- Когда я вырасту большая. Глава 36.
Маруся возила детей в садик на санках. Первым делом она пристраивала на тонких разноцветных перекладинах стёганый вручную матрасик. Сзади она садила Кирюшу, который откидывался на железную спинку. Спереди помещалась Леночка, которую брат держал крепко, просунув руки ей под мышки. В единственной группе было тепло, стояли столики в два ряда. Сзади, освещённая парой высоких окон, была игровая зона. Она ограничивалась красным шерстяным ковром. Вдоль стен стояли высокие стеллажи с игрушками, книжками, карандашами и стопкой разномастных листочков.
Услышав хлопок двери, в раздевалку выходила нянечка и махала мамочкам рукой, торопливо отправляя их на работу:
- Идите, идите, мы сами тут справимся. Мишенька у нас мальчик большой, сам валенки приберёт, сам тапочки достанет.
Если ребёнок не поддавался и пытался вцепиться в мамин воротник или шапку ручонками, из кармана нянечки появлялась то небольшая матрёшка, то грибок, то крошечная куколка, потерявшая ресницы на одном глазу.
Маруся хоть и переживала из-за того, что дети пойдут в детский сад, настраивала себя оптимистично. Данила виду не подавал. И о чём тут переживать? Все дети ходят в детсад. Если закрыли бы единственную группу - вот была бы морока. Пришлось бы мать просить с ними сидеть. А ей самой и отца хватает, вздохнуть некогда.
- Да всё нормально будет, Марусь, - он, дуя на горячий чай, выглядывал в коридор, где жена выставила пару сумок с детскими вещами. - Ты их как на фронт провожаешь! - удивился Данила.
- Ничего и не на фронт. Надо было тебе со мной на собрание идти. Знал бы тогда, что нужно запасные маечку, трусики, колготки. Нагрудник или пелёнку. Леночке и того больше. Маленькая ещё совсем, - будто подтверждая слова матери, в коридор на нетвёрдых ножках вышла девочка и хлопнулась на попу, не удержавшись.
Она сморщила нос, раздумывая, стоит зареветь или нет, и крутила головой по сторонам в поисках подсказки. Если взрослые заохают и кинутся к ней - значит, пора реветь. Но не тут-то было. Отец с кухни спросил её, куда это она направилась, такая нарядная, и Леночка начала подниматься, опираясь на выставленные вперёд руки.
Кирюша старательно катал в маленькой комнате грузовик, изображая рычание мощного двигателя и разбрызгивая слюни по сторонам. Он решил выехать в зал, и Маруся увидела его влажные щёки и губы.
- Ох, платки носовые забыла! Вот ворона, - она стала быстро разматывать чёрно-белый шнур, тянущийся от старого блестящего утюга. Тотчас по дому поплыл сладкий запах глаженного белья, вымороженного на улице.
Маруся вошла в дом, в котором размещался детский сад, неся дочку на одной руке, во второй крепко сжимая Кирюшкину ладонь. На её глазах блеснули слёзы, и она отвернулась, делая вид, что рассматривает раскрашенные цветными карандашами и фломастерами стенды. Появилась нянечка, пухлая и сдобная, как добрая бабушка из сказки. Её плотные щёки готовы были задрожать от грудного смеха, тёплые руки потянулись к Кирюше.
- Посмотрите, это кто к нам пришёл! - и полилась нескончаемая череда убаюкивающих звуков, и плавный водоворот увлёк за собой внимание мальчика.
Леночку мама переодела сама. Когда тапочки были надеты, колготки подтянуты чуть не до подмышек, и проверено наличие носового платка в кармане платьица, Маруся нерешительно посмотрела на дверь. Но нянечка уже завела сына в группу, передав на попечение воспитательницы, и решительно взяла девочку:
- Ты у нас взрослая, Леночка, всё понимаешь. Мама пошла на работу, придёт за тобой вечером. Помахай мамочке, пока-пока, - она взяла пухлую Леночкину руку и подняла её в воздух, показывая, как нужно прощаться.
Девочка с недоумением смотрела на тётю. Мама, конечно, приводила их сюда пару раз. Но в это время на улице было темно, и никого здесь не было, кроме тёти с тряпкой.
- Идите, - прошипела нянечка, старательно улыбаясь Лене.
Маруся выбежала на январский холод, на ходу вытирая непрошенные слёзы. Отбежав на несколько шагов, она вспомнила, что оставила сумку на шкафчике в раздевалке. Женщина остановилась у двери с громко бьющимся сердцем. Она представила себе, как вдвоём ревут её дети, заливаясь истеричным плачем. Марусе казалась, что она слышит родные голоса. Тяжёлая дверь, поддавшись, плавно отворилась. Мать замерла на пороге. На секунду ей показалось, что она оглохла. Почему не слышно плач? Почему из-за закрытой двери не слышно ни звука? Маруся на цыпочках подкралась и прислушалась, сдвинув тёплую шапку с уха и приложив его к стеклу. Звуки были неясными, и она на свой страх и риск чуть приоткрыла дверь.
Воспитатель показывала перчаточного Петрушку, который кивал головой и хлопал маленькими ручками. Десять или двенадцать детишек смотрели, открыв рты и не произнося ни слова. Маруся поправила шапку, взяла сумочку и вышла на улицу. Только теперь она поняла, что сильно вспотела, не то от волнения, не то от того, что здание было жарко натоплено.
Её ещё не раз кидало то в жар, то в холод от голоса Главбуха, внезапно раздававшегося над её ухом. Мужчина будто старался застать её врасплох, спрашивая, всё ли она понимает. Не сложно ли ей после такого перерыва оказаться на работе.
- Вообще-то, - решилась Маруся, положив обе ладони на стол, - я не оказалась на работе. Я была в отпуске по уходу за ребёнком. Думаю, что любому человеку потребовалось бы время, чтобы войти в привычное русло.
На несколько секунд в бухгалтерии повисла тишина, затем снова зашелестела бумага, забегали быстрые пальцы по клавиатуре калькуляторов и костяшкам счёт.
Роман Романович снисходительно улыбнулся, и закинул ногу на ногу. Он вальяжно откинулся на спинку мягкого стула, скрестил ручки на животике и остался в таком положении почти на час, пристально наблюдая за подчинёнными.
Маруся, которую ввели в общих чертах в курс дела, просматривала отчётность. Она, погружаясь всеми мыслями в работу, время от времени поднимала голову, чувствуя неприятный настойчивый взгляд. К концу рабочего дня она уже решилась было поговорить с Романом Романовичем начистоту, спросить его прямо в лицо, чем он не доволен, и какие у него есть претензии. Без двадцати пять из кабинета вышла Клавдия Никитична. Она встала в открытых дверях так, что Главбуху её не было видно, и помахала рукой Марусе, призывая её тоже выйти в коридор.
- Да не обращай на него внимание. Он у нас вообще с приветом, тёпленький, - Клавдия Никитична покрутила пятернёй у виска. - Ждём, когда Председатель в себя придёт. Не знаю, что наш Романыч ему в уши заливает, но бедный Михалыч слушает его, как мать родную.
Маруся слушала и не верила своим ушам. Федот Михалыч, пятнадцать лет уже как председатель, слыл человеком своенравным и бескомпромиссным. В районе поговаривали, что именно из-за его характера колхоз и не может выбиться в передовики. Мол, Председатель не слушает ни агронома,, ни зоотехника. Всё решает сам, и нет для него в округе авторитетов. А на деле оказалось, что и к Михалычу подход имеется!
- А то, что пялится он на тебя, для него в порядке вещей. Мы с утра гадаем, чья сегодня очередь «позировать», - она усмехнулась, прикрыв ладонью рот с двумя симметрично блеснувшими золотыми клыками.
- Спасибо, Клавдия Никитична, просветила, - кивнула Маруся. - Ты иди, а я через минуту после тебя.
***
Ровно в пять часов вечера Маруся встала со своего рабочего места. Вокруг зашевелились женщины, наводя порядок на своих столах. Она быстро попрощалась общим «До свидания,» - и вылетела на улицу. Мягкий снежок щедрым покрывалом ложился на уже белые от сугробов крыши, на темнеющее полотно дороги, украшал берёзы, склонившие длинные ветви до самой земли. Она шагала быстро, то и дело переходя на бег. Вот и знакомое здание светит жёлтым светом окон. Нянечка неторопливыми размеренными движениями обметала крыльцо.
- Добрый вечер, - сказала Маруся, и старательно потопала перед крыльцом, чтобы стряхнуть прилипший к подошве сапог снег.
- А-а-а, -протянула нянечка, сморкаясь в большой носовой платок, изъятый из фуфаечного кармана. - Это Вы... Ваша Леночка одна осталась. Всех разобрали уже, - она сложила в несколько раз платок, сунула его в карман и снова натянула на руки огромные мужские шубинки.
Маруся почувствовала, как подкосились её ноги, и схватилась за перила.
***
Многие ли верят в Новогодние чудеса? Есть ли вероятность угадать этот процент? Предположительно, Егор Антонович уже не верил не то, что в чудеса. А вообще ни во что хорошее не верил, ибо давно и безнадёжно похоронил эту самую веру под тяжёлым, как и её характер, каблуком жены.
Новогоднюю ночь он помнил отрывками, и предпочёл, проснувшись, ещё какое-то время притворяться спящим. Как грибник, встретивший в лесу медведя, притворяется мёртвым и задерживает дыхание в надежде, что хищник не признает в нём свою сегодняшнюю добычу. Егор попытался повернуться на бок, но странная тяжесть помешала ему. Через его туловище была перекинута стройная нога жены. На груди, кажется, лежала её рука, остановившись у самого горла. Он начал путешествие во вчерашние воспоминания с галстука, который жена повязывала на его шее. Потом они шли по улице, и Ирина ни разу не упрекнула его, что он идёт слишком быстро или слишком медленно. Вспомнилось застолье, и рука жены, доливающая «горючее» в его рюмку.
«Стоп, - одёрнул себя мужчина, - вот это уже, должно быть, приснилось... Не может такого быть...»
Вдруг рука на его груди зашевелилась, и погладила его бледную безволосую кожу.
- Проснулся, наконец-то, - прошептала на ухо жена.
Он подскочил в кровати, протирая глаза. Должно быть, странный сон всё ещё продолжается.
- Ты чего испугался? - Ирина села, откинувшись на стену.- А вчера таким смелым был! Ты удивил меня вчера, приятно удивил, - она поправила волосы, откинув пряди с заспанного лица. - Я уже забыла, каким ты можешь быть...
Егор растерянно смотрел на жену. Уже несколько долгих лет они жили, как соседи. Он привык к размеренной и скучной жизни, радость которой приносили редкие вечера, когда Ирине было не до него и она забывала уколоть его самолюбие по поводу и без.
- Ну что ты так смотришь на меня? Не узнаёшь свою любимую жену? - она сладко потянулась, раскинув тонкие, почти девичьи, руки в стороны, и с улыбкой смотрела на мужчину.
- Ирина, прости. Я, наверное, перебрал вчера. Так плохо помню вчерашний вечер... А ночь вообще не помню.
Ирина рассмеялась беззаботно и радостно, как могут смеяться только по-настоящему счастливые женщины.
- Столько лет с тобой прожили, а я даже представить себе не могла, - она наклонилась к уху Егора и прошептала несколько слов, после которых он быстро покраснел и заёрзал в постели, будто случайно занял чужое место. - Знаешь что, Егорушка? - шёпотом спросила жена, назвав именем, от которого он давно отвык. - Давай продолжим наш праздник? Шампанское откроем, и до обеда проваляемся?
Мужчина растерянно смотрел на внезапно изменившуюся жену:
- А как же снег? За ночь намело, наверное, - несмело предположил он, но вскоре сдался под решительным натиском Ирины.
- Продолжение следует.