Анна с детства тащила домой всех подряд: щенков, котят, даже ежика однажды. Мама ругалась, папа вздыхал, а Витя — старший брат — закатывал глаза: «Опять твоя зоолечебница!»
Сейчас, в тридцать пять, Анна ничуть не изменилась.
— Витенька, я к тебе на недельку! — объявила она по телефону. — У меня отпуск. Ты же не откажешь?
Виктор, конечно, не отказал. Хотя холостяцкий покой был ему дорог — после развода особенно ценил тишину, порядок, никого лишнего.
Анна приехала с чемоданом и фотоаппаратом — работала фотографом на фрилансе, вечно моталась по городу в поисках кадров.
— Тут у тебя, Витя, красота какая! — крутилась по квартире. — Простор! А вид из окна! Я тут для проекта поснимаю — «Городские дворы глазами провинциалки».
Первую неделю все шло мирно. Анна фотографировала, Виктор работал. Встречались только за ужином — болтали, вспоминали детство.
А потом началось.
— Витя, смотри, какой красавец! — Анна тыкала в телефон фотку. — Во дворе снимала, а он прям в кадр лез!
На экране — рыжий кот. Худой, с надорванным ухом, но глаза умные.
— Симпатичный, — равнодушно согласился Виктор.
— Да он же голодный совсем! Видишь, какие ребра? — Анна всматривалась в снимок. — Бедняжка.
На следующий день она спустилась с пакетом корма.
— Анька, не корми! — предупредил Виктор. — Прикормишь — не отвяжется.
— Да я разок только.
Но «разок» превратился в систему. Каждое утро Анна выносила миску, каждый вечер кот ее поджидал. Рыжий хитрец быстро сообразил, откуда ждать добра.
— Посмотри, лапки какие беленькие! И усищи торчком! — умилялась сестра.
Виктор только головой качал.
Через неделю кот осмелел. Сначала заглядывал в подъезд. Потом — на лестничную площадку. А в пятницу, когда Анна открыла дверь, рыжий наглец просто проскользнул в квартиру.
— Анька! — заорал Виктор. — Выгони его!
— Да он же замерз! На улице дождь! — Анна прижимала кота к себе. — Ну полчасика, пусть погреется.
«Полчасика» затянулось до вечера. Кот обследовал квартиру, выбрал диван, устроился как дома.
— Знаешь, Витя, — Анна чесала его за ухом, — я назову его Барсиком. По цвету — рыжий, как барс.
— Барсы не рыжие, — буркнул Виктор.
— А этот — рыжий барс. Мой собственный.
...Вот только «собственный» барс Анны остался у Виктора.
— Ну все, Витенька, — Анна запихивала в багажник последнюю сумку. — Отпуск заканчивается, пора домой.
Виктор стоял у окна и радовался: наконец-то покой вернется! Неделя сестринского хаоса — фотоаппарат на столе, мокрое белье в ванной, музыка до полуночи.
— Витя, я тебе подарок оставила! — крикнула Анна, заводя машину.
Подарок? Какой еще.
Виктор вернулся в квартиру.
Барсик сидел на диване и смотрел на него изумрудными глазами. Рядом лежала записка: "Витенька, он твой! Нашел же тебя сам, значит, судьба! Корм в пакете на кухне. Люби его — он этого заслуживает. Твоя А."
— Анька! — рявкнул Виктор, выскакивая на лестничную площадку.
Но машина уже скрылась за поворотом.
— Вот дела, — пробормотал он, возвращаясь в квартиру.
Барсик по-прежнему сидел на диване. Хвостом помахивал — медленно, задумчиво.
— Слушай, Барсик, — Виктор присел на корточки, — ничего личного, но мне кот не нужен. Понимаешь? У меня работа, командировки, своих проблем хватает.
Кот зевнул. Потянулся. Спрыгнул с дивана и направился к кухне — проверить, что там с кормом.
Неделя прошла как-то спокойно.
Виктор просыпался — Барсик лежал у него в ногах. Завтракал — кот сидел рядом, наблюдал. Работал за компьютером — рыжий нахал устраивался прямо на клавиатуре.
— Да слезь ты! — ворчал Виктор, сгоняя его.
Но злиться по-настоящему почему-то не получалось.
А потом пришла эсэмэска от начальника: "Завтра вылет. Командировка на месяц. Собирайся."
Месяц! А что делать с котом?
Виктор нервно курил у окна. Барсик сидел на подоконнике и смотрел на него умными глазами.
— Что уставился? — огрызнулся Виктор. — Думаешь, я тебя с собой потащу?
Соседей просить? Но кого? Старушка слева всех боится. Справа — молодые, вечно скандалят. Люба из двенадцатой? Да он ее толком не знает.
Утром, собирая чемодан, Виктор принял решение.
— Ты же дворовый, — сказал он Барсику. — Жил на улице, значит, и дальше проживешь. Правда?
Барсик молчал. Только хвостом медленно махал — как маятник часов, отсчитывающий последние минуты.
Утром Виктор встал рано. Чемодан уже стоял у двери, такси заказано на восемь.
Барсик лежал на подоконнике, грелся в первых лучах солнца. Такой довольный.
— Ну что, — Виктор кашлянул. — Пора.
Взял кота на руки — тяжелый, теплый, мурлычет под ухом. На секунду Виктор замешкался. Но нет. Решено.
Вынес на лестничную площадку. Поставил. Барсик удивленно посмотрел на него, потом на дверь.
— Прости, — буркнул Виктор и захлопнул дверь.
Виктор схватил чемодан и побежал вниз — чтобы не слышать мяуканье.
Барсик просидел у двери до вечера.
Мяукал сначала громко, потом все тише. Царапал дверь. Прижимался к щели и пытался протиснуть лапу — вдруг откроется?
К вечеру понял: не откроется.
Спустился на первый этаж. Там пахло помойкой и сыростью. В углу валялись старые газеты — свернулся на них калачиком. Холодно. Страшно.
Утром вышел во двор.
Октябрь выдался злой — дождь, ветер, грязь. Барсик побрел вдоль домов, заглядывал в подвалы. Искал еду в помойках. Находил объедки, но живот все равно сводило от голода.
Через три дня сильно простыл. Чихал, глаза слезились. Шерсть потеряла блеск, свалялась.
— Брысь! — кричали дворники.
Барсик понял: он опять никому не нужен.
Неделю спустя кот превратился в тень самого себя.
И тут появились собаки.
Стая дворовых псов увидели легкую добычу и с лаем бросились к коту.
Барсик рванул что есть сил. По двору, мимо детской площадки, через дорогу.
Он не заметил машину.
Удар пришелся по задней лапе. Барсик отлетел к обочине, заорал от боли. Машина даже не остановилась.
Кот лежал в луже, дождь барабанил по спине. Так вот и умрет. Один. Никому не нужный.
— Боже мой! Котик!
Над ним склонилось женское лицо.
— Что же с тобой, бедненький. Кто тебя так?
Люба — соседка из двенадцатой квартиры. Но кот об этом, конечно, не знал.
— Ну-ну, не бойся, — она осторожно взяла кота на руки. — Домой тебя, к врачу надо.
В квартире у Любы пахло книгами и ромашковым чаем.
— Вот твоя кроватка, — Люба устроила Барсика на старом пледе. — А это — твоя миска.
Ветеринар сказал: перелом лапы, но не сложный. Срастется. Главное — покой и хороший уход.
Люба выходила кота как ребенка.
Кормила с рук, когда он не мог есть сам. Делала уколы — руки дрожали, но делала. По ночам вставала проверить — дышит ли.
— Знаешь, Барсик, — говорила она, расчесывая ему шерсть, — а ведь я всю жизнь мечтала о коте. Но муж был против, потом сын. А теперь вот — только мы с тобой.
Барсик мурлыкал.
Лапа заживала медленно. Но через неделю кот уже хромал по квартире. Через две — почти не хромал.
— Молодец, какой! — Люба чесала его за ушком. — Совсем поправился.
Барсик располнел, шерсть заблестела. Он спал на ее кровати, свернувшись у ног. Встречал у двери, когда она приходила с работы. Сидел на подоконнике и смотрел во двор — но уже не тосковал. У него был дом.
Он почти забыл про Виктора.
Иногда, поздним вечером, когда Люба читала, а он лежал у нее на коленях, вдруг вспоминался запах — табака и мужского одеколона. Вспоминался голос: «Отвяжись ты!» Но не злой — усталый.
Месяц тянулся долго.
Люба привыкла к Барсику, как к родному. Разговаривала с ним, жаловалась на работу, рассказывала про книги. Он слушал, мурлыкал в ответ.
— А знаешь что, — сказала она однажды, — кажется, я влюбилась. В тебя, конечно! — засмеялась. — Как же я жила без тебя раньше?
Барсик потерся о ее ноги. Он тоже полюбил эту добрую женщину.
***
Виктор поднимался по лестнице с тяжелым чемоданом. Месяц командировки позади — устал как собака. Хотелось только одного: добраться до дивана и вырубиться часов на двенадцать.
Виктор открыл свою дверь. Квартира встретила его мертвой тишиной и запахом пыли. На столе — стопка счетов, на подоконнике — засохший цветок.
Пустота.
Он включил чайник, достал из чемодана грязное белье. Машинально глянул на диван — там, где раньше лежал Барсик.
Впервые за месяц вспомнил про кота.
Интересно, что с ним стало?
Наверное, пристроился где-то. Коты — живучие твари. Или замерз в подвале. Виктор поежился.
Ладно. Что было, то было.
Вечером пошел в магазин — холодильник пустой. Спускаясь по лестнице, услышал голоса на втором этаже:
— Такой умненький, все понимает! — И красивый какой! Рыжий весь, как огонек!
Две старушки — та, что слева от него живет, и еще одна, незнакомая.
— А лапка совсем зажила? — Да что ты! Люба так выходила — лучше любого доктора! Теперь и не скажешь, что под машину попадал.
Виктор остановился как вкопанный.
Рыжий кот...
— Простите, — он спустился к женщинам. — Вы про какого кота говорите?
— А, Виктор Сергеевич! — оживилась соседка. — Да вот, у Любы котик теперь живет. Барсиком зовут. Такой красавец! Месяц назад под машину попал, чуть не погиб. А она выходила, не бросила.
Земля поплыла под ногами.
— Барсик? У Любы?
— Говорит, совсем умирающий был. И лапу сломал, и простуженный. Но ничего, отогрела!
Виктор развернулся и побежал вверх — через ступеньку, задыхаясь.
Барсик жив. Жив!
И он попал под машину.
Потому что я,. потому что я его...
Дверь двенадцатой квартиры. Виктор нажал на звонок.
— Кто там? — тихий голос Любы.
— Это Виктор. Из восьмой квартиры.
Долгая пауза. Потом щелкнул замок.
Люба стояла в дверях — невысокая, в домашнем халате, с недоверчивым выражением лица.
— Что вам нужно?
— Я, — Виктор сглотнул. — Мне сказали, что у вас, у вас кот. Барсик.
Лицо Любы потемнело.
— А вам-то что?
— Он мой.
— Ваш? — в голосе появились металлические нотки. — Ваш кот месяц назад умирал на улице! Голодный, больной, со сломанной лапой! Где же вы тогда были?
— В командировке.
— В командировке! — она всплеснула руками. — А кота на улицу выбросили! Как мусор!
— Я не думал.
— Не думали?! — Люба повысила голос, и Виктор удивился, что эта тихая женщина может быть такой грозной. — Живое существо на мороз выкинули и не думали?!
Из глубины квартиры донеслось знакомое мяуканье. Сердце Виктора екнуло.
— Люба, прошу вас, — Виктор поднялся. — Я понимаю, что был неправ.
— Неправы? Вы чуть не убили его! Знаете, в каком он состоянии ко мне попал? Кожа да кости! Еле дышал!
— Я не знал.
— Конечно, не знали! Вам было все равно! — слезы навернулись на глаза Любы.
Каждое слово било как плеткой. Виктор опустил голову.
— Что я могу сделать?
— Ничего, — Люба качнула головой. — Абсолютно ничего. Идите к себе. И больше нас не беспокойте.
Дверь захлопнулась.
На следующий день Виктор пришел снова. С огромным пакетом дорогого корма.
— Что вам нужно? — Люба даже дверь до конца не открыла.
— Возьмите. Для Барсика.
— Нам ничего от вас не нужно.
— Пожалуйста. Я хочу помочь.
— Где же вы были месяц назад?!
Дверь снова захлопнулась. Виктор оставил пакет на площадке.
Вечером пакет исчез.
Через день принес еще один. И еще. И игрушки — мячики, мышек, удочку с перьями.
— Зачем вы это делаете? — спросила Люба, когда он в очередной раз позвонил.
— Потому что я, — Виктор запнулся. — Потому что виноват. Перед ним. И перед вами.
— Подарками вину не замолишь.
— Знаю. Но по-другому я не умею.
Она посмотрела на него внимательно — впервые без злости.
— Хотите на него посмотреть?
Люба отступила в сторону. Виктор переступил порог — впервые за все это время.
Барсик лежал на диване, в точности как тогда, месяц назад, в его квартире. Только диван был другой — старенький, с выцветшей обивкой. И кот был другой — спокойный, уверенный в себе.
— Барсик, — тихо позвал Виктор.
Кот поднял голову. Посмотрел. И мяукнул. Тихо, но по-дружески.
— Он вас помнит, — сказала Люба. — Конечно, помнит.
Виктор сел на край дивана. Осторожно протянул руку. Барсик понюхал, подумал и потерся мордой о ладонь.
— Прости меня, — прошептал Виктор. — Я дурак. Полный дурак.
Барсик замурлыкал — негромко, но искренне.
Следующие два месяца Виктор приходил каждый день.
Приносил корм, лекарства, игрушки. Помог Любе заменить полотенцесушитель. Починил кран на кухне. Повесил полочки для книг.
— Зачем вы все это делаете? — спросила она однажды.
— Для Барсика, — ответил Виктор. — Чтобы ему было хорошо.
Но это была не вся правда.
Люба оказалась удивительной. Умной, доброй, с тихим чувством юмора. Читала вслух — Виктор сидел в кресле, Барсик на коленях, и слушал ее голос. Рассказывала про работу, про книги, про жизнь.
Виктор влюблялся.
— Люба, — сказал он в декабре, когда за окном кружил первый снег. — А что, если, что, если мы...
— Что? — она не отрывалась от книги.
— Ну, будем жить вместе. Все втроем.
Люба закрыла книгу. Посмотрела на него долго-долго.
— Виктор, я не могу забыть, что вы сделали с ним.
— И я не забуду. Никогда. Но я изменился. Вы же видите?
— Вижу. — Она погладила Барсика, который свернулся у нее на коленях. — Только... Мне нужно время.
Виктор кивнул. Время — это он понимал.
Весной Барсик сделал удивительную вещь.
Люба читала на диване, Виктор сидел в кресле с чашкой чая. Кот внезапно встал, подошел к Виктору и запрыгнул к нему на колени.
Люба подняла глаза от книги.
— Кажется, он тебя простил, — тихо сказала она.
— А ты? — Виктор посмотрел на нее через комнату. — Ты можешь простить?
Люба отложила книгу. Встала. Подошла к нему. Села на подлокотник кресла.
— Наверное, наверное, могу.
Барсик замурлыкал — громко, довольно. Как будто говорил: «Наконец-то! Я так долго этого ждал!»
За окном пел апрель. В квартире пахло ромашковым чаем и новой жизнью.
Друзья, еще больше интересных историй теперь доступны для вас по подписке Премиум Лайт!
Подписывайтесь, чтобы читать другие добрые и эмоциональные рассказы о животных!
Например такие: