Вечер выдался промозглым и серым. Дождь барабанил по карнизу, а Нина стояла у окна, наблюдая, как по стеклу стекают капли. Третий день она жила в новой квартире, но ощущение праздника уже испарилось. Радость от собственного жилья постепенно сменялась тревогой и напряжением.
Телефон зазвонил ровно в семь вечера — словно по будильнику. Нина даже не взглянула на экран. Она и так знала, кто звонит.
— Здравствуй, Дима, — устало произнесла она, прижав трубку к уху.
— Мама волнуется, — без приветствия начал муж. — Говорит, ты опять трубку не берёшь весь день.
— У меня работа, Дим. Я не могу отвечать на звонки каждые полчаса.
— Она просто беспокоится о тебе.
Нина глубоко вздохнула, считая до десяти про себя. Валентина Петровна «просто беспокоилась» о ней уже пятнадцать лет их брака. Беспокоилась настолько сильно, что знала каждый её шаг, каждую покупку, каждое действие. А теперь, когда они наконец купили собственное жильё, свекровь будто с цепи сорвалась.
— Мне сорок лет, Дим. Я не нуждаюсь в контроле, — произнесла Нина как можно спокойнее.
— Ты опять начинаешь? — в голосе мужа появилось раздражение. — Она завтра приедет, поможет шторы повесить. И кухню организовать. И вообще, у неё большой опыт в обустройстве.
— Я сама хочу обустраивать своё жильё, понимаешь? — Нина почувствовала, как внутри всё закипает. — Я хочу сама выбрать шторы. И расставить кастрюли так, как мне удобно.
— Всё, я понял. Ты опять в своём репертуаре. Перезвоню позже.
Гудки. Нина медленно положила телефон на подоконник. Затем резко схватила подушку с дивана и закричала в неё что было сил. Легче не стало.
Она присела на краешек дивана, обводя взглядом комнату. Их новая квартира. Их с Димой. Не Валентины Петровны. Не её золовки Татьяны, которая тоже любила «давать советы». Их собственное пространство, купленное на кредит, который они будут выплачивать пятнадцать лет.
Из коробок торчали вещи, которые они перевезли из съёмной квартиры. Книги, посуда, одежда — всё вперемешку. Хотелось поскорее разобрать, расставить, сделать дом уютным. Но свекровь уже объявила, что «возьмёт это на себя».
Телефон снова зазвонил. На этот раз высветилось «Валентина Петровна».
— Добрый вечер, — сухо произнесла Нина.
— Ниночка, ну наконец-то! Я весь день звоню! — голос свекрови звучал взволнованно. — Ты что, телефон выключала?
— Я была занята. Работала.
— В выходной день? Ну-ну, — в голосе явно слышалось недоверие. — Я звоню сказать, что завтра в девять буду у вас. Привезу свои старые шторы, отличные, плотные, как раз на вашу кухню подойдут.
— Спасибо, но мы...
— И ещё мой старый сервиз возьму, всё равно пылится. Тебе же нечем гостей принимать.
— Валентина Петровна, — Нина старалась, чтобы голос звучал твёрдо, — спасибо за заботу, но мы хотим сами обустроить квартиру.
— Вот молодёжь! — свекровь деланно рассмеялась. — Думаете, всё знаете? У меня сорок лет опыта домоводства! Дима сказал, что я помогу.
— Но я...
— Так, не спорь, я всё равно приеду. Ещё Татьяну возьму с собой, она как раз отпуск взяла. Вдвоём быстро всё сделаем.
Нина сжала телефон так, что костяшки пальцев побелели.
— До завтра, Ниночка! — пропела свекровь и отключилась.
Нина бросила телефон на диван и закрыла лицо руками. Внутри всё клокотало от обиды и бессилия. Пятнадцать лет она терпела это вмешательство. Пятнадцать лет сносила советы, указания, неодобрительные взгляды. Всё ради мира в семье. Ради Димы, который обожал мать и не выносил конфликтов.
Когда-то Нина была самостоятельной, решительной девушкой. Поступила в институт, работала на двух работах, снимала комнату. Мечтала стать дизайнером. А потом встретила Диму — доброго, мягкого, заботливого. И его маму, которая с порога объявила, что «девушка слишком простая для её сыночка».
Сначала Валентина Петровна «помогала» им с бюджетом. Потом — с выбором одежды для Нины («ты же представляешь нашу семью!»). Затем — с планированием отпуска, с ремонтом в съёмной квартире, с выбором друзей. Даже с планированием детей, которых пока не было. Свекровь контролировала их жизнь тотально, а Дима только улыбался: «Мама желает нам добра».
Нина встала и подошла к окну. Дождь усилился, превращая улицу в размытое серое пятно. Она вспомнила, как год назад они с Димой решились на покупку собственного жилья. Как спорили о районе, о планировке, о кредите. Как Валентина Петровна требовала, чтобы они купили квартиру в её доме («Я бы присматривала за вами»). Как Нина впервые по-настоящему взбунтовалась и настояла на своём.
И вот теперь, когда они наконец получили ключи, свекровь снова хотела всё контролировать.
Хлопнула входная дверь. Нина обернулась — на пороге стоял Дима, промокший, с пакетами в руках.
— Привет, — он улыбнулся виновато. — Продукты привёз. И извини за тот разговор.
Нина смотрела на мужа — такого родного и в то же время такого далёкого. Он положил пакеты на пол и подошёл к ней, обнял за плечи.
— Ты чего такая напряжённая? Что-то случилось?
— Твоя мама звонила. Они с Татьяной завтра приедут «помогать».
Дима вздохнул.
— Ну и хорошо. Они быстро всё разберут.
— А ты спросил, хочу ли я этого? — тихо спросила Нина.
— Нин, ну что ты опять? — он отстранился. — Мама хочет как лучше. Она опытная, а мы с тобой в первый раз квартиру обустраиваем.
— В первый раз? — Нина горько усмехнулась. — Дим, мы пятнадцать лет вместе. Мы дважды делали ремонт в съёмных квартирах. И каждый раз твоя мама решала, какие обои клеить, какую плитку класть и куда ставить диван!
— Она просто помогала...
— Нет, Дима, — Нина почувствовала, как что-то внутри неё окончательно надломилось. — Она не помогала. Она решала за нас. За меня. И ты ей это позволял. Всегда.
— Почему ты так говоришь о маме? — Дима нахмурился. — Она тебе добра желает!
— Почему твоя мать решает, как мне жить в своей же квартире?! Я тебе не девчонка на побегушках! — Нина почти кричала, не сдерживаясь больше. — Мне сорок лет! Я хочу сама решать, какие шторы вешать на кухне! Какой сервиз использовать! Какой цвет стен будет в спальне!
Дима смотрел на неё растерянно, как будто видел впервые.
— Ты никогда так не говорила...
— Говорила! Сотни раз! Просто ты не слышал! — Нина всплеснула руками. — Все эти годы я пыталась быть хорошей женой, хорошей невесткой. Терпела советы, указания, критику. Но это моя жизнь, Дима. Моя!
Он медленно опустился на диван, не отрывая от неё взгляда.
— Я не знал, что тебе так тяжело...
— Потому что ты никогда не спрашивал, — тихо сказала Нина. — Ты просто считал, что так и должно быть. Что мама всегда права.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Только дождь продолжал стучать по карнизу, как метроном, отсчитывая секунды их молчания.
— И что ты предлагаешь? — наконец спросил Дима.
— Позвони маме. Скажи, что мы сами справимся. Что мы благодарны за заботу, но хотим обустроить квартиру по-своему.
Дима нервно провёл рукой по волосам.
— Она обидится.
— А я? — тихо спросила Нина. — А как же моя обида? Мои чувства? Они не важны?
Дима молчал, глядя в пол.
— Если ты не позвонишь, я сделаю это сама, — твёрдо сказала Нина. — Но тогда я не буду выбирать выражения.
Муж посмотрел на неё с испугом.
— Не надо. Я... я сам позвоню.
Он достал телефон, долго смотрел на него, словно собираясь с духом. Затем нажал на вызов и включил громкую связь.
— Мамуль, привет, — голос его звучал неуверенно.
— Димочка! Всё хорошо? — голос Валентины Петровны тут же стал обеспокоенным. — Что-то случилось?
— Нет, всё в порядке. Я хотел сказать... Мы с Ниной решили сами обустроить квартиру. Без помощи.
— Что значит «без помощи»? — в голосе свекрови появились стальные нотки. — Ты не справишься. У тебя руки не из того места. А твоя жена вообще не умеет вести хозяйство!
Нина прикусила губу, чтобы не вмешаться.
— Мама, мы взрослые люди, — Дима говорил тихо, но твёрдо. — Мы хотим сами создать наш дом. По-своему.
— Это она тебя настроила, да? — голос Валентины Петровны стал обвиняющим. — Всегда знала, что она тебя от семьи отдаляет!
Дима бросил беспомощный взгляд на Нину.
— Никто меня не настраивал, мама. Просто... Это наша квартира. Мы хотим, чтобы в ней всё было так, как нам нравится.
— То есть моя помощь тебе не нужна? Хорошо! — в трубке явно слышались слёзы. — Я всю жизнь тебе посвятила, а ты... Ладно, делайте что хотите!
Связь оборвалась. Дима сидел, всё ещё держа телефон в руке, с таким потерянным видом, что Нине стало его жаль.
— Она не простит, — прошептал он.
— Простит, — Нина присела рядом и обняла его за плечи. — Она любит тебя. Просто нужно время, чтобы она поняла: мы имеем право на собственное пространство.
Дима обнял её в ответ, уткнувшись лицом в плечо.
— Я никогда не думал, что это для тебя так важно...
— Потому что я молчала слишком долго, — тихо сказала Нина. — Боялась разрушить твои отношения с мамой. Боялась конфликтов. Но это наша жизнь, Дим. Только наша.
Они сидели в обнимку, пока за окном не стемнело окончательно. Потом Дима встал и включил свет.
— Знаешь, — сказал он, оглядывая комнату, — а ведь я даже не спрашивал, какие шторы ты хочешь.
— Голубые, — улыбнулась Нина. — Лёгкие, полупрозрачные. Чтобы солнце проникало, но не слепило.
— А в спальне?
— Тёмно-синие. И стены тоже хочу синие, только светлее.
— Синие? — Дима удивлённо поднял брови. — Мама говорила, что спальня должна быть бежевой или зелёной...
— А я хочу синюю, — твёрдо сказала Нина. — Как море на закате.
Дима смотрел на неё несколько секунд, а потом рассмеялся.
— Синюю так синюю. И давай завтра выбросим эти коробки, — он кивнул на старые картонные ящики, которые они использовали для переезда. — Купим новые шкафы.
— И кресло в гостиную, — подхватила Нина. — Помнишь, мы видели такое, оранжевое?
— Оранжевое? Мама говорила, что яркая мебель — признак дурного вкуса...
— А мне нравится, — Нина улыбнулась. — Солнечное, живое.
Дима взял её за руку.
— Купим оранжевое кресло. И синие стены. И что захочешь.
Телефон Димы снова зазвонил. «Мама» высветилось на экране. Он посмотрел на Нину, затем решительно сбросил вызов.
— Перезвоню ей завтра. Когда она успокоится.
Нина кивнула, чувствуя, как внутри разливается тепло. Впервые за пятнадцать лет он поставил их отношения выше маминых желаний.
— Я люблю тебя, — тихо сказала она.
— И я тебя, — Дима крепче сжал её руку. — Прости, что не видел... Что не понимал, как тебе тяжело.
Они стояли посреди неразобранных коробок, в полупустой квартире, которая пахла краской и новыми возможностями. Их собственный дом. Их собственные правила. Их собственная жизнь.
Утром Нина проснулась от звона в дверь. Настойчивого, требовательного.
— Кто это в такую рань? — сонно пробормотал Дима.
Нина посмотрела на часы — восемь утра.
— Догадываюсь, — вздохнула она, накидывая халат.
В дверь снова позвонили, теперь уже дольше.
— Я открою, — Дима встал с кровати.
— Мы вместе откроем, — твёрдо сказала Нина, беря его за руку.
Они подошли к двери. Посмотрели друг на друга. И Дима решительно повернул ключ.
На пороге стояла Валентина Петровна. Одна, без Татьяны. С маленьким букетом полевых цветов.
— Здравствуйте, — она выглядела смущённой. — Я... я подумала и решила... Эти цветы для вас. Для новоселья.
Нина удивлённо приняла букет.
— Спасибо, Валентина Петровна.
— Можно войти? — свекровь впервые в жизни спрашивала разрешения.
Дима и Нина переглянулись и одновременно кивнули.
— Я вчера долго думала, — сказала Валентина Петровна, проходя в коридор. — И поняла, что... возможно, слишком часто вмешивалась в вашу жизнь.
Она говорила с трудом, будто каждое слово давалось ей с болью. Но говорила искренне.
— Просто я привыкла всё решать. За всех. После смерти твоего отца, Дима... Это вошло в привычку.
Нина почувствовала, как тает лёд внутри. Все эти годы она видела в свекрови только деспота, не задумываясь о причинах её поведения.
— Я могу просто... прийти иногда в гости? — спросила Валентина Петровна неуверенно. — Без советов. Просто побыть с вами.
— Конечно, можешь, — Дима обнял мать. — Ты всегда желанный гость. Просто...
— Просто дайте нам самим создать наш дом, — мягко закончила Нина. — По-своему.
Валентина Петровна кивнула, украдкой смахивая слезу.
— Я постараюсь. Честно.
Они втроём прошли на кухню. Дима стал готовить чай, а Нина поставила цветы в стакан — вазы у них ещё не было.
— Красивый вид из окна, — заметила свекровь, глядя на улицу. — Утром, наверное, солнце заглядывает?
— Да, — улыбнулась Нина. — Поэтому я хочу голубые шторы. Лёгкие.
— Голубые? — Валентина Петровна хотела что-то сказать, но осеклась. — Да, с таким освещением будет... красиво.
Нина и Дима снова переглянулись, не веря своим ушам.
— Спасибо, — просто сказала Нина.
Этот день стал первым днём их новой жизни. Жизни, в которой они сами решали, какие шторы вешать на окна. Какую мебель покупать. Какой цвет стен выбирать. И этот день стал началом новых отношений с Валентиной Петровной — непростых, иногда напряжённых, но честных.
А ещё в этот день Нина впервые за долгое время почувствовала себя не «девчонкой на побегушках», а взрослой, уверенной в себе женщиной. Хозяйкой своей жизни.
Рекомендуем к прочтению: