
– А соль не забыла добавить? А то в прошлый раз пресновато вышло.
Лена стиснула зубы. Прошлый раз. Когда она три часа готовила ужин на шестерых, а свекровь потом весь вечер рассказывала, как в её молодости хозяйки умудрялись накрывать столы на двадцать человек без всяких там мультиварок.
– Не забыла, – коротко ответила она, переключаясь на нарезку салата. Нож мелькал в её руках быстрее, чем нужно, – отголосок злости, которую она пыталась задавить.
В прихожей хлопнула дверь – это вернулся Артём с очередной партией продуктов. Он внёс два тяжёлых пакета и поставил их прямо на пол, не донеся до кухни.
– Лен, я картошку взял, ту, что мама просила, – крикнул он, скидывая ботинки. – И ещё вина, как ты хотела.
– Спасибо, – отозвалась Лена, не оборачиваясь. Она ждала, что он зайдёт, поможет разобрать пакеты, но вместо этого Артём плюхнулся на диван рядом с отцом, и через минуту их голоса слились с рёвом телевизора.
– Мужчины, – хмыкнула Тамара Григорьевна, качая головой. – Все одинаковые. Моя подруга Галя, знаешь, как своего приучила? Сказала: «Или помогаешь, или развод». Теперь он и готовит, и пылесосит.
Лена промолчала, но внутри всё сжалось. Ей не нужен был развод. Ей нужен был Артём, который заметит, что она на грани. Что она уже неделю спит по пять часов, потому что после работы бежит в магазин, потом готовит, потом убирает, а утром встаёт раньше всех, чтобы накрыть завтрак для гостей.
– Леночка, а ты салат с майонезом делаешь? – снова подала голос свекровь. – Борис майонез не любит, лучше сметаной заправь.
Лена кивнула, хотя в голове крутилось: «А что Борис любит, я уже знаю. А что я люблю, кто-нибудь спрашивал?»
К вечеру квартира наполнилась шумом. Приехали двоюродный брат Артёма, Серёга, с женой Катей и двумя детьми – шестилетней Аней и четырёхлетним Мишей. Дети тут же устроили гонки по коридору, пока Катя распаковывала сумки, а Серёга присоединился к мужчинам в гостиной. Лена бегала между кухней и столом, расставляя тарелки, раскладывая салфетки, подогревая еду.
– Лен, а где мой бокал? – крикнул Артём из-за стола.
– На столе, – бросила она, не оборачиваясь.
– Да нет, тот, большой, для вина!
Лена глубоко вдохнула, поставила кастрюлю с супом и пошла искать этот чёртов бокал. В этот момент Аня влетела в кухню, чуть не сбив её с ног.
– Тётя Лена, а можно сок? – пропищала девочка, дёргая её за рукав.
– Сейчас, Анечка, – Лена попыталась улыбнуться. – Только суп разолью.
– А я не хочу суп! – заявила Аня. – Хочу пиццу!
– Пиццу? – Лена почувствовала, как в висках пульсировала боль. – Анечка, пиццы нет, но есть картошка, очень вкусная.
– Фу, картошка! – девочка скривилась и побежала обратно в гостиную.
Лена закрыла глаза, считая про себя до десяти. Ей хотелось крикнуть: «Я не официантка! Хватит требовать!» Но вместо этого она взяла кувшин с соком и пошла к столу.
Ужин прошёл в привычном хаосе. Борис Иванович громко рассказывал о своей молодости, Катя жаловалась на цены в магазинах, дети капризничали, а Тамара Григорьевна то и дело вставляла замечания: «Леночка, суп чуть пересолен», «Леночка, ты бы детям фрукты подала, а то они чипсы грызут». Артём смеялся, подливал всем вино и выглядел абсолютно счастливым.
Лена сидела на краешке стула, почти не притрагиваясь к еде. Её тарелка остывала, пока она подскакивала, чтобы принести ложку для Миши, убрать пролитый сок, подогреть картошку для свёкра. В какой-то момент она поймала взгляд Кати – та смотрела на неё с лёгкой жалостью, но тут же отвернулась, словно не хотела вмешиваться.
– Лен, ты чего не ешь? – наконец заметил Артём, когда ужин подходил к концу.
– Устала, – коротко ответила она, чувствуя, как горло сжимается.
– Ну, отдохни, – беспечно сказал он. – Завтра ещё тётя Света приедет, надо будет торт испечь. Ты же хотела торт, да?
Лена посмотрела на него, и в этот момент что-то внутри неё треснуло. Торт. Конечно. Ещё один пункт в бесконечном списке дел, который никто, кроме неё, не собирался выполнять.
– Да, – выдавила она. – Хотела.
Она встала и пошла на кухню, чтобы убрать посуду. Там, в одиночестве, прислонившись к раковине, она почувствовала, как слёзы жгут глаза. «Я не прислуга, – шептала она себе. – Не прислуга». Но тогда почему она чувствует себя именно так?
Следующие дни слились в сплошной круговорот. Тётя Света приехала с мужем, и квартира окончательно превратилась в гостиницу. Лена вставала в шесть утра, чтобы приготовить завтрак, потом бежала в магазин, потом готовила обед, потом убирала, потом готовила ужин. Дети требовали внимания, взрослые – еды и разговоров. Артём, как обычно, был душой компании: шутил, рассказывал истории, разливал вино. А Лена бегала вокруг, словно тень, стараясь не упустить ни одной детали.
– Леночка, ты просто золото, – сказала тётя Света, когда Лена подала ей чай с ромашкой. – Как ты всё успеваешь? Я бы с ума сошла.
– Привыкла, – ответила Лена, улыбаясь через силу. Её руки дрожали от усталости, а в голове крутилась только одна мысль: «Когда это закончится?»
Вечером, когда все разошлись по комнатам (Лена с Артёмом снова спали на диване в гостиной, уступив спальню родителям), она попыталась поговорить с мужем.
– Артём, – начала она тихо, – ты правда не видишь, что происходит?
– Что? – он повернулся к ней, уже полусонный.
– Я не справляюсь. Я не могу быть поваром, уборщицей и аниматором одновременно. Это слишком.
Он нахмурился:
– Лен, ну что ты драматизируешь? Это же семья. Они приезжают, потому что любят нас, хотят быть рядом.
– А я? – её голос сорвался. – Я тоже хочу быть с тобой, с ними, но не в роли прислуги! Почему ты не помогаешь? Почему никто не помогает?
– Я же помогаю, – возразил он. – Я в магазин хожу, продукты таскаю...
– Это не помощь, – отрезала Лена. – Это минимум. А я тону, Артём. Я просто тону.
Он молчал, глядя в потолок. Потом вздохнул:
– Хорошо, я поговорю с мамой. Может, она поможет с готовкой.
Лена кивнула, хотя знала, что Тамара Григорьевна скорее начнёт критиковать её борщ, чем возьмёт в руки половник.
К концу недели Лена чувствовала себя выжатой, как лимон. Голова гудела, спина ныла, а в груди поселилась странная тяжесть. Она старалась держаться – ради Артёма, ради гостей, ради того, чтобы не выглядеть слабой. Но каждый новый день приносил новые требования. Тётя Света хотела блины на завтрак, дети просили пиццу, Борис Иванович требовал «что-нибудь мясное», а Тамара Григорьевна то и дело напоминала, что «хорошая хозяйка всегда держит дом в порядке».
В пятницу Артём объявил, что в выходные будет большой семейный праздник – годовщина свадьбы его родителей. Лена кивнула, хотя внутри всё кричало: «Нет! Хватит!» Она хотела отказаться, сказать, что не справится, но посмотрела на сияющее лицо мужа и промолчала.
– Будет здорово, – сказал он, обнимая её. – Вся семья вместе, как в старые добрые времена.
Лена только кивнула, чувствуя, как силы уходят, словно песок сквозь пальцы.
Подготовка к празднику стала последней каплей. Лена три дня бегала по магазинам, заказывала торт, придумывала меню, украшала квартиру. В день праздника она встала в пять утра, чтобы всё успеть. Квартира гудела, как улей: дети носились, взрослые смеялись, Артём разливал шампанское. Лена металась между кухней и гостиной, подавая закуски, убирая грязные тарелки, улыбаясь через силу.
– Леночка, ты просто волшебница! – воскликнула тётя Света, откусывая кусок торта. – Где ты такой рецепт нашла?
– В интернете, – коротко ответила Лена, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
Она отошла к окну, чтобы перевести дыхание, но в этот момент Аня пролила сок на скатерть, и Тамара Григорьевна тут же позвала:
– Леночка, принеси тряпку, а то пятно останется!
Лена кивнула, но, сделав шаг, вдруг почувствовала, как в глазах темнеет. Сердце заколотилось, в ушах зазвенело, и она медленно осела на пол. Последнее, что она услышала, – это крик Артёма:
– Лена!
Когда она открыла глаза, над ней склонились встревоженные лица. Артём держал её за руку, Тамара Григорьевна прижимала к её лбу мокрое полотенце, а тётя Света звонила в скорую.
– Лен, ты как? – голос Артёма дрожал.
– Нормально, – прошептала она, хотя чувствовала себя так, будто её переехал грузовик.
– Это от переутомления, – сказала тётя Света, закончив разговор по телефону. – Лена, сколько ты спала последние дни?
Лена не ответила. Она не могла вспомнить, когда в последний раз спала больше четырёх часов.
– Я же говорил, что она слишком много на себя берёт, – пробормотал Борис Иванович, но в его голосе не было привычной уверенности.
– Это не Лена на себя берёт, – вдруг резко сказала Катя, глядя на Артёма. – Это вы все на неё свалили.
В комнате повисла тишина. Даже дети притихли, глядя на взрослых. Лена закрыла глаза, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Она была слишком слаба, чтобы спорить, но слова Кати эхом отозвались в её сердце.
Праздник закончился раньше, чем планировалось. Скорая приехала, врач измерил давление и велел Лене отдыхать, избегать стрессов и больше спать. Гости начали разъезжаться, и к вечеру в квартире остались только Артём, Лена и его родители.
– Прости, – тихо сказал Артём, сидя у её кровати. – Я не видел. Не понимал.
Лена посмотрела на него. Ей хотелось кричать, но сил не было.
– Я просто хотела, чтобы ты заметил, – прошептала она. – Чтобы хоть кто-то заметил.
Он взял её руку, и в его глазах было столько вины, что Лена невольно смягчилась.
– Я поговорю с мамой и папой, – сказал он. – И с остальными. Это больше не повторится.
Лена кивнула, но внутри всё ещё было пусто. Она знала, что разговоры – это только начало. А что будет дальше? Сможет ли Артём измениться? Сможет ли его семья понять, что она не прислуга? И главное – сможет ли она сама простить их всех за эти бесконечные недели, когда её дом перестал быть её домом?
После обморока на семейном празднике она чувствовала себя разбитой – не только физически, но и эмоционально. Врач прописал покой, но покой в их квартире казался недостижимой роскошью. Тамара Григорьевна всё ещё была здесь, Борис Иванович смотрел футбол в гостиной, и, хотя гости разъехались, ощущение, что Лена не хозяйка в своём доме, никуда не делось.
– Ты поговорил с ними? – наконец спросила она, не поворачивая головы.
– Да, – Артём замялся. – Мама обещала помогать. И папа тоже... ну, он сказал, что будет меньше ворчать.
Лена горько усмехнулась. Помогать. Она уже слышала эти обещания. Но каждый раз, когда свекровь бралась за что-то, это заканчивалось критикой: «Леночка, ты не так режешь», «Леночка, надо было укроп добавить». А Борис Иванович просто молчал, уткнувшись в телевизор, словно всё происходящее его не касалось.
Утро началось с привычного шума. Лена, несмотря на предписание врача, встала рано – не могла лежать, зная, что кухня ждёт уборки после вчерашнего ужина. Она двигалась медленно, стараясь не нагружать себя, но всё равно чувствовала, как сердце колотится чаще обычного.
– Леночка, ты бы в постели осталась, – сказала Тамара Григорьевна, входя на кухню с чашкой кофе. – Я сама всё уберу.
– Спасибо, – тихо ответила Лена, но не остановилась. Она знала, что «уберу» в исполнении свекрови означало переставить её посуду, выбросить что-нибудь «лишнее» и в итоге устроить лекцию о том, как правильно вести хозяйство.
– Нет, правда, – настаивала Тамара Григорьевна. – Артём сказал, тебе нельзя напрягаться. Я сделаю омлет, а ты иди приляг.
Лена кивнула, но осталась. Ей не хотелось спорить, но и оставить кухню на растерзание свекрови она не могла. Это была её территория – или, по крайней мере, должна была быть.
К обеду напряжение в квартире наросло, как перед грозой. Артём ушёл на работу, оставив Лену с его родителями. Борис Иванович, как обычно, занял диван и телевизор, а Тамара Григорьевна решила «помочь» с уборкой. Лена наблюдала, как свекровь перекладывает её книги на полке, переставляет баночки со специями и комментирует каждое своё действие.
– Вот эту полку надо бы протереть, пыльно, – заметила она, проводя пальцем по дереву. – И книги эти... зачем столько? Лучше бы альбомы семейные завела, как у нас было.
Лена молчала, сжимая в руках тряпку. Её терпение таяло, как лёд под солнцем. Она хотела сказать, что это её книги, её полка, её дом. Но вместо этого просто кивнула и пошла в спальню, чтобы не сорваться.
Вечером, когда Артём вернулся, Лена попыталась снова поговорить. Они сидели на кухне, пока родители мужа смотрели сериал в гостиной.
– Артём, я не могу так больше, – тихо сказала она, глядя в свою чашку с остывшим чаем. – Я понимаю, что они твоя семья. Но я чувствую, что меня вытесняют из моего же дома.
– Лен, ну что ты хочешь? – он выглядел растерянным. – Я же попросил их помогать. Мама сегодня весь день на кухне крутилась.
– Она не помогает, – Лена подняла глаза, и в них было столько боли, что Артём замолчал. – Она делает всё по-своему. Переставляет мои вещи, критикует мои рецепты, указывает, как мне жить. А ты... ты просто не замечаешь.
– Я замечаю, – возразил он, но в его голосе не было уверенности. – Просто... это же мои родители. Они не со зла.
– А я со зла? – Лена почувствовала, как голос дрожит. – Я падаю от усталости, Артём. Я упала в обморок на вашем празднике. И знаешь, что самое обидное? Никто даже не спросил, как я себя чувствую. Все просто ждали, когда я снова начну бегать с подносом.
Артём опустил глаза. Он хотел что-то сказать, но в этот момент в кухню вошла Тамара Григорьевна.
– Леночка, я тут подумала, – начала она, не замечая напряжённой атмосферы. – Может, завтра пирог испечь? Я знаю отличный рецепт, с яблоками, как Артём любит.
Лена посмотрела на неё, и что-то внутри неё лопнуло.
– Нет, – твёрдо сказала она. – Завтра пирога не будет. И послезавтра тоже.
Свекровь замерла, удивлённо вскинув брови.
– Как это? – спросила она. – Артём же любит сладкое.
– А я не люблю, – отрезала Лена, чувствуя, как сердце колотится. – Я не люблю готовить на толпу каждый день. Не люблю, когда мои вещи перекладывают без спроса. И не люблю чувствовать себя прислугой в своём доме.
В кухне повисла тишина. Артём смотрел на жену, словно видел её впервые. Тамара Григорьевна открыла рот, но не нашла, что сказать.
– Лена, – наконец выдавил Артём, – давай не сейчас...
– А когда? – она повернулась к нему, и в её глазах блестели слёзы. – Когда я снова упаду? Или когда у меня совсем не останется сил?
Тамара Григорьевна кашлянула, явно пытаясь вернуть себе контроль.
– Леночка, ты преувеличиваешь, – сказала она. – Мы же просто гости. Хотим помочь, быть полезными...
– Полезными? – Лена горько рассмеялась. – Вы не помогаете, Тамара Григорьевна. Вы командуете. Вы решаете, что мне готовить, как убирать, как жить. А я... я просто хочу быть хозяйкой в своём доме.
Свекровь поджала губы, но промолчала. Артём встал, словно хотел вмешаться, но Лена подняла руку, останавливая его.
– Я не закончила, – сказала она. – Я устала. Устала быть невидимкой. И если ничего не изменится, я не знаю, как мы будем жить дальше.
Она встала и вышла из кухни, оставив Артёма и его мать в гнетущей тишине.
На следующий день Лена решила взять выходной. Она позвонила на работу, сославшись на здоровье, и уехала к подруге Наташе. Ей нужно было выдохнуть, почувствовать себя собой, а не тенью в собственном доме.
Наташа встретила её с горячим чаем и объятиями.
– Лен, ты выглядишь, как будто неделю не спала, – сказала она, разглядывая подругу. – Что происходит?
Лена рассказала всё – про бесконечных гостей, про свекровь, которая командует, словно генерал, про Артёма, который не видит проблемы. Наташа слушала, качая головой.
– Знаешь, – наконец сказала она, – ты позволяешь им это делать. Ты молчишь, терпишь, улыбаешься. А они привыкли, что так можно.
– И что мне делать? – Лена почувствовала, как слёзы снова подступают. – Уйти? Развестись?
– Нет, – Наташа покачала головой. – Но тебе нужно поставить границы. Чётко и жёстко. И Артёму в первую очередь. Он твой муж, а не их адвокат.
Лена кивнула. Она знала, что Наташа права, но мысль о разговоре с Артёмом пугала. Что, если он выберет свою семью? Что, если она останется одна?
Вернувшись домой, Лена застала непривычную картину. Квартира была пустой – ни свёкра, ни свекрови. Артём сидел на кухне, глядя в пустую чашку.
– Где все? – спросила Лена, ставя сумку на пол.
– Уехали, – тихо ответил он. – Я попросил их дать нам время.
Лена замерла. Она не ожидала, что он решится на такой шаг.
– И что ты им сказал? – осторожно спросила она.
– Правду, – Артём поднял на неё глаза, и в них было столько боли, что Лена невольно шагнула к нему. – Что ты на грани. Что я не замечал, как тебе тяжело. И что я не хочу тебя терять.
Лена молчала, чувствуя, как внутри борются облегчение и недоверие.
– Они обиделись? – наконец спросила она.
– Мама – да, – признался он. – Сказала, что я неблагодарный сын. Но папа... он, кажется, понял. Сказал, что они, может, и правда перегибают.
Лена села напротив него, не зная, что сказать. Впервые за долгое время она почувствовала, что он на её стороне. Но было ли этого достаточно?
Следующие дни были странными. Без гостей квартира казалась непривычно тихой, почти чужой. Лена старалась отдыхать, но ощущение пустоты не отпускало. Она замечала, как Артём старается – он сам готовил ужин, убирал, даже предложил вместе разобрать шкаф, который свекровь переложила по-своему. Но каждый раз, когда звонил телефон, Лена вздрагивала, ожидая услышать голос Тамары Григорьевны или тёти Светы.
Однажды вечером Артём пришёл домой с букетом ромашек – её любимых.
– Лен, – сказал он, протягивая цветы, – я хочу попробовать всё исправить. Но мне нужна твоя помощь. Скажи, что я должен делать?
Она посмотрела на него, и в груди защемило. Он был искренним, но хватит ли этого?
– Просто будь со мной, – тихо сказала она. – Не с твоей семьёй, не с их ожиданиями. Со мной.
Он кивнул, и в этот момент Лена почувствовала проблеск надежды. Но затем раздался звонок в дверь, и её сердце замерло.
– Кто это? – спросила она, чувствуя, как напряжение возвращается.
Артём пожал плечами и пошёл открывать. На пороге стояла Тамара Григорьевна с огромным пакетом в руках.
– Я ненадолго, – быстро сказала она, заметив, как Лена напряглась. – Просто привезла пирог. И... хотела поговорить.
Лена посмотрела на Артёма, потом на свекровь. В её глазах не было привычной уверенности – только растерянность и что-то, похожее на вину.
– Хорошо, – наконец сказала Лена. – Давайте поговорим.
Тамара Григорьевна села за стол, сцепив руки. Её привычная уверенность куда-то испарилась, и Лена впервые видела свекровь такой – растерянной, почти уязвимой. Артём сел рядом с Леной, слегка сжав её руку под столом, словно говоря: «Я здесь».
– Леночка, – начала Тамара Григорьевна, глядя куда-то в сторону. – Я много думала после того... случая. Ну, на празднике. И после нашего разговора.
Лена молчала, ожидая продолжения. Она не хотела перебивать, но внутри всё напряглось, готовясь к очередной лекции о том, как надо быть «правильной женой».
– Я не хотела, чтобы так получилось, – продолжила свекровь, и её голос дрогнул. – Я всегда считала, что помогаю. Что делаю лучше. Но Артём... он мне объяснил. И Борис тоже. Сказал, что я слишком давлю.
Лена взглянула на Артёма. Тот слегка кивнул, подтверждая. Она не ожидала, что Борис Иванович, вечно молчаливый и погружённый в свой футбол, вообще вмешается.
– Я не сразу поняла, – Тамара Григорьевна вздохнула. – У нас в семье так было принято. Моя мама, бабушка Артёма, всегда всех собирала, готовила, убирала. Я думала, это и есть быть хозяйкой. Но ты... ты другая. И, наверное, это не плохо.
Лена почувствовала, как внутри что-то смягчается, но тут же себя одёрнула. Слова – это просто слова. Она слышала их раньше.
– Тамара Григорьевна, – осторожно начала она. – Я ценю, что вы это говорите. Но я не могу больше жить так, как последние месяцы. Я не хочу быть той, кто всё делает за всех. Я хочу, чтобы мой дом был моим. Чтобы меня слышали.
Свекровь кивнула, и в её глазах мелькнула тень вины.
– Я понимаю, – сказала она. – И я... я хочу извиниться. За то, что лезла в твои дела. За то, что не спрашивала, чего ты хочешь.
Лена замерла. Извинения от Тамары Григорьевны? Это было так неожиданно, что она даже не знала, как реагировать.
– Я не прошу сразу всё забыть, – продолжила свекровь. – Но я хочу попробовать по-другому. Если ты не против, я могла бы приходить реже. И спрашивать, чем помочь, а не... указывать.
Лена посмотрела на Артёма. Он слегка сжал её руку, словно прося дать шанс.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но я хочу, чтобы мы договорились. Если вы приходите, мы вместе решаем, что готовить, что делать. И никаких перестановок моих вещей без спроса.
Тамара Григорьевна кивнула, и впервые за всё время Лена увидела в её глазах не осуждение, а что-то похожее на уважение.
– Договорились, – тихо сказала свекровь. – И ещё... я тут подумала. Может, мы с Борисом могли бы иногда забирать детей Серёги? Чтобы вы с Артёмом отдохнули.
Лена не сдержала удивлённой улыбки. Это было неожиданно – и приятно.
– Это было бы здорово, – призналась она. – Спасибо.
После ухода Тамары Григорьевны Лена и Артём остались на кухне. Пирог так и стоял на столе, но никто к нему не притронулся.
– Ты как? – спросил Артём, глядя на неё с тревогой.
– Не знаю, – честно ответила Лена. – Это всё... слишком неожиданно. Я хочу верить, что она правда поняла. Но мне страшно.
– Я тоже боюсь, – признался он. – Боюсь, что опять всё испорчу. Но я обещаю, Лен, я буду на твоей стороне. Всегда.
Она посмотрела на него, и в его глазах было столько искренности, что её сердце дрогнуло.
– Тогда начнём с малого, – сказала она. – Завтра ты готовишь ужин. А я отдыхаю.
Он улыбнулся, и эта улыбка была той самой – тёплой, родной, от которой у Лены всегда замирало сердце.
– Договорились, – сказал он. – И ещё... я поговорил с Серёгой и тётей Светой. Сказал, что визиты теперь только по договорённости. И что мы не гостиница.
Лена рассмеялась – впервые за долгое время искренне.
– Ты правда это сказал?
– Ага, – он кивнул. – Серёга, правда, обиделся. Сказал, что мы стали «городскими зазнайками». Но потом согласился, что заезжать каждые выходные – это перебор.
Прошла неделя. Квартира снова стала их с Артёмом домом. Лена больше не вскакивала по утрам, чтобы готовить завтрак на толпу, не бегала по магазинам за «той самой картошкой», не мыла посуду до полуночи. Артём сдержал слово – он взял на себя часть дел, и даже Борис Иванович, приехав в следующий раз, молча вынес мусор, чем шокировал Лену до глубины души.
Тамара Григорьевна тоже старалась. Она приходила раз в неделю, приносила что-нибудь к чаю и спрашивала, чем помочь. Иногда, правда, её рука тянулась поправить шторы или переставить специи, но она тут же одёргивала себя, ловя взгляд Лены.
– Привычка, – смущённо говорила она. – Прости.
Лена только улыбалась. Это не было идеально, но это было начало.
Однажды вечером, когда они с Артёмом сидели на диване, глядя на огни города за окном, Лена вдруг сказала:
– Знаешь, я думала, что всё рухнет. Что я не выдержу. Но ты... ты правда изменился.
Он обнял её, притянув ближе.
– Это ты заставила меня посмотреть на всё иначе, – тихо сказал он. – Я привык, что семья – это шум, суета, толпа. Но ты показала, что семья – это ещё и мы вдвоём. И наш дом.
Лена положила голову ему на плечо, чувствуя, как напряжение последних месяцев растворяется. Впервые за долгое время она ощущала себя дома – не прислугой, не тенью, а хозяйкой.
Через месяц они с Артёмом устроили небольшой ужин – только для родителей и Серёги с семьёй. Лена настояла, чтобы каждый принёс что-то к столу. Тамара Григорьевна испекла свой фирменный пирог, Борис Иванович привёз домашнее вино, а Катя с Серёгой сделали салат. Впервые Лена не чувствовала себя загнанной в угол. Она сидела за столом, смеялась, пила вино и наслаждалась моментом.
– Лен, ты сегодня какая-то другая, – заметила Катя, когда они остались на кухне вдвоём. – Спокойная. Уверенная.
– Наверное, – улыбнулась Лена. – Просто я наконец-то поняла, что мой дом – это моё место. И я здесь главная.
Катя кивнула, и в её взгляде мелькнуло уважение.
– Знаешь, я бы тоже так хотела, – призналась она. – Иногда мне кажется, что я тоже прислуга в своём доме.
– Тогда поговори с Серёгой, – посоветовала Лена. – И начни с малого. Например, с ужина, который готовите вместе.
Катя рассмеялась.
– Может, и правда попробую.
Когда гости ушли, Лена и Артём остались убирать со стола. Он мыл посуду, а она вытирала тарелки, и в этой простой рутине было что-то удивительно уютное.
– Знаешь, – вдруг сказал Артём, – я горжусь тобой. Ты смогла отстоять себя. И нас.
Лена посмотрела на него, и её сердце наполнилось теплом.
Они улыбнулись друг другу, и в этот момент Лена поняла, что их дом – не просто стены и мебель. Это место, где они вместе учатся слышать, уважать и любить.
Рекомендуем: