— Нет, ну ты представь, Ленка! Он мне клянётся, что в бухгалтерии с кем-то на прощание обнялся. С кем?! С Клавдией Петровной, нашей мумией в очках? От неё нафталином и «Красной Москвой» за версту несёт, а не вот этим… вот этим вот густым, сладким, тяжёлым, как грех, ароматом. Будто кто-то флакон дорогущих французских духов на него вылил. Не брызнул, Лен, а именно вылил. Целый флакон!
Марина с омерзением бросила белую рубашку мужа на смятую постель, словно та была ядовитой змеёй. Запах, чужеродный и наглый, въелся в плотную хлопковую ткань, и теперь, казалось, заполнил всю их спальню. Он вытеснял привычный, родной и еле уловимый аромат их двадцатилетней совместной жизни, состоявший из запаха её крема для рук, его геля для бритья и свежесваренного по утрам кофе. Игорь что-то мямлил про корпоратив, про общую суматоху, про тосты и танцы. Мол, кто-то толкнул в толпе, кто-то неудачно прижался в общем веселье. Ну… это было даже не смешно. Взрослый, состоявшийся мужчина, начальник отдела, а оправдания — как у нашкодившего пятиклассника, пойманного с сигаретой за гаражами. Она тогда сделала вид, что поверила. Устало кивнула, забрала рубашку двумя пальцами, забросила в стиральную машину и поставила на самый интенсивный режим с дополнительным полосканием. Засыпала двойную порцию порошка, будто совершала какой-то ритуал очищения. Но забыть не смогла. Этот чужой, удушающий парфюм стал для неё началом конца, предвестником беды, хотя она ещё отчаянно гнала от себя эту мысль. Может, и правда, случайность? Всякое ведь в жизни бывает.
Подозрения, однако, — вещь упрямая и липкая. Поселившись в голове, они начинают искать себе пищу, цепляться за любую мелочь, выстраивая из разрозненных фактов уродливую логическую цепь. Через неделю Марина села за ноутбук, чтобы оплатить коммунальные счета. Рутинное, ежемесячное занятие. Она открыла онлайн-банк и, прежде чем перейти к платежам, почему-то зашла в историю операций. Просто так, механически. И её взгляд зацепился за незнакомую фамилию в списке переводов. Смирнова А.В. Пятнадцать тысяч рублей. Она прищурилась, пытаясь вспомнить. У них не было ни друзей, ни родственников с такой фамилией. Перевод был совершён три недели назад, в день его зарплаты. Она пролистала историю дальше. И вот ещё один, месяц назад. И ещё один — двумя месяцами ранее. Всегда одна и та же сумма, до копейки, и одно и то же чужое, режущее глаз имя. Сердце заколотилось неровно, противно, застучало в висках. Вечером, когда он вернулся с работы, она постаралась, чтобы голос не дрожал. Налила ему борщ, села напротив.
— Игорь, я тут счета оплачивала… Увидела переводы какие-то. Смирновой. Ты не знаешь, кто это?
Он даже не поднял на неё глаз от тарелки. Спокойно доел ложку борща, промокнул губы салфеткой. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— А, это… Понимаешь, это я Витьке с работы занимал, помнишь, я рассказывал? У него там какие-то проблемы с приставами, счета арестовали. Ну, дело житейское. Вот он и попросил на карту своей сестры перевести. Он мне наличкой потом отдаст, не переживай.
Он говорил так уверенно, так буднично, что на секунду ей стало невыносимо стыдно за свою мнительность. Ну конечно, помог человеку. Игорь всегда был добрым, отзывчивым. Только вот почему-то эта его доброта оставляла во рту горький привкус лжи. Почему он сам об этом не сказал? Почему надо было спрашивать? И почему помощь коллеге так странно совпала по времени с появлением запаха чужих духов? Вопросы, вопросы… Они роились в голове, как злые пчёлы, не давая спать по ночам.
А через пару недель, в субботу утром, позвонила Ленка. Её лучшая, единственная подруга, с которой они прошли огонь, воду, первые седины и кризис среднего возраста. Лена говорила о какой-то ерунде, о погоде, о новом сериале, но Марина по её интонациям, по неестественно долгим паузам поняла — случилось что-то плохое. Что-то, что касается её напрямую.
— Лён, не тяни. Говори, что стряслось.
— Марин, я не знаю, как и сказать… Ты только не волнуйся сразу, ладно? В общем, мой Серёга вчера был в «Метрополисе», ну, подарок мне на годовщину выбирал. Устал, решил кофе выпить, сел в кафешке. А рядом — ювелирный, «Тиффани». И он видел там твоего Игоря.
Марина молчала, вцепившись в телефонную трубку так, что побелели костяшки пальцев. Она смотрела в окно на серое, безразличное небо и чувствовала, как земля уходит у неё из-под ног.
— Он был не один, Марин, — голос Ленки стал совсем тихим, почти шёпотом. — С ним была девушка. Молодая совсем, ну, может, лет двадцати пяти. Блондинка такая, знаешь, яркая, кукольная. И он ей покупал… Серёга говорит, он ей браслет с подвеской-сердечком покупал. И он сам ей его на запястье застегнул, и так на неё смотрел, Мариш… Так, как он на тебя смотрел когда-то, помнишь?
Вот оно. Не случайность. Не помощь коллеге. Не объятия с Клавдией Петровной. Всё встало на свои места. Детали головоломки сложились в одну уродливую, безобразную картину предательства. Боль и обида были такими острыми, что на мгновение перехватило дыхание. Хотелось кричать, бить посуду, разорвать эту ненавистную рубашку в клочья, но она лишь тихо, почти беззвучно сказала в трубку:
— Спасибо, Лён. Спасибо, что сказала правду.
Теперь она знала, что делать. Хватит сомнений, хватит самообмана. Пора было посмотреть правде в глаза, какой бы страшной и выжигающей эта правда ни была.
На следующий день она отпросилась с работы пораньше. Доехав до его огромного офисного центра из стекла и бетона, она долго сидела в машине на парковке, собираясь с духом. А что, если она ошибается? Что, если это всё — чудовищное стечение обстоятельств, и она сейчас ворвётся, устроит скандал и выставит себя полной идиоткой? Но запах духов, переводы на карту Смирновой А.В. и браслет от «Тиффани» кричали об обратном. Она вышла из машины. Ноги были ватными, но она шла. Решительно.
В его приёмной уже никого не было. Секретарша Ирочка, милая девушка, ушла ровно в шесть. Дверь в кабинет Игоря была чуть приоткрыта, оттуда падала полоска света и доносились приглушённые голоса, а потом — звонкий женский смех. Этот смех резанул её по ушам. Марина, не стучась, толкнула тяжёлую дубовую дверь.
За массивным столом, заваленным какими-то бумагами, сидел её муж. А напротив него — молодая блондинка. Та самая, наверное. Красивая, холёная, с вызывающе-пухлыми губами. На столе между ними стояла открытая бутылка дорогого вина, два бокала, коробки из модного японского ресторана. «Рабочий ужин», чтоб его. Девушка была в лёгком шёлковом платье, и на её тонком, изящном запястье ослепительно сверкал тот самый браслет с сердечком. А в воздухе витал он. Тот самый приторно-сладкий, наглый аромат дорогих духов, который преследовал Марину последние недели. Увидев жену на пороге, Игорь вскочил так резко, что опрокинул свой бокал. Красное вино зловещей, кровавой лужей потекло по важным документам. Девушка же, напротив, даже не шелохнулась. Она лишь медленно повернула голову и посмотрела на Марину. Спокойно, оценивающе и немного свысока.
Он признался в тот же вечер. Дома. Без криков, без истерик. Он просто сел на табуретку на их уютной кухне, опустил голову, и тихо, как будто выдавливая из себя слова, сказал:
— Да, Марин. У меня есть другая женщина. Её зовут Света. Это началось полгода назад.
Полгода. Сто восемьдесят дней лжи. Сто восемьдесят вечеров, когда он возвращался домой, ел её ужин, целовал её перед сном, а мыслями и сердцем был уже совсем в другой жизни. Слёзы где-то замёрзли внутри, превратившись в тяжёлый ледяной ком, давивший на грудь.
— Я хочу, чтобы ты выбрал, — её голос звучал чугунно и незнакомо, как будто говорил кто-то другой. — Прямо сейчас. Или она, или я. Если ты выбираешь её — завтра же я подаю на развод.
Он молчал очень, очень долго. Смотрел в одну точку на старом линолеуме, который они выбирали вместе лет десять назад. Казалось, он решал сложнейшее в мире уравнение. А потом поднял на неё глаза, и в них не было ни вины, ни сожаления. Только глухая, бесконечная усталость.
— Я ухожу к ней, Марин. Прости, если сможешь.
И в этот момент для неё всё закончилось. Двадцать лет брака, общие мечты, сын, который уже вырос и жил отдельно, дача, которую они строили вместе… всё это превратилось в пыль от одной его фразы.
Он ушёл на следующий же день, буднично собрав вещи в один дорожный чемодан. А уже через месяц позвонил, деловым тоном попросив переоформить на него их общую машину. Мол, Светлане неудобно на такси на маникюр ездить. Марина молча согласилась. Какая уже разница? Машина, квартира, деньги… пусть забирает. Ей хотелось только одного — чтобы её оставили в покое. Она с головой ушла в работу, на которую раньше не хватало ни сил, ни времени. Записалась на курсы итальянского, о которых мечтала со студенчества. Начала ходить в спортзал три раза в неделю. Сначала просто чтобы занять пустые, звенящие тишиной вечера, а потом втянулась. Жизнь, вопреки всему, медленно, со скрипом, но продолжалась.
А у Игоря всё пошло наперекосяк. Его юная пассия, получив машину, быстро потребовала большего. Сначала — полностью оплатить её кредиты за телефон и прошлогодний отпуск. Потом — новую норковую шубу. Потом — путёвку на Мальдивы для неё и её лучшей подруги. Игорь, ослеплённый поздней страстью, выполнял все её капризы, влезая в огромные долги и кредиты. Деньги таяли. Когда он, наконец, сказал, что его финансовые возможности исчерпаны, она просто собрала свои вещи, села в подаренную им машину и уехала. Бросила его одного в съёмной квартире, с огромными долгами и по-детски разбитым сердцем.
Прошло около года. Однажды осенним дождливым вечером в её дверь позвонили. Марина посмотрела в глазок и замерла. На пороге стоял Игорь. Постаревший лет на десять, осунувшийся, в каком-то помятом плаще, с потухшими, затравленными глазами. В руках он держал одинокую, слегка увядшую розу.
— Марин… я всё понял. Я был таким идиотом, таким слепым дураком. Я всё потерял… её, деньги, меня с работы чуть не уволили. Пусти меня обратно, а? Я всё исправлю, честно. Я буду самым лучшим мужем. Прости меня.
Он смотрел на неё с такой жалкой, собачьей надеждой, что когда-то, в прошлой жизни, ей стало бы его невыносимо жаль. Но не сейчас. Она смотрела на этого чужого, сломленного человека. А потом мысленно посмотрела вглубь своей квартиры. Оттуда пахло свежей выпечкой — она испекла кексы. Сегодня к ней должны были прийти друзья — Лена с мужем и её новые знакомые с курсов итальянского. В холодильнике стояла бутылка хорошего вина, в вазе на столе — букет ярких астр, которые она купила себе просто так, для настроения. Её жизнь была наполнена. Смыслом, общением, работой, маленькими радостями. И в этой новой, выстроенной ею самой жизни, места для него просто не осталось.
— Знаешь, Игорь… Я тебя простила. Давно уже. Но обратно ничего не вернётся. У меня всё хорошо. Правда хорошо. А прошлое должно оставаться в прошлом. Прощай.
Она мягко, без злости и упрёка, закрыла перед ним дверь, отрезая его жалкую фигуру от своего нового, тёплого и светлого мира. Возврата не будет. Никогда.