— Поручитель? Какой ещё поручитель? — Степан вертел в руках официальный банковский бланк, словно это была ядовитая змея. Его лицо, только-только обретшее спокойный оттенок после дачной эпопеи, снова стало серым, как цементная пыль на его рабочей куртке. — Я ничего не понимаю. Мама ничего не говорила.
Даша молча взяла у него письмо. Аккуратные строчки, отпечатанные на гербовой бумаге, не оставляли сомнений. Клавдию Степановну, её свекровь, банк предварительно одобрил в качестве заёмщика. Сумма была прописана цифрами и прописью: два миллиона рублей. А её муж, Степан, был указан в качестве поручителя, без согласия которого выдача кредита была невозможна.
— Вот это поворот, — выдохнула Даша, опускаясь на стул. Хрупкий мир, который они со Степаном так старательно выстраивали последние две недели, рухнул в одночасье. — Она даже не сочла нужным тебя предупредить. Просто поставила перед фактом.
— Да это ошибка какая-то! — в голосе Степана звенела надежда, смешанная с растерянностью. — Зачем ей два миллиона? У неё пенсия хорошая, квартира своя. Может, мошенники?
Даша горько усмехнулась.
— Степа, мы оба знаем, что это не мошенники. Это твоя мама. После истории с дачей я уже ничему не удивляюсь. Она проиграла один бой и тут же начала новую войну. Только теперь она бьёт по самому больному — по нашим деньгам.
— Перестань! — вскинулся он. — Ты опять начинаешь! Может, у неё случилось что-то страшное? Может, ей нужна помощь, а она боится сказать?
— Боится? — Даша вскочила, её спокойствие испарилось. — Клавдия Степановна никогда и ничего не боится! Она идёт напролом, как танк, сметая всё на своем пути! Она что, не понимает, что такое поручительство? Она не понимает, что если она не сможет платить, то эти два миллиона повесят на нас? На тебя! С твоей зарплаты будут высчитывать, нашу машину арестуют! Мы же только вздохнули свободно, ремонт в ванной запланировали, тебе на курсы повышения квалификации откладывали! Всё, конец? Теперь будем оплачивать её тайные желания?
Она говорила громко, почти срываясь на крик, и каждое слово было наполнено обидой и гневом. Она видела, как мечется муж, как ему отчаянно хочется верить в лучшее, в чистоту материнских помыслов, и как реальность в виде этого письма бьёт его наотмашь.
— Мы должны с ней поговорить, — наконец твёрдо сказал он. — Прямо сейчас. Я должен услышать всё от неё самой.
Дом свекрови встретил их тишиной и запахом жареной картошки. Клавдия Степановна, вполне себе здоровая и румяная, сидела перед телевизором и щёлкала семечки. Никаких признаков недавней «смертельной болезни» не наблюдалось. Увидев на пороге сына и невестку, она ничуть не смутилась.
— А, голубчики мои прилетели! — проворковала она. — А я как раз картошечки с грибами нажарила. Проходите, садитесь.
Степан молча положил перед ней на стол письмо из банка. Клавдия Степановна мельком взглянула на него и, как ни в чем не, бывало, продолжила лузгать семечки.
— А, это… Уже пришло, значит. Быстро они работают. Ну, так что, Степочка, сходишь завтра в банк? Там делов-то на пять минут, одну подпись поставить.
Степан смотрел на мать во все глаза. Такого ледяного спокойствия, такой непробиваемой наглости он не ожидал даже от неё.
— Мама, объясни. Зачем тебе два миллиона? Что случилось?
Клавдия Степановна картинно вздохнула, смахнула шелуху с коленей и приняла скорбный вид. Спектакль начинался.
— Ох, сынок… Не хотел я тебя расстраивать, твои нервы берегла. Беда у нас. У тётки твоей, сестры моей родной, Веры, в Саратове дом сгорел. До тла! Всё, что наживали годами, в один час пламенем пошло. Остались с дядей Колей в чём были. А у неё же сердце больное, ты знаешь. Вот я и решила… Кто им поможет, кроме меня?
Даша слушала этот новый душещипательный рассказ и чувствовала, как внутри всё закипает. Тётя Вера, милейшая женщина, которую она видела пару раз на семейных торжествах. Идеальная кандидатура для роли жертвы.
— Дом сгорел? — недоверчиво переспросил Степан. — А почему они тебе сами не позвонили? Почему я ничего не знаю?
— Так они люди гордые, — тут же нашлась Клавдия Степановна. — Просить не привыкли. Это мне соседка их общая потихоньку шепнула. Они сейчас у неё ютятся, в летней кухоньке. Плачут целыми днями. Я им хочу домик небольшой купить в пригороде, чтобы на старости лет не мыкались по чужим углам. А ты, сынок, как единственный мужчина в нашей семье, должен мне помочь. Это наш семейный долг.
Она говорила так убедительно, так праведно, что Степан уже начал колебаться. Он смотрел на мать, и в его глазах боролись сомнение и сыновний долг.
— Но, мама, два миллиона… Это огромные деньги. А как ты отдавать будешь? С пенсии?
— Ну что ты, сынок, как маленький! — всплеснула руками Клавдия Степановна. — Я же не все деньги потрачу. Что останется — положу в банк под проценты. С них и буду гасить. Да и Вера с Колей, как на ноги встанут, помогут. Они люди совестливые. Неужели ты родной тётке не поможешь? Неужели Даша будет против? — она метнула острый взгляд в сторону невестки.
Даша поняла, что сейчас её слово — решающее. Если она промолчит, Степан, раздираемый жалостью и чувством вины, может и согласиться.
— Я против, — сказала она твёрдо и холодно.
Степан вздрогнул. Клавдия Степановна медленно повернула к ней голову. В её глазах плескалась ледяная ярость.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что я против, Клавдия Степановна. Против того, чтобы наша семья влезала в кабалу на много лет вперёд из-за истории, в которой слишком много белых пятен.
— Ах, белых пятен! — взвилась свекровь. — Это у тебя вместо сердца — белый пятно, пустота! Тебе человеческого горя не понять! Ты же у нас врач, должна людей спасать, а сама родную тётку мужа на улице без крыши над головой оставить готова!
— Почему тётя Вера сама нам не позвонит? — спокойно парировала Даша. — Почему не попросит о помощи? Почему мы узнаём об этом через десятые руки? И почему такая огромная сумма? Вы уже присмотрели дом? Видели на него документы?
Клавдия Степановна на мгновение запнулась.
— Какая ты дотошная! — прошипела она. — Всё тебе нужно знать, во всё свой нос сунуть! Не твоего ума дело! Степан — мой сын, и он мне поможет!
— Степан — мой муж, — так же спокойно ответила Даша, глядя прямо на мужа. — И у нас с ним общий бюджет и общая ответственность. И прежде, чем ставить подпись под документом, который может разрушить нашу жизнь, он имеет право знать всю правду. А пока что я слышу только очень неубедительную историю.
— Да как ты смеешь! — Клавдия Степановна вскочила, лицо её пошло красными пятнами. — Я тебя в свой дом пустила, я тебе сына своего отдала, а ты, неблагодарная…
— Мама, успокойся, — вмешался Степан. Он выглядел измученным. — Даша права в одном. Сумма большая. Я должен всё обдумать.
Они ушли под злобное шипение свекрови им в спину. Всю дорогу домой Степан молчал, стиснув зубы. Даша знала, что сейчас любые слова будут лишними. В его душе шла борьба.
Дома он, не раздеваясь, сел на кухне и обхватил голову руками.
— Я не знаю, кому верить. Она моя мать, она не может так врать… А если это правда? Если тётя Вера и дядя Коля действительно на улице? Я же себе этого никогда не прощу.
— Степа, — Даша села напротив, взяла его за руки. — Я не прошу тебя верить мне. Я прошу тебя дать мне немного времени. Два дня. Не ходи в банк, ничего не подписывай. Просто дай мне два дня, и я докажу тебе, что твоя мама снова пытается нами манипулировать. Если я ошибусь, если история про пожар — правда, я первая скажу тебе идти и подписывать это поручительство. Я продам свою машину, чтобы помочь. Но если это ложь…
Он поднял на неё глаза, полные отчаяния.
— Хорошо. Два дня.
Для Даши эти два дня стали настоящей спецоперацией. Первым делом она набрала свою институтскую подругу, юриста Ирину.
— Ирка, привет. Мне срочно нужна консультация. Поручительство.
Ирина, выслушав историю, без обиняков обрисовала ей все риски.
— Даш, это полная задница. Поручитель по закону несёт солидарную ответственность с заёмщиком. То есть, если Клавдия Степановна перестаёт платить — по любой причине, хоть ногу сломает, хоть просто передумает, — банк приходит к Степану. И забирает у него всё. До 50% от зарплаты, счета, имущество. И самое главное: даже если вы разведётесь, его долг никуда не денется. Он будет платить. И ты, как его жена, будешь жить на оставшуюся половину зарплаты. Оно тебе надо?
— Не надо, — твёрдо сказала Даша. — Спасибо, Ир. Ты меня только укрепила в моих подозрениях.
Следующим шагом был поиск тёти Веры. Даша помнила, что у неё есть дочь, троюродная сестра Степана, Марина. Она нашла её в «Одноклассниках». Страничка Марины пестрела фотографиями: вот она с мужем и детьми на море, вот они на даче жарят шашлыки. Последние фото были загружены три дня назад. На одном из них, за накрытым во дворе столом, сидели улыбающиеся тётя Вера и дядя Коля. На заднем плане виднелся их крепкий кирпичный дом, целый и невредимый.
Даша сделала скриншот. Вот оно, неопровержимое доказательство. Но этого было мало. Она хотела понять истинную причину, истинную цель этой аферы. Зачем Клавдии Степановне понадобились два миллиона?
Ответ пришёл, откуда не ждали. От соседки свекрови, всезнающей бабы Зины. Даша «случайно» столкнулась с ней в магазине.
— Дашенька, здравствуй! А я смотрю, Клавдия-то ваша совсем разбогатела! — заговорщицки зашептала старушка. — К ней теперь племянница её, Зойка, на такой машине приезжает — обзавидуешься! Вся в золоте, в шелках. Говорит, бизнес у неё свой, в городе салон красоты открывает. Инвесторов ищет.
В голове у Даши всё сложилось. Зоя! Дочь ещё одной сестры Клавдии Степановны. Яркая, хищная девица лет тридцати, которая всегда жила не по средствам, меняла мужей как перчатки и вечно была в долгах. Даша вспомнила, как несколько лет назад Зоя уже занимала у Клавдии Степановны крупную сумму на «раскрутку» какого-то дела и, конечно, ничего не вернула.
— Бизнес, говорите? — уточнила Даша, чувствуя, как начинает вырисовываться вся схема.
— Ой, да какой там бизнес! — отмахнулась баба Зина. — Болтают люди, что она в пирамиду какую-то влезла, финансовую. Знаешь, где обещают сто процентов годовых. Дураков ищет. А Клавдия-то наша уши и развесила. Видно, решила на старости лет миллионершей стать. Всё к Зойке этой бегает, бумажки какие-то подписывает.
Вернувшись домой, Даша разложила перед Степаном всё, что ей удалось узнать: скриншот со страницы Марины с живыми и здоровыми родителями на фоне целого дома, рассказ бабы Зины, свои собственные воспоминания о «бизнес-вумен» Зое.
Степан смотрел на фотографию улыбающейся тёти Веры, и лицо его каменело. Он молчал долго, переваривая информацию. Ложь была слишком очевидной, слишком наглой. Предательство было слишком горьким.
— Она просила меня втянуть нашу семью в долги, чтобы отдать деньги этой аферистке Зойке, — наконец глухо произнёс он. — Она врала мне про сгоревший дом, про больных родственников… Как она могла?
В его голосе не было гнева, только бездонная, ледяная боль обманутого сына.
— Что будем делать? — тихо спросила Даша.
— Пойдём в банк, — неожиданно твёрдо сказал он. — Завтра. Мама сказала, что они с Зоей тоже там будут, чтобы сразу договор подписать.
— Степа, ты что задумал? — испугалась Даша.
— Ты просила меня открыть глаза. Я их открыл. А теперь я хочу, чтобы и она их открыла.
На следующий день они вошли в отделение банка за пять минут до назначенного времени. Клавдия Степановна и Зоя уже сидели в удобных креслах напротив стола кредитного менеджера. Свекровь, увидев их, просияла. Зоя окинула Дашу оценивающим взглядом, в котором сквозило пренебрежение.
— Степочка, сыночек, я знала, что ты не подведёшь! — защебетала Клавдия Степановна. — Вот, познакомься ещё раз, это моя помощница в делах, Зоенька. Она и домик для Веры подыщет, и с оформлением поможет.
— Здравствуйте, — вежливо, но холодно сказала Даша.
Кредитный менеджер, молодая девушка по имени Ольга, разложила перед ними документы.
— Итак, Клавдия Степановна, вот ваш договор займа. А это, Степан, — она пододвинула ему второй пакет документов, — ваш договор поручительства. Ознакомьтесь, пожалуйста, внимательно. Если всё верно, можете подписывать.
Клавдия Степановна нетерпеливо заёрзала на стуле. Зоя не сводила глаз со Степана, который медленно взял ручку.
Даша почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Неужели он всё-таки подпишет?
Степан поднял глаза на мать.
— Мам, а как там тётя Вера? Как дядя Коля? Переживают, наверное?
Клавдия Степановна на мгновение смешалась от неожиданного вопроса.
— Ох, переживают, сынок, что ты… Но ничего, скоро у них будет новая крыша над головой. Подписывай, не тяни.
— Да, я вчера с их дочкой, с Маринкой, в «Одноклассниках» переписывался, — как бы невзначай продолжил Степан, не обращая внимания на побледневшее лицо матери. — Она мне фотографии новые прислала. Они там на даче шашлыки жарят. Дом у них такой красивый, кирпичный. Говорит, в прошлом году только ремонт закончили.
Он достал телефон и положил его на стол перед матерью. На экране светилась та самая фотография: счастливые тётя Вера и дядя Коля за столом на фоне своего целого и невредимого дома.
Клавдия Степановна уставилась на экран. Краска медленно сходила с её щёк. Зоя вжалась в кресло. Кредитный менеджер Ольга с любопытством переводила взгляд с телефона на окаменевшее лицо пожилой женщины.
— Это… это фотомонтаж! — наконец выдавила из себя Клавдия Степановна. — Это Дашка всё подстроила, чтобы меня опорочить!
— Нет, мама, — тихо, но твёрдо сказал Степан. — Это ты всё подстроила. Ты солгала мне. Ты хотела, чтобы я стал поручителем по кредиту, который ты собиралась отдать вот ей, — он кивнул на Зою, — для её сомнительных бизнес-проектов.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Зоя. — У меня легальный бизнес!
— Пирамида — это не легальный бизнес, — вмешалась Даша. — Это статья 172.2 Уголовного кодекса РФ. Организация деятельности по привлечению денежных средств. До пяти лет лишения свободы.
Она говорила спокойно, глядя прямо в глаза позеленевшей Зое. Девушка-менеджер, услышав про Уголовный кодекс, поспешно отодвинула от себя договоры.
— Клавдия Степановна, — растерянно пробормотала она. — Мы, пожалуй, вынуждены отказать вам в кредите. Банк не может рисковать, если есть сомнения в целевом использовании средств.
— Да что вы себе позволяете! — Клавдия Степановна попыталась воззвать к своему былому величию начальницы ЖЭКа. — Я буду жаловаться! Я вашего управляющего потребую!
Но её никто не слушал. Зоя, поняв, что дело пахнет жареным, схватила свою сумочку и, пробормотав что-то про срочную встречу, пулей вылетела из банка.
Клавдия Степановна осталась сидеть одна, обмякшая, раздавленная. Весь её план, такой, казалось бы, безупречный, рассыпался в прах. И рассыпался он на глазах у посторонних людей, что было для неё самым страшным унижением.
— Мама, — Степан подошёл к ней. В его голосе не было злости, только усталость и горечь. — Как ты могла так с нами поступить?
Она не ответила, только смотрела в одну точку невидящими глазами.
Они вышли из банка на залитую солнцем улицу. Степан остановился и крепко обнял Дашу.
— Спасибо, — прошептал он ей в волосы. — Спасибо, что спасла нас. И меня… от самого себя. Я был таким слепым идиотом.
— Ты не идиот. Ты просто любишь свою маму, — тихо ответила Даша, прижимаясь к нему. — Но теперь, я надеюсь, ты будешь любить её с открытыми глазами.
Через несколько дней им позвонила заплаканная тётя Вера. Оказалось, что Клавдия Степановна, одержимая идеей быстрого обогащения, не только пыталась взять кредит, но и отдала Зое все свои сбережения, которые копила много лет. «Первоначальный взнос в бизнес», как сказала ей племянница. Естественно, после провала в банке Зоя исчезла вместе с деньгами. Клавдия Степановна осталась ни с чем. Она не стала обращаться в полицию — было слишком стыдно признаться, как глупо её, бывшую начальницу, обвела вокруг пальца собственная племянница.
Она замкнулась в себе, перестала выходить из дома. Степан навещал её, привозил продукты, но прежней близости между ними уже не было. Стена лжи и манипуляций, которую она так долго строила, наконец, обрушилась и отделила её от сына.
Даша и Степан сделали ремонт в ванной. Их жизнь вошла в спокойное, мирное русло. Они научились главному — доверять друг другу и вместе защищать свою семью от любых бурь, даже если эти бури устраивают самые близкие люди. Иногда, глядя на мужа, Даша думала о том, как же странно устроена жизнь: порой, чтобы спасти свой дом, нужно сначала выиграть войну с теми, кто должен был быть твоим самым надёжным тылом.
От автора:
Если история вам откликнулась — ставьте лайк и пишите в комментариях своё мнение.