Звонок раздался в половине одиннадцатого вечера, когда Даша, скинув халат после долгого душа, как раз собиралась заварить себе чашку ромашкового чая. На том конце провода рыдал её муж Степан. Рыдал навзрыд, сбивчиво, так, что Даша не сразу разобрала слова сквозь мужские всхлипы и прерывистое дыхание.
— Даша… Маме плохо… Сердце… Скорая… — наконец выдавил он.
Внутри у Даши всё похолодело. Она работала кардиологом в городской больнице и знала, что такие звонки редко заканчиваются хорошо.
— Степа, спокойно. Что случилось? Какой диагноз? Что говорят врачи?
— Не знаю… Предынфарктное состояние… Приезжай, умоляю! Она тебя зовёт…
Даша бросила трубку на стол. Ромашковый чай был забыт. Пока она натягивала джинсы и свитер, в голове роились тревожные мысли. Клавдия Степановна, её свекровь, никогда не жаловалась на сердце. Да, давление порой скакало, как у многих в её семьдесят два, но не более. Она была крепкой, властной женщиной, бывшей начальницей ЖЭКа, привыкшей командовать и добиваться своего. Болезнь никак не вязалась с её образом.
Степан ждал её внизу, у подъезда, переминаясь с ноги на ногу. Вид у него был потерянный, глаза красные. Он бросился к ней, схватил за руки.
— Она такая слабая… Я никогда её такой не видел.
Они молча доехали до знакомой пятиэтажки на окраине города. В квартире свекрови пахло валокордином и тревогой. Сама Клавдия Степановна лежала на диване, накрытая до подбородка старым пледом в клетку. Лицо её было бледным, но, как отметила Даша профессиональным взглядом, не землистым, как бывает при сердечных приступах. Дыхание было ровным, без одышки.
— Мама, — Степан бросился к ней, упал на колени у дивана. — Мамочка, как ты?
Клавдия Степановна приоткрыла глаза и слабо простонала. Её взгляд скользнул по сыну и остановился на Даше. В нём читалась такая вселенская скорбь, что хоть святых выноси.
— Дашенька… приехала… — прошептала она. — Спасибо, дочка… Чувствую, конец мой близок…
Даша подошла ближе, взяла её руку, чтобы нащупать пульс. Пульс был ритмичный, немного учащённый, но в пределах нормы для человека в стрессе. Кожа была тёплой и сухой.
— Клавдия Степановна, что именно у вас болит? Можете описать боль?
— Ох, Дашенька, жжёт… жжёт огнём вот здесь, — она показала на середину груди. — И в руку левую отдаёт… Врачи скорой сказали — чудо, что успели. Ещё бы чуть-чуть, и всё…
Даша нахмурилась. Симптомы, конечно, классические. Но что-то в этом спектакле было не так. Какая-то фальшивая нота, которую её намётанный слух врача сразу уловил. Она осмотрела столик у дивана: пустые ампулы, упаковка от каких-то таблеток, стакан с водой. Всё как надо.
— А кардиограмму вам делали? Что показала плёнка?
— Делали, делали, — вмешался Степан. — Сказали, ужас что. Острая ишемия. Предложили госпитализацию, а она отказалась. Говорит, дома и стены лечат.
Клавдия Степановна снова застонала, подтверждая слова сына.
— Не поеду я в больницу… Умирать, так дома… Степочка, сынок, не отойди от меня…
Следующие несколько дней превратились в ад. Степан, разрываемый между работой на стройке и больной матерью, осунулся и почернел. Даша после своих суток в кардиологии ехала не домой, а к свекрови. Она мерила ей давление, ставила уколы, которые прописал участковый врач, и с каждым часом её подозрения только крепли.
Давление у Клавдии Степановны было как у космонавта. Аппетит — отменный. «Нужно же силы восстанавливать», — говорила она, с удовольствием уплетая куриный бульон и паровые котлеты, которые Даша приносила в контейнерах. Но стоило Даше заговорить о повторной кардиограмме или консультации у её коллег в больнице, свекровь тут же начинала охать и хвататься за сердце.
— Нет, Дашенька, не надо… Я врачам не верю. Тебя одну слушаю. Ты мой ангел-хранитель.
Степан смотрел на Дашу с немой мольбой. Он верил матери безоговорочно. Любое Дашино сомнение он воспринимал в штыки.
— Даша, как ты можешь? Она же на волоске от смерти! У тебя сердца нет?
— Степа, я кардиолог! Я вижу, что её состояние стабильное. Никакого предынфарктного состояния там и в помине нет. Да, возможно, был гипертонический криз на фоне стресса. Но не больше.
— Стресса? Откуда у неё стресс? — не понимал он.
Даша только вздыхала. Она-то знала, откуда. Последние полгода Клавдия Степановна только и говорила о том, как ей тяжело в душной городской квартире, как ей нужен свежий воздух и «своя земля». Все разговоры так или иначе сводились к Дашиной даче.
Дача эта была её отдушиной, её местом силы. Небольшой щитовой домик, шесть соток земли с яблонями и грядками. Она досталась Даше от родителей. Каждый уголок там хранил воспоминания о детстве, об отце, который учил её забивать гвозди, о маме, которая варила самое вкусное на свете вишнёвое варенье. Продавать или отдавать этот островок счастья она не собиралась.
И вот, спустя неделю после «приступа», Клавдия Степановна нанесла главный удар.
Вечером, когда они втроём сидели на кухне, свекровь, печально глядя в окно, произнесла тихим, надтреснутым голосом:
— Врач сегодня приходил… Сказал, мне в городе нельзя оставаться. Воздух тут для меня — яд. Любой скачок давления может стать последним. «Вам бы, — говорит, — на природу, Клавдия Степановна. В деревню, на дачу…»
Степан вздрогнул и посмотрел на Дашу. В его глазах читался приговор. Даша почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Ловушка захлопнулась.
— Мама, — начал Степан решительно. — Не волнуйся. Будет тебе дача. Дашина дача как раз то, что нужно. Там и речка рядом, и сосновый бор. Воздух чистый.
Клавдия Степановна перевела на Дашу влажные от слёз глаза.
— Дашенька… я же не навсегда… Только на лето… сил набраться… Неужели ты мне, больной старухе, откажешь? Я же мать твоего мужа…
Даша молчала, ком подкатывал к горлу. Отказать — значит стать в глазах мужа бессердечной тварью, которая загоняет его мать в могилу. Согласиться — значит собственными руками отдать то, что ей было дороже всего.
— Я… я подумаю, — только и смогла выдавить она.
— Что тут думать?! — взорвался Степан. — Жизнь матери на кону, а ты думать будешь? Я не ожидал от тебя такого, Даша!
Он выбежал из кухни, хлопнув дверью. Клавдия Степановна тихо заплакала, уткнувшись в ладони. Даша смотрела на её вздрагивающие плечи и впервые в жизни почувствовала не жалость, а холодную, звенящую ярость. Она видела этот спектакль насквозь. И она решила бороться.
На следующий день Даша начала действовать. Для начала она решила поговорить с участковым врачом, который так удачно «прописал» свекрови дачный отдых. Пётр Игнатьевич, пожилой, уставший мужчина, принял её в своём тесном кабинете.
— А, вы невестка Клавдии Степановны? — он сразу помрачнел. — Да, непростой случай. Сердечко шалит. Возраст.
— Пётр Игнатьевич, я сама кардиолог. Я видела её кардиограмму, которую сняла скорая. Там нет ничего, что указывало бы на предынфарктное состояние. Небольшие возрастные изменения, не более.
Врач заёрзал на стуле, снял очки и протёр их платком.
— Понимаете, Дарья… э-э… отчество?
— Андреевна.
— Дарья Андреевна. Медицина — наука неточная. Организм — штука сложная. Сегодня так, а завтра… К тому же, психологический фактор. Если пациент верит, что ему поможет свежий воздух, то ему действительно станет легче.
Даша поняла, что здесь она правды не добьётся. Пётр Игнатьевич был старым приятелем свекрови. Наверняка она когда-то помогла ему с чем-то по линии ЖЭКа, и теперь он возвращал долг.
Тогда она пошла другим путём. У Клавдии Степановны была соседка по лестничной клетке, баба Зина, божий одуванчик, которая знала всё про всех. Даша «случайно» встретила её у подъезда, разговорились.
— Ой, Дашенька, как там Клавдия-то наша? Совсем плоха, говорят?
— Да вот, лечим потихоньку, — вздохнула Даша. — Сердце прихватило. Говорят, переволновалась сильно.
Баба Зина хитро прищурилась.
— Переволновалась? А чего ей волноваться-то? Я её в тот день утром на рынке видела, так она два арбуза в авоське тащила! Ещё с Петровым, врачом-то нашим, болтала, смеялась. А к вечеру — на тебе, приступ! Чудеса, да и только.
Сердце Даши забилось чаще. Вот оно! Первая ниточка.
— Два арбуза? — переспросила она. — А вы уверены, баба Зин?
— Да как в себе уверена! Я ещё подумала: вот это силища у женщины! Мне бы так в её годы.
Поблагодарив соседку, Даша поспешила домой. Картина прояснялась. Клавдия Степановна не просто симулировала болезнь, она тщательно подготовила этот спектакль, заручившись поддержкой врача. А значит, и цель у неё была серьёзная — не просто пожить на даче летом, а завладеть ею навсегда.
Вечером состоялся очередной тяжёлый разговор со Степаном.
— Даша, я завтра еду к нотариусу. Узнаю, как лучше оформить дачу на маму. Может, дарственную?
Даша посмотрела на него твёрдым, холодным взглядом.
— Никакой дарственной не будет, Степан.
Он опешил.
— То есть как? Ты отказываешься?
— Да. Я отказываюсь отдавать свою дачу. Потому что твоя мама не больна. Она всех нас обманывает.
И Даша выложила ему всё: и про разговор с врачом, и про арбузы, и про свои профессиональные наблюдения. Степан слушал, и лицо его мрачнело. Но не от прозрения, а от гнева.
— Ты с ума сошла? Ты веришь каким-то бабкам-сплетницам? Ты обвиняешь мою мать во лжи? Да она жизнь на меня положила! А ты… ты просто жадная! Тебе дачи жалко для больного человека!
— Она не больна! — почти кричала Даша. — Открой глаза, Степа! Ею манипулируют! Она хочет отнять у меня дом моих родителей!
— Это и мой дом тоже! Мы муж и жена!
— Нет, Степан, ты ошибаешься. По закону, имущество, полученное в дар или по наследству одним из супругов, является его личной собственностью и не подлежит разделу при разводе, — чётко, как на лекции, отчеканила Даша. Она специально консультировалась с юристом. — Дача досталась мне от родителей, и ты не имеешь на неё никаких прав.
Степан смотрел на неё так, будто видел впервые.
— Юристы… законы… Я не узнаю тебя, Даша. Где та женщина, которую я любил?
— Она здесь, Степа. И она пытается спасти нашу семью от твоей матери.
Они не разговаривали несколько дней. Степан ночевал у Клавдии Степановны, демонстративно ухаживая за «больной». Даша чувствовала себя опустошённой. Война перешла в открытую фазу. Она понимала, что простых разговоров и доказательств будет мало. Нужен был ход, который бы окончательно сорвал маску с её свекрови. И она, кажется, придумала, как это сделать.
Она позвонила своей давней подруге, Лене, которая работала заведующей в частном кардиологическом санатории в Подмосковье.
— Лен, привет. Мне нужна твоя помощь…
Объяснив ситуацию, Даша изложила свой план. Лена, выслушав, присвистнула.
— Ну, Дашка, ты даёшь! Настоящий стратег. Хорошо, я всё устрою. Путёвка будет по высшему разряду. С тебя магарыч.
В субботу утром Даша приехала к свекрови. Степан был на работе. Клавдия Степановна, как обычно, лежала на диване и смотрела сериал.
— Здравствуйте, Клавдия Степановна, — нарочито бодрым голосом сказала Даша.
Свекровь удивлённо посмотрела на неё.
— Я тут подумала над вашим состоянием… И поняла, что была неправа. Вам действительно нужен покой и хороший уход. Поэтому я договорилась…
Даша сделала паузу, наслаждаясь произведённым эффектом.
— Я достала для вас путёвку в лучший кардиологический санаторий Подмосковья! На целый месяц! Всё включено: лучшие врачи, процедуры, специальное питание, сосновый бор, река… Это вас поставит на ноги лучше любой дачи!
Она положила на стол красивый глянцевый проспект с фотографиями санатория.
Клавдия Степановна села на диване. На её лице отразилось такое изумление, что Даша едва сдержала улыбку. Такого поворота свекровь явно не ожидала.
— Санаторий? — растерянно переспросила она. — Зачем… зачем санаторий?
— Ну как же? Чтобы подлечиться! Вы же так плохо себя чувствуете. А там специалисты. Они вас обследуют с ног до головы. Сделают коронарографию, если понадобится, УЗИ сердца, холтеровское мониторирование… Выявят причину ваших болей.
При слове «коронарография» (довольно неприятная инвазивная процедура) Клавдия Степановна заметно побледнела. Уже по-настоящему.
— Нет-нет, не надо… — забормотала она. — Я не хочу никаких процедур… Мне и дома хорошо.
— Но Клавдия Степановна, это же ради вашего здоровья! — с деланым участием настаивала Даша. — Степа так за вас переживает. Он будет счастлив, когда узнает, что вы в надёжных руках. Путёвка уже оплачена, не пропадать же ей. Собирайтесь, в понедельник утром за вами приедет машина.
Даша видела, как в глазах свекрови плещется паника. План с дачей рушился на глазах. Одно дело — изображать умирающую в своей квартире, и совсем другое — в санатории, под круглосуточным наблюдением настоящих врачей, которые быстро выведут симулянтку на чистую воду.
— Я… я никуда не поеду! — почти выкрикнула Клавдия Степановна, вскакивая с дивана. Румянец залил её щёки, голос обрёл прежние командные нотки. — Я себя прекрасно чувствую!
— Как же прекрасно? — невинно захлопала глазами Даша. — А предынфарктное состояние? А боли в сердце?
— Прошло! Всё прошло! — отрезала свекровь, нервно расхаживая по комнате. — Это у меня от нервов было. А сейчас всё хорошо.
В этот момент в дверях появился Степан. Он приехал с работы пораньше. С изумлением он смотрел на бодрую, раскрасневшуюся от гнева мать, которая минуту назад «была при смерти».
— Мама? Что случилось? Даша, что здесь происходит?
— А происходит то, Степочка, что твоя жена решила упечь меня в больницу! — запричитала Клавдия Степановна, моментально меняя тактику. — Из дома родного выгнать!
Но было уже поздно. Маска была сорвана.
— Мама, ты же говорила, что не можешь встать, — растерянно пробормотал Степан.
— Даша мне предложила путёвку в санаторий, чтобы ты поправилась, — медленно произнёс он, глядя то на мать, то на жену. — А ты кричишь, что никуда не поедешь, потому что здорова.
До него, наконец, начало доходить. Слишком много нестыковок. Слишком явным было чудесное «исцеление» матери при одном упоминании о настоящем медицинском обследовании.
Даша молчала, давая ему самому сложить два и два.
Клавдия Степановна поняла, что проиграла. В её глазах на мгновение мелькнула лютая ненависть, направленная на Дашу. Она поняла, что её раскусили, что эта тихая, интеллигентная невестка оказалась ей не по зубам.
— Ничего вы не понимаете, — зло бросила она, отворачиваясь к окну. — Неблагодарные.
Степан подошёл к Даше и впервые за последнюю неделю взял её за руку. Он ничего не сказал, но в его взгляде она прочла всё: стыд, раскаяние и запоздалое прозрение. Битва за дачу была выиграна.
Они ушли, оставив Клавдию Степановну одну в её квартире, наполненной запахом так и не пригодившегося валокордина. Даша знала, что это не конец. Это было лишь первое сражение. Свекровь, с её хваткой и умением плести интриги, так просто не отступится. Она затаится, придумает новый, ещё более изощрённый план.
И Даша не ошиблась. Через две недели, когда в их семье, казалось, воцарился хрупкий мир, почтальон принёс им странное письмо из банка. В нём Степану настоятельно рекомендовали явиться для подписания документов в качестве поручителя по крупному кредиту. Заявителем числилась Клавдия Степановна. Даша посмотрела на ошеломлённого мужа и поняла, что свекровь решила зайти с другой стороны. Теперь под угрозой было не только её душевное спокойствие, но и финансовое благополучие всей их семьи.