У Елены Степановны сегодня юбилей. Она с утра хлопотала на кухне и пыталась все успеть. А это непросто! Приготовить на такую ораву, да еще и столько всего. Она заранее придумала меню, неделю закупала продукты, ездила на дальний рынок за фермерскими овощами, домашним сыром, свежим мясом и рыбой. В магазинах не то, совсем не то. Ей хотелось собрать за столом всю семью и вкусно накормить детей и внучку. И торт обязательно самой испечь, и только «Медовик», какой она пекла дочке Свете и сыну Коле на дни рождения.
Елена Степановна с грустью вспоминала прошлое, когда они жили здесь одной семьей. Ее муж, профессор кафедры физики Эдуард Викторович, погодки Светочка и Николаша, и она, учитель музыки. Эдуард за большие заслуги перед наукой и хорошую дружбу с высокопоставленными людьми получил огромную четырехкомнатную квартиру, которую Елена обставила изысканно и со вкусом. Всеми правдами и неправдами достала ― так тогда говорили ― хрустальную люстру в гостиную, стенку из красного дерева и немецкий сервиз, а еще идеальные льняные скатерти, салфетки под столовые приборы, винтажное столовое серебро. Она была счастлива, когда что удалось достать редкий сервиз с супницей, чтобы подавать суп не в кастрюле, а вот так, красиво. Иногда подруги говорили, что их дом похож на музей или какой-нибудь салон царской эпохи. Елене Степановне это нравилось и льстило. Она любила и умела вести хозяйство, принимать гостей, играть им на фортепиано и по-светски щебетать. Дом был ее крепостью, ее царством. Готовила она отменно, чем порядком разбаловала мужа и детей.
― Мамочка, моя жена тоже будет вкусно готовить, как ты? ― говорил маленький Николаша.
― Надеюсь, дорогой. Но такую трудно найти, ― улыбалась мать.
― Ну тогда я всегда буду жить с тобой!
― Ну уж нет. Дети должна вырастать и вовремя вылетать из родительского гнезда, сынок. Нечего до старости с родителями жить. Нужно жить отдельно, своей семьей, ― часто повторяла она. Да, она бы предпочла быть воскресной бабушкой, а не жить «гнездом», «кланом», с детьми и внуками под боком.
А потом вдруг счастливая жизнь закончилась, и Елена Степановна осталась одна.
Эдуард Викторович скончался скоропостижно, ранним утром. Даже скорая не успела доехать. Сердце. Он давно жаловался, ответственно принимал таблетки, ходил по врачам, но… Человек смертен, хуже того ― внезапно смертен.
Елена Степановна сначала горевала, а потом взяла себя в руки продолжила жить, как могла. Дети вылетели из гнезда, как она и говорила. Света окончила экономический, встретила мужа Севу, и они съехали на съемную квартиру в неблагополучный район ― на что хватило денег у молодой семьи. В местном роддоме, родилась их дочка Танечка. Потом Коля начал встречаться с девушкой Сашей, снял комнату в общежитии и тоже съехал.
Света, когда только начинала жить семейной жизнью, сначала было спросила у мамы:
― Можно мы какое-то время тут поживем, пока Сева работу нормальную не найдет?
― Нет, Светочка, замуж вышла ― начинай свою жизнь. Ты думаешь, нам с отцом кто-то помогал? Никто. И по общежитиям мыкались, по коммуналкам, то газа не было, то воды. Но справились. И вот результат. Людьми стали, своим жильем обзавелись. И вам так нужно.
Николаше она говорила то же самое: ты мужчина, ты должен зарабатывать и кормить семью, взял ответственность за девушку ― будь добр исполнять обязательства. Детей такой подход не устраивал, но никто особо не спорил. Не будешь же против воли матери здесь жить.
Вообще Елена Степановна была сторонником идеи: чем дальше ― тем роднее. Она звонила детям регулярно, передавала подарки на праздники, приглашала в гости на чай с пирогами, звала на концерты своих учеников, где аккомпанировала на фортепьяно и пыталась создавать ту самую семейную идиллию.
Вот и сегодня она готовилась к большому семейному обеду по случаю своего юбилея. Вкусные блюда, идеальная сервировка, невероятный аромат специй на весь дом. Елена Степановна успела сделать красивую укладку и легкий макияж. Надела концертное блестящее платье и серьги с бриллиантами ― подарок покойного мужа.
К назначенному времени начала собираться вся семья. Сначала приехал Николаша с женой Сашей. Они подарили огромный букет роз и фарфоровый кофейный сервиз.
― Боже, какая красота! Какая тонка работа. Спасибо дорогие, ― Елена Степановна кинулась обнимать детей. ― Вы знаете, как меня порадовать.
― Да, мама старались найти то, что тебе понравится.
― Сашенька, какое у тебя платье прекрасное. Свободное, струящееся. И личико у тебя такое кругленькое. Ну просто куколка.
― Да, мам, мы как раз хотели тебе сказать… ― начал было Николай.
― После, после, проходите. Светуля с Севочкой уже на подходе. Представляете, их старая колымага опять сломалась. Едут ко мне на трех автобусах, но должны успеть.
Через полчаса приехала Света с мужем и дочкой. Они принесли букет тюльпанов и вручили маленькую бархатную коробочку. Там была золотая подвеска с камнями.
― Как же они сверкают… Спасибо, мои дорогие. Я вижу, что это не бриллианты, но тоже красиво. С этими серьгами носить не буду, но буду носить со своим колечком.
― На бриллианты, к сожалению, мамочка, не хватило. Но и в этом ты будешь блистать, ― устало ответила Света. ― Машина эта старая все наши деньги съедает, еще аренду квартиры подняли, секции эти для Тани... Зарплату получишь и не знаешь, за что первым делом заплатить.
― Светочка, ну не порть настроение всеми этими бытовыми рассказами. Проблемы же у всех есть, все пройдет. Перемелется, и мука будет, ― улыбнулась мать. ― Прошу всех к столу. Давайте, давайте.
Гости разместились за богато накрытым столом, начали угощаться идеально приготовленными блюдами, нахваливать хозяйку и вести скучные разговоры о работе и о погоде.
― Как же хорошо, дети… Только жаль, отца вашего с нами нет. Помню, он мне всегда огромный букет дарил и драгоценности. А я готовила то, что он любит. Как же с ним хорошо было... Ушел только рано, как жаль, ― грустно вздохнула Елена Степановна. ― Но мы не будем унывать. Да, дорогие мои? Сейчас поедим, я буду играть, и будем петь все вместе.
― Мама, позволь я скажу, ― Коля поднял бокал, ― у нас для тебя еще один подарок, сюрприз. Скажу честно, это и для нас стало сюрпризом.
― Так, так, интересно… Что же еще? ― Елена Степановна тоже подняла бокал и посмотрела на сына выжидающе. Хотелось ей все-таки получить на круглую дату бриллианты и похвастаться ими в школе перед коллегами.
― Мамочка, ты снова станешь бабушкой! Мы с Сашей ждем ребенка.
― Ох, ох, вот новость-то! ― запричитала она после паузы. ― Вот это и правда сюрприз! Ну я рада за вас. Какое счастье! Дайте-ка я вас обниму.
Света кинулась обнимать брата. Сева поздравил Сашу. Танечка просто радовалась, потому что всем было весело.
― Ну полно, полно. Расшумелись как, детвора, ― немного строго сказала Елена Степановна. Она была рада новости, но немного огорчилась, что перестала быть главным героем праздника, и все поздравляли Сашу. ― Давайте продолжим. Кому еще горячего?
― Мам, хотел просить. Как тебе вот такой домик? ― Николай протянул ей рекламный буклет нового коттеджного поселка.
― Очень мило, ― она быстро полистала буклет. ― Вы собираетесь купить?
― Мам, мы хотели с тобой поговорить... Это не нам, это тебе.
― Мне? Подарок?
― Нет, мам. Понимаешь, мы уже много лет живем в этом ужасном общежитии. Общий душ, туалет, кухня. Ты там была, видела.
― Да, ужасные условия. Но при чем здесь я?
― Мы привыкли, смирились. Но скоро родится ребенок, и мы не хотим, чтобы он рос в таких условиях. Это ужас.
― Ну так купите квартиру или снимите получше.
― Мамочка, я работаю изо всех сил. Саша тоже. Но нам не хватает. Поэтому мы просим тебя разменять твою квартиру и помочь нам купить свою.
Света и Сева с удивлением смотрели на Колю. Елена Степановна недоумевала:
― Сынок, я не понимаю. Почему я вам должна отдавать свою квартиру? Это мой дом, мы его создавали вместе с твоим отцом, а теперь ты хочешь, чтобы я тебе вот так взяла, отдала и переехала жить в богом забытый коттеджный поселок? Ну, знаете ли, это неслыханная наглость!
― Мама, ты одна живешь в четырех комнатах. У тебя есть спальня, гостиная, гостевая спальня и даже кабинет. И балкон огромный. А мы живем в этой конуре. Неужели тебе не совестно так жить, пока дети ютятся и копят деньги? Ты ведешь себя как эгоистка и не хочешь нам помогать!
― Что? Да как ты так можешь? Я же к вам всегда с открытым сердцем! Вот вам подарки, вот вам билеты на концерт. Делаю, что могу. Ты знаешь, у меня доход небольшой. А ты мои комнаты считаешь? И не стыдно?
― Да, считаю. Когда слышу, как орут пьяные соседи, считаю! И когда стою в очереди утром в этот ужасный душ, тоже считаю твои комнаты! И я думаю, что родители должны помогать детям, особенно в наши тяжелые времена!
― Времена всегда одинаковые! А твоя наглость не знает границ. Ребенок ― это ваше решение. Будьте добры взять за него ответственность и самостоятельно улучшить жилищные условия. Света, а ты чего молчишь?
― Это ты хорошо, братец, придумал. Разменять и деньги вам на квартиру дать?
― Да! Это наглость!
Мать искала поддержки в словах дочери, но та неожиданно сказала…
― …а как же мы? А мы сколько можем мыкаться по углам? Тане уже восьмой год. И мы уже снимаем сколько лет. Уже могли бы ипотеку взять, да откуда деньги на взнос? И ты, мам, нам тоже ничего не предложила! Только я не просила после того, как ты нам не разрешила у тебя пожить сразу после свадьбы!
― Да, не разрешила. Потому что дети должны жить отдельно. В гости ― пожалуйста. Но не нужно сидеть и ждать, когда на вас богатство свалится.
― А почему, мама, ты думаешь, что мы ждем? ― повысил голос Николай. ― Мы работаем, стараемся. Но жизнь проходит, и мы тоже хотим пожить в нормальный условиях. Это преступление?
― Но если вы хотите ― старайтесь, думайте, делайте. Почему я вам должна отдавать свою квартиру? Разменивать, бросать все нажитое, уезжать непонятно куда. Это мой дом!
― А мы почему должны мириться с теми условиями, в которых живем? Почему ты никогда не спрашивала, каково это нам в ужасных квартирах на окраине города жить? А когда Танечка болела, ты не думала, что это из-за того, что отопления нормального нет? Не думала, у тебя только твои концерты, ученики, фарфор и картины в голове. Как Кощей в этой квартире чахнешь, а дети твои терпят нужду. Нет бы помочь! Мы же семья! Не будь эгоисткой, мама!
― Я вам помогаю в силу своих возможностей. Но делать в ущерб себе из-за того, что вы денег не можете заработать и жить нормально, я не буду. Каждый тут взрослый, каждый ответственный за свою жизнь. Детей научились рожать ― вот и обеспечивать их научитесь. И нечего сидеть и наследства ждать. И разменивать я ничего не буду. Это мой дом, и я здесь счастлива. Заработала ― имею право.
В комнате стало тихо. Было слышно только, как тикают часы, и поскрипывает паркет под стульями. Елена Степановна продолжала есть: она аккуратно отрезала стейк медленно жевала. Она не могла себе отказать в удовольствии использовать свое столовое серебро ― уж очень редко она его доставала.
Дети сидели молча. Танечка ерзала на стуле. Она уже подустала от разговоров взрослых и хотела сладкого.
― Бабушка, а какой тортик сегодня будет. Медовик?
― Медовик, моя дорогая. Как всегда, Медовик, который твоя мама любит с детства.
Света решительно встала из-за стола:
― Танечка, торт мы будем есть в кафе. Сева, собирайся. Пора домой. Спасибо, мама. Все было очень вкусно. Вечер удался. Мы не будем тебе больше мешать наслаждаться жизнью в твоей шикарной квартире.
― Ваше право, Светочка. Если не хотите есть медовик ― не ешьте. Коля, ты остаешься?
― Я думаю, нам тоже пора, ― сын встал из-за стола. ― Дела не ждут.
― Да, сынок, работа превыше всего. Это и позволяет добиваться успеха.
Она слышала, как дети шептались в прихожей: «Зачем ты вообще этот разговор завел, Коля? Квартира все равно нам достанется». «Когда, Света? Через сто лет? Жить сейчас нужно, помогать своим детям и внукам, а не делать вид и билеты на эти дурацкие концерты давать. Коттедж отличный. Будет там цветы выращивать и музицировать, и мы нормально поживем».
Елена Степановна улыбалась: «Ждут, когда им квартира достанется. Устали уж от меня. Устали от своих взрослых проблем. Хотят легкой жизни. А я что, не заслужила жить так, как хочу? Не заслужила жить в комфорте?»
Гости ушли. Тихо, обиженно и поспешно. Елена Степановна спокойно съела еще несколько ложек любимого салата, пару кусочков мясной нарезки, бутерброд с икрой. Вкусно все-таки получилось у нее сегодня. Потом все убрала со стола, сварила себе кофе, отрезала любимого торта и села смотреть сериал. Торт, как всегда, удался. Кофе был идеальным ― не зря же она ездит в маленькую восточную лавку за свежайшими кофейными зернами.
Она пила кофе, смотрела телевизор и размышляла: когда же это стало преступлением ― жить для себя и так, как хочется? А успела ли она пожить для себя или что-то упустила? Есть еще время успеть сделать то, о чем мечтала, но все никак не решалась? Или уже жизнь закончилась?
Дети ей не звонили несколько месяцев. На Восьмое марта Коля решил наведаться с цветами. Дверь ему открыла не мама, а незнакомая женщина.
― Здравствуйте. А вы кто? Я ищу Елену Степановну. Вы помощница по хозяйству?
― Я хозяйка этой квартиры.
― Как это «хозяйка»? А мама где? Что вы с ней сделали?! Вы черные риэлторы? Отвечайте!
― Выбирайте, пожалуйста, выражения. Я купила эту квартиру по закону, по рыночной стоимости. Я могу вам показать документы, но у вас не полномочий их проверять.
― А мама где?
― Елена Степановна уехала. Говорила, что хочет поехать в круиз, пожить в Азии, но до конца сама не знала. Она собиралась все деньги, полученные с продажи квартиры, потратить на себя и на путешествия. Не осуждаю, кстати. Жизнь скоротечна.
Николай слушал и не мог поверить. Никакого наследства, никакой квартиры. Ничего.
― Я понял, ― только и ответил он. Вот тебе и получили апартаменты в центре, вот тебе и съехали из общаги…
― Она, когда уезжала, сказала, если придет кто-то из детей, передай им: я не жила никогда для себя, а вот теперь, благодаря вашим словам на юбилее, научилась.
― Больше ничего не передала?
― Больше ничего.
Николай развернулся и побежал вниз. Он слетел с лестницы, пронесся мимо консьержки, толкнул тяжелую дверь и с жадностью вдохнул вечерний холодный воздух. Да, здесь воздух всегда был идеальный, чистый, свежий, вкусный. Жаль, что не жить им в этом районе и не ходить их будущему сыну в ту самую гимназию, которую он и Светка окончили. Жаль, что все ожидания рухнули, и теперь придется жить без них, продолжать крутиться, ужиматься, занимать и продолжать мечтать о своей собственной квартире. Спасибо, мама!
Автор: Юлия С.
---
---
Не виноватая я
Юленька с детства была умненькой и хитренькой, как лисичка. Она и похожа была на лисичку: остренький любопытный носик, губки бантиком, ямочки на щеках и лукавые, раскосые глазки. Очаровательная девочка, ничего не скажешь.
Юленьке уже с детства не доверяли. Посмотрят на нее и сразу – не доверяют. Если у кого-то что-то пропадало, в садике ли, в школьной раздевалке, в комнате общежития – подозревали Юленьку. Притом, единогласно.
Юленька растерянно хлопала длинными ресничками, когда первая учительница поставила ее перед классом и объявила, что Юленька не достойна носить октябрятскую звездочку, потому что Юленька украла новогодний подарок у одноклассника Сережи Богданова. Класс зашумел, класс презирал воровку! Юлины одноклассники еще не проходили историю древнего мира и не знали, что в таких случаях разгоряченные гладиаторским боем зрители показывают большим пальцем вниз. То есть – кончать побежденного гладиатора. Победитель, первая Юленькина учительница, удовлетворенно хмыкнув, занесла над Юленькой копье:
- Завтра родителей – в школу!
Что же дальше? А дальше был самый унылый Новый Год в Юлиной жизни. Взбешенные поступком дочери родители закрыли Юлю в комнате на целый день и целый вечер. Юля сидела и слушала, как веселится ее семья, как вкусно пахнет елка, как шуршат подарки. Юля осталась без подарка – Сереже Богданову отдали ее пакет. Юля подозревала, что одноклассник сам стырил злополучный подарок и сожрал его втихаря. А теперь, наверное, дожирает Юлин. Как говорила покойная бабушка Аня, Бог ему судья. Все на свете дается по делам. Когда-нибудь будет и на Юлиной улице праздник!
Правда, праздник все не наступал. Весной маму Юли вызывали к директору: Юля воровала тюльпаны на школьной клумбе. А она не воровала! Просто тюльпаны были такие душистые, такие плотненькие, такие весенние, весенние, что Юленька на колени встала, не жалея колготок, и все цветы перенюхала. Она гладила их и восхищалась тюльпановым совершенством. Но цветы, нежные и беспомощные, не смогли защитить Юлю от директрисы, выскочившей, как придурошная, на улицу, и оравшей на всю улицу:
- Каткова! Завтра мать – в школу!
Если бы Юлька была моей дочкой, я такое бы устроила этой чеканутой директрисе! Я бы ей все припомнила! Она бы у меня попрыгала! Я бы заставила ее пересчитать все цветы во всех клумбах. Я бы заставила ее найти хоть один сорванный тюльпан. Или, хотя бы пенек от него! И, в первую очередь, я поговорила бы с Юленькой лично. Спокойно и доброжелательно, как положено разговаривать с десятилетней испуганной девочкой.
Но Юли была своя мама, черствая, жесткая, не менее придурошная, чем директриса. Форменная истеричка, которой совершенно неинтересен был богатый внутренний мир дочки. Даже не в маме дело, честно говоря. Время было такое – на учителей смотрели, как на богов. И это, правда, хорошо. Сейчас на педагогов, издерганных психованными мамашами, администрацией и наглыми детишками, больно смотреть.
Просто Юленьке очень не повезло в свое время. Кроме покойной бабушки ее никто не любил, у близких не хватало ума и чуткости полюбить странную, задумчивую, очень хорошенькую девочку с ямочками на щеках.
Получилось то, что получилось. Юленьке надоело получать пни ни за что скакалкой и шлангом от стиральной машины. Юля научилась изворотливо врать. Исправлять тройки на пятерки. Увиливать и хитрить. В общем, делать все, чтобы избежать наказания. На вранье она благополучно доехала до выпускного класса, и на празднике, уже после экзаменов, среди нарядных выпускников, нарядных родителей и гостей отыскала первую свою учительницу и совершенно отчетливо и раздельно послала ее на три веселых буквы. Хотелось послать и директрису, но та к тому времени померла. . .
. . . дочитать >>