Лида заметила его у входа в парк — высокий, с обаятельной улыбкой, слегка прихрамывающий. Сергей шёл навстречу, и в его движениях была какая-то театральность.
— Простите, автобус на Заречье ещё ходит? Я не местный, совсем запутался.
Она подняла глаза от телефона. В его взгляде мелькнуло что-то изучающее, но тут же сменилось детской беспомощностью.
— Последний в восемь. Но может не прийти — снегопад.
— А далеко пешком до центра?
— Километра три. А вы прихрамываете.
Он поморщился, потрогал ногу — жест отрепетированный.
— После операции год прошёл, а нога напоминает. Пенсия копеечная, на съём не хватает.
У Лиды кольнуло сердце — профессиональная болезнь медсестры.
— Садитесь со мной в автобус. До центра доберётесь.
— Спасибо огромное. Я Сергей.
— Лида.
В автобусе он рассказывал осторожно, нащупывая нужные слова. Развёлся недавно — жена не выдержала его болезни. Водителем работал, пока здоровье не подвело. Мать одна в деревне, больная.
— А вы местная?
— Всю жизнь здесь. В поликлинике работаю, медсестрой.
Его лицо изменилось — стало благоговейным.
— Тяжёлая работа. А вы, наверное, всем стараетесь помочь.
— По возможности.
Он кивнул, что-то запоминая.
Переписывались две недели. Сергей писал грамотно, интересовался её работой, жаловался на одиночество без навязчивости. Лида привыкла к его вечерним сообщениям.
На второй встрече он выглядел замёрзшим.
— Автобус опоздал на час. А последний в десять, если не успею — до утра на вокзале.
— Часто так?
— Привык уже.
Лида колебалась. Человек больной, одинокий...
— Переночуйте у меня. Диван есть.
Сергей помялся — именно так, как нужно.
— Не хочу навязываться...
— Одну ночь переживу.
Одна ночь превратилась в неделю. Сергей был идеальным гостем — благодарным, аккуратным. Правда, помощь его выглядела странно: посуду ополоснёт одной рукой, держась за спину, пол подметёт, охая на каждом движении.
— Завтра точно уеду. Только пенсию получу — тогда сниму угол где-нибудь.
Завтра не наступало никогда.
— Получил пенсию, но маме отдал — у неё лекарства кончились. А следующую копить буду на первый взнос за жильё.
Лида сочувствовала. Старый больной человек, мать на руках.
К Сергею стала приходить мать — Валентина Петровна. Энергичная женщина лет семидесяти с цепким взглядом.
— Лидочка, спасибо за сына. Он про тебя каждый день рассказывает — какая добрая, отзывчивая.
Приносила заготовки — три банки, забирала полные сумки продуктов.
— А ты давно одна, деточка? После развода доверие не сразу возвращается.
Лида не помнила, когда говорила про развод.
Через месяц Лида заметила: продукты исчезают быстрее обычного. А ещё — следы чужого присутствия: передвинутые вещи, открытые шкафчики.
— Мама заглядывает, пока тебя нет. Переживает за меня.
— Ключи у неё откуда?
— Я дал на всякий случай. Вдруг мне плохо станет.
Что-то кольнуло, но Лида промолчала.
— Пенсию опять маме отдал, — вздыхал Сергей. — У неё крыша течёт, починить надо. А я всё копить никак не могу.
В мае он заговорил о даче:
— Врач рекомендует воздух, природу. У тебя дачи нет случайно?
— Есть домик в садоводстве.
— Можно посмотреть? Для здоровья побыть.
На даче он преобразился — ходил широким шагом, планировал посадки. И перестал хромать.
— Видишь, как хорошо! Даже нога не беспокоит. Смена климата помогает.
Лида приезжала по выходным с продуктами, готовила на неделю. Валентина Петровна «заглядывала» с пустыми сумками.
— Сынок, ты столько не съешь. Дам соседям — у них дети.
Лида молчала, чувствуя, как внутри закипает злость.
Осенью Сергей вернулся загорелым и попросил банковскую карту.
— Для удобства. А то неловко каждый раз просить. Пенсия-то маленькая, не всегда хватает.
Через неделю в выписке появились странные покупки: дорогие продукты, мужская одежда.
— Маме на день рождения. И куртку себе — старая износилась.
— Без спроса тратишь мои деньги?
— Извини, не подумал. Пенсию-то копил, но опять маме пришлось отдать — она заболела.
Но траты продолжались. Лида заблокировала карту.
Сергей взорвался:
— Кто дал тебе право блокировать карту?! Думаешь, я вор? Я же объяснил!
Голос стал наглым, требовательным.
— Моя карта — моё право.
— Что себе позволяешь? Я здесь живу, имею права!
— Какие права?
— Я твой мужчина! Или думала, просто так живу?
Лида посмотрела на красного, размахивающего руками Сергея. Он считал её собственностью.
— Завтра уходишь.
— Куда? Пенсии до следующего месяца нет, денег не накопил...
— Твои проблемы.
— С ума сошла? Мы восемь месяцев прожили!
Прожили. Где один содержал, другой потреблял.
Утром квартира была пустой. На столе — записка: «Ушёл к маме. Подумай, что делаешь».
Лида скомкала бумажку. Первый раз за восемь месяцев было тихо.
Вечером позвонила Наташа:
— Твоего хромого видела у спортбара. Прыгал, как молодой, когда гол забили. Компанию угощал наличкой.
— Где именно?
— На Садовой. Большие деньги тратил, хвастался.
На следующий день Сергей вернулся с хризантемами:
— Прости, сорвался вчера. Больной человек, нервы...
— Наташа видела тебя у бара. Прыгал и угощал.
Пауза. В глазах мелькнуло хищное, потом снова страдание.
— Приятель позвал развеяться. Я месяцами сижу взаперти. А нога иногда отпускает при смене погоды.
— Откуда деньги на угощения? Пенсию же маме отдал.
— Приятель давал. Я же не платил.
Врал спокойно, привычно.
— Забирай вещи. Уходишь сегодня.
— У нас же отношения! Зачем рушить из-за ерунды?
— Какие отношения? Ты восемь месяцев врал.
— Не врал! Приукрашивал. Все мужики так делают.
— Болезнь приукрашивал?
— Болею же! Просто не всегда одинаково.
— А пенсия? Тоже приукрашивал?
— Какая пенсия? Получаю её, но на маму трачу...
— Тогда откуда деньги в баре были?
Сергей замялся, понимая, что запутался в собственной лжи.
— Накопил немного... с прошлой пенсии.
— Значит, деньги есть, а живёшь за мой счёт?
— Да не за твой! Я же помогаю, готовлю...
— За мои продукты и в моей квартире.
— И что? Нормальные женщины рады, когда мужчина дом ведёт. А ты жадная.
Лида смотрела на наглого, уверенного в правоте Сергея. Он считал себя пострадавшим.
— К обеду завтра вещи забираешь.
— А если не захочу?
— Заявление напишу. За мошенничество.
— Какое мошенничество? Мы сожительствовали!
— Под ложным предлогом. Есть пенсия, а прикидывался нищим.
Сергей замолчал, соображая.
— Пожалеешь. Найду получше — не скрягу.
Наташа предупредила:
— А не вернётся ночью? Ключи у него есть. И у матери.
— Замки поменяю.
— А если не поможет?
— Муж твой с приятелем может завтра прийти?
— Думаешь, вернётся?
— Уверена. Он считает квартиру своей.
И не ошиблась.
В субботу, когда Лида должна была быть на работе, входная дверь тихо щёлкнула. В прихожей послышались шаги — не один человек.
— Быстрее, — зашептал знакомый голос. — Документы в письменном столе, технику с полки, одежду из шкафа.
— А если вернётся? — это была Валентина Петровна.
— Она до вечера на работе. Успеем всё вынести.
Лида сидела в кухне с Наташиным мужем Вадимом и его приятелем. Сердце колотилось, но она заставила себя встать.
— Сергей.
Он обернулся — с пустой сумкой в руках, около её шкафа. Лицо перекосилось от ужаса.
— Лида... ты что дома?
— Как видишь.
— Мы... я за вещами пришёл. Своими.
— С пустыми сумками?
Валентина Петровна попыталась пройти к двери, но Вадим загородил путь.
— А это кто? — спросил он, кивая на неё.
— Мать. Помогает вещи собирать.
— Чужие вещи, — уточнила Лида.
Сергей попытался взять наступательный тон:
— Какие чужие? Я здесь жил, имею право...
— Ключи где взял?
— Ты же сама дала!
— Карточку тоже дала. И квартиру. И дачу. И продукты для твоей матери.
— Не кричи. Я ничего не украл.
— Нет? А это что?
Лида кивнула на сумки — одна уже была набита её вещами.
— Мы думали... ты же выгнала, вещи не нужны...
— Мои вещи мне не нужны?
Сергей понял — попался окончательно. Последняя попытка:
— Лида, мы же восемь месяцев прожили...
— Прожили. И что?
— Ну дай хоть что-то. Я же к тебе привязался...
— К квартире привязался.
Валентина Петровна заговорила впервые:
— Лидочка, не будь жестокой. Мы ведь не чужие...
— Хватит! Как раз чужие.
Вадим кашлянул:
— Может, пора уходить? А то участкового вызовем.
Сергей и мать переглянулись.
— Мы уйдём. Только ключи заберём.
— Какие ключи?
— Свои. Я же делал дубликаты.
Лида протянула руку:
— Все ключи. Сейчас.
Он неохотно достал связку — четыре ключа.
— У матери тоже есть.
Валентина Петровна нехотя отдала свои.
— Если ещё раз увижу вас в доме, — сказала Лида, — заявление подам. За попытку кражи.
— Мы больше не придём, — пробормотал Сергей.
Они ушли с пустыми сумками.
Вечером Лида сидела в тишине своей квартиры. Замки уже поменяли, но она всё прислушивалась к звукам в подъезде.
Наташа позвонила:
— Как дела? Больше не появлялись?
— Нет. Но знаешь что странно? Я не жалею.
— А должна?
— Восемь месяцев жизни на ветер.
— Не на ветер. Урок получила.
Да, урок. Теперь она знала: есть люди, которые считают чужую доброту слабостью. И пользуются этим профессионально.
Лида посмотрела на пустой диван, где спал Сергей. Впервые за восемь месяцев не чувствовала себя виноватой ни в чём.
Завтра будет новый день. Без лжи, без притворства, без чужих людей в её доме.
А Сергей найдёт новую жертву — обязательно найдёт. Таких, как он, много. Но женщин, готовых им верить, становится всё меньше.
И это правильно.