— Ты сегодня же уедешь из этой квартиры! — кричала свекровь.
Я стояла на кухне. Что-то готовила. После того, что я услышала… Повернулась. Взяла в руки тарелку. Обычную белую тарелку с синими цветочками. Такие раньше у всех были. У моей бабушки точно такие стояли в серванте.
— Слышишь меня?!
Слышу. Конечно, слышу. Вся улица слышит, наверное. Тарелка дрожала в моих руках. Не от страха — от злости. Такой злости, что хотелось разбить эту тарелку о стену. Но не стала. Тарелка-то ни в чём не виновата.
— Вера Петровна...
— Никаких "Вера Петровна"! Убирайся!
Она была красная. Как помидор в августе. Волосы растрёпаны, глаза горят. А я думаю: откуда столько ненависти? За что?
Дело было в среду. Помню точно — среда. Я встала рано, как всегда. Сварила кофе. Андрей ещё спал — он поздно с работы пришёл.
Свекровь появилась на кухне, как призрак. Бесшумно. В халате и тапочках. Посмотрела на меня так... Будто я что-то украла.
— Почему в прихожей бардак?! — шумела она.
Я не успела ничего ответить…
— А это что такое? — спросила она.
Показала на раковину. Там стояла одна чашка. Моя чашка после кофе.
— Чашка — говорю.
— Грязная чашка!
Ну да, грязная. Только что кофе пила — ещё помыть не успела.
— Сейчас помою.
— "Сейчас"! Вечно у тебя "сейчас"! А я должна на эту грязь смотреть?
И понеслось...
Знаете, есть такой момент. Когда понимаешь: всё. Дальше нельзя. Терпение кончилось. Как батарейка в пульте — была энергия, была, а потом раз — и нет.
Я поставила тарелку на стол. Медленно. Аккуратно.
— Вера Петровна — сказала тихо. — Я здесь живу. Это мой дом тоже.
— Твой?! — она аж подпрыгнула. — Твой?! Да кто ты такая?!
Хороший вопрос. Кто я?
Жена её сына. Мать её внука. Человек, который пять лет моет полы в этой квартире, готовит и стирает. Который встаёт в шесть утра, чтобы успеть на работу, потом в магазин, потом домой — готовить ужин.
Но говорить это смысла нет. Она не услышит.
— Мама, что происходит? — Андрей вышел из спальни. Растрёпанный, сонный.
— Твоя жена мне хамит! — свекровь моментально переключилась на него. — Устраивает тут беспорядок! Чашки грязные оставляет!
Андрей посмотрел на меня. Потом на маму. Потом опять на меня.
И я поняла. Он выберет её. Как всегда.
— Лен, ну что тебе стоило чашку помыть? — сказал он.
Вот так. Просто.
"Что тебе стоило?"
А мне стоило очень много. Пять лет стоило. Пять лет улыбок через силу. Пять лет "да, Вера Петровна", "конечно, Вера Петровна". Пять лет жизни в чужом доме, где я — гость. Причём нежеланный гость.
— Поняла? — свекровь торжествовала. — Даже твой муж понимает! А ты нет!
Сын кивал. Мой муж кивал своей маме, как китайский болванчик.
— Вы знаете что? — сказала я. — Хорошо.
Пошла в комнату. Достала чемодан. Начала складывать вещи. Не много у меня вещей оказалось. На удивление мало.
Андрей стоял в дверях:
— Ты куда?
— Съезжаю из квартиры. Как мама просила.
— Лен, не дури. Она не то имела в виду...
— А что она имела в виду?
Он молчал. Потому что знал: имела именно это.
— Послушай — он сел на кровать. — Мама старая. У неё характер сложный. Но она привыкнет...
— Пять лет привыкает, Андрей.
— Ну так не сразу же...
— Когда? — спросила я. — Когда она привыкнет? Через пять лет? Через десять?
Он пожал плечами. И я поняла: никогда.
Чемодан был почти полный. Свекровь стояла в коридоре, довольная. Наконец-то. Наконец-то её сыночка никто не отберёт.
— Куда пойдёшь? — спросил Андрей.
— К подруге пока. Потом найду что-нибудь.
— А Максим?
Максим. Наш сын. Четыре года. Спит сейчас в детской, не подозревает, что мама собирает чемодан.
— Максим... — я остановилась. — Максим останется здесь. Пока.
— Как это?!
— А как иначе, Андрей? У меня работа, квартиры нет... Пока нет. Найду нормальное жильё — заберу.
Свекровь просияла. Внук остаётся — значит, всё по её плану.
Я поцеловала спящего Максима. Шепнула:
"Мама скоро вернётся". Взяла чемодан.
У двери обернулась:
— Андрей, и... подавай на развод.
— Что?!
— Подавай на развод. Или я подам.
И вышла.
На улице было холодно. Ноябрь такой — ни зима, ни осень. Противный месяц.
Но знаете что? Мне вдруг стало легко. Будто рюкзак сняла тяжёлый. Пятилетний рюкзак унижений и компромиссов.
Телефон зазвонил. Андрей:
— Лен, вернись! Мама уже успокоилась!
— Не вернусь — сказала я.
— Но мы же семья!
— Нет, Андрей. Вы с мамой — семья. А я была лишняя.
И отключила телефон.
Я не вернулась. Нашла маленькую квартирку на окраине. Через месяц забрала Максима. Андрей, конечно, сопротивлялся, но недолго.
А потом... потом она заболела. И Андрей остался с ней один. Без жены, которая бы ухаживала, готовила, терпела капризы.
Несколько раз он приходил ко мне. Просил вернуться.
— Мама изменилась — говорил. — Она понимает теперь...
Я смотрела на него. На этого взрослого мужчину, который так и не научился быть мужем. Только сыном.
— Нет, Андрей — сказала я. — Не вернусь.
— Но почему? Мама же...
— Дело не только в маме. Дело ещё в тебе.
Он не понял. Конечно, не понял.
А я поняла тогда, в тот ноябрьский день, когда вышла из квартиры с чемоданом. Поняла простую вещь: иногда уйти — это не поражение. Иногда уйти — это победа.
Над собой. Над страхом. Над привычкой терпеть.
Максим растёт. Умный мальчик. Папу видит по выходным. Бабушку тоже иногда навещает — я не препятствую. Но живём мы вдвоём. И мне хорошо.
А иногда я думаю о той белой тарелке с синими цветочками. Которую так и не разбила тогда, на кухне.
Правильно сделала, что не разбила. Тарелка не виновата.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍