Она уже протянула руку к двери, когда услышала знакомый звук ключей с другой стороны. Сердце ухнуло вниз. Дверь открылась, и на пороге появился Вадим. Мокрый от дождя, растерянный, с удивлением смотрящий на жену с сумками и сына с рюкзаком.
– Что происходит? – Его голос прозвучал странно.
– Мы... Мы едем к тёте Лене, – Анна почувствовала, как голос предательски дрожит.
– С вещами? Надолго?
– Возможно.
Вадим посмотрел на неё внимательно, потом на Максима, который с интересом наблюдал за родителями.
– Максим, беги наверх. Я сейчас с мамой поговорю.
– Но мы же едем...
– Беги, сынок. Мы через минуту поднимемся.
Мальчик послушался, хотя в его глазах читалось недоумение. Когда они остались одни в подъезде, Вадим шагнул ближе.
– Ты решила сбежать?
– Решила уйти от тебя.
– С моим сыном?
– С нашим сыном.
– Аня, не делай глупостей. Вернёмся домой и обсудим всё спокойно.
– Обсуждать нечего. Ты вчера ясно изложил свои условия. Я их не принимаю.
Лицо Вадима изменилось. Исчезла наигранная мягкость, появилось что-то холодное и жёсткое.
– Значит, ты выбираешь трудный путь.
– Выбираю честный путь.
– Честный? – Он усмехнулся. – Ты называешь честным бегство с ребёнком, пока мужа нет дома?
– А ты называешь честной измену беременной жене?
– Я предупреждал, если будешь упрямиться – пожалеешь.
Вадим говорил тихо, но в его голосе чувствовалась угроза. Анна отступила к стене подъезда.
– Не смей мне угрожать.
– Это не угроза, это констатация факта. Ты украла моего сына. Попыталась вывести его без согласия отца.
– Я не крала. Максим мой ребёнок.
– И мой тоже. И я не позволю какой-то истеричке решать его судьбу.
Слово "истеричка" прозвучало как пощёчина. Анна почувствовала, как внутри поднимается ярость.
– Я не истеричка. Я женщина, которая не хочет жить с предателем.
– Предателем? – Вадим шагнул ещё ближе. – Я содержу семью, обеспечиваю достойную жизнь. А ты называешь меня предателем за то, что я иногда встречаюсь с другой женщиной?
– Иногда? Месяцами встречаешься!
– И что с того? От этого ты что, голодная стала? Раздетая? Дети чего-то лишились?
Анна смотрела на мужа и не узнавала его. Этот человек действительно не понимал, что причиняет боль, или просто не считал её чувства достойными внимания.
– Ты лишил меня главного – уважения и любви.
– Любви? – Вадим рассмеялся. – Аня, мы давно живём по привычке. Какая тут любовь?
– Тогда зачем ты меня удерживаешь?
– Потому что так удобно. Ты хорошая хозяйка, заботливая мать. Зачем мне всё ломать?
Цинизм этих слов поразил её. Вадим говорил о ней как о прислуге, которая устраивает его своей работой.
― А если мне неудобно быть твоей бесплатной домработницей?
― Тогда ты дура. Другие женщины мечтают о такой жизни ― дом, семья, материальная стабильность.
― Другие женщины не знают цену этой стабильности.
Вадим раздражённо вздохнул:
― Хватит философствовать. Поднимаемся домой.
― Нет.
― Как это ― нет?
― Я еду к Лене с детьми.
― Максим остаётся здесь.
― Не останется.
Вадим резко схватил её за руку, сжал так сильно, что стало больно.
― Аня, не испытывай моё терпение. Я могу быть очень неприятным.
― Отпусти меня.
― Поднимаемся домой. Сейчас же.
― Отпусти.
Анна попыталась вырвать руку, но Вадим держал крепко. В его глазах она увидела что-то страшное, холодную решимость человека, который привык добиваться своего любой ценой.
― Мама! Папа! ― с лестницы донёсся голос Максима. Он спускался к ним, не понимая, что происходит.
― Максим, иди домой! ― резко бросил Вадим, не отпуская руку Анны.
― Но мы же должны ехать к тёте Лене...
― Никуда вы не едите!
Вадим дёрнул Анну к лестнице. Она потеряла равновесие и упала, ударившись животом о ступеньку. Боль пронзила её, как молния ― острая, нестерпимая, ниже живота.
― Мама! ― закричал Максим.
Анна лежала на полу и чувствовала, как что-то тёплое быстро растекается между ног. Кровь. Она узнала это ощущение — то же самое было во время выкидыша много лет назад.
― Малышка... ― прошептала она, прижимая руки к животу.
Вадим стоял над ней, побледневший, с расширенными от ужаса глазами.
― Аня... я не хотел… я не думал...
Максим плакал, не понимая, что происходит с мамой.
― Скорую… вызови скорую… ― еле слышно прошептала Анна.
Боль накатывала волнами, сознание медленно уплывало... Последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание, было лицо сына — испуганное, заплаканное, взрослое не по годам. А последняя мысль: теперь уж точно нет пути назад...
Белый потолок больничной палаты был первым, что увидела Анна, возвращаясь к сознанию. Это ощущение было знакомо: она уже лежала так после рождения Максима, только тогда на душе было счастье, а сейчас — пугающая пустота.
― Как дела, дорогая? ― Голос медсестры прозвучал участливо и профессионально одновременно.
Ребёнок. Анна попыталась приподняться, но тело не слушалось.
― С малышкой всё в порядке. Угроза была, но мы справились. Лежите спокойно.
Облегчение накрыло её волной. Дочка жива. Значит, есть смысл бороться дальше.
― А сколько я уже здесь?
― Сутки почти. Ваш муж всё время тут дежурил. Сейчас с сыном в коридоре.
Анна закрыла глаза. Вадим здесь. Конечно, он теперь должен был играть роль заботливого супруга, особенно после того, что произошло...
Дверь палаты приоткрылась, и появилась голова Максима.
― Мама! Ты проснулась! ― Сын подбежал к кровати, лицо его было заплаканным, но радостным.
― Как ты себя чувствуешь, солнышко моё?
― Хорошо.
― А ты больше не будешь болеть?
― Постараюсь не болеть.
За Максимом в палату вошёл Вадим. Выглядел он ужасно: помятый, небритый, с красными от бессонницы глазами. Но Анна помнила, как эти же глаза смотрели на неё вчера в подъезде, когда он сжимал её руку.
― Как самочувствие? ― спросил он тихо.
― Живая.
― Врачи говорят, всё будет хорошо.
― С малышкой тоже.
― Знаю.
Максим устроился на стуле рядом с кроватью и принялся рассказывать маме, как страшно было вчера, как быстро приехала скорая, как добрые доктора сразу же начали её лечить.
― А папа всю ночь не спал, сидел тут рядом, ― добавил сын, с гордостью глядя на отца.
Анна посмотрела на Вадима. Он действительно выглядел измученным. Но она помнила его слова: «Я могу быть очень неприятным». Помнила, как он толкнул её, беременную…
― Максим, можешь сходить в буфет, купить маме сок? ― попросил Вадим, протягивая сыну деньги.
― А какой сок ты любишь, мама?
― Яблочный.
Когда мальчик ушёл, в палате повисла тягостная тишина.
― Аня, я...
― Не надо.
― Нет, надо. Я должен объяснить. То, что случилось вчера, — несчастный случай. Я не хотел…
― Ты хотел удержать меня силой.
― Я хотел образумить тебя.
― Толкнув беременную женщину.
Вадим опустил голову.
― Это получилось само… Ты дёргалась, я держал… Аня, поверь, я никогда бы не причинил вреда нашему ребёнку…
― Но причинил.
― Это был несчастный случай.
Анна посмотрела на мужа внимательно. Он искренне верил в свои слова или просто пытался убедить себя.
― Вадим, а если бы я потеряла ребенка?
― Не говори так.
― Ответь.
Он помолчал, потом тихо произнёс:
― Я бы никогда себе этого не простил.
― А измену простишь?
― Это другое.
― Нет, не другое. И то, и другое ― предательство семьи.
В палату вошла медсестра с документами.
― Простите, что прерываю. Нужно заполнить некоторые бумаги.
Пока медсестра возилась с формальностями, Анна думала о том, что делать дальше. Физически она была слаба, но внутренне чувствовала странную ясность, какой не было уже много дней.
― Когда меня выпишут? ― спросила она у медсестры.
― Завтра утром, если анализы будут хорошие.
― А ограничения?
― Покой, никаких нервных стрессов. Вам сейчас нужна спокойная обстановка.
Вадим кивнул.
― Дома будет полный покой. Я всё организую.
Анна промолчала. Домой она не собиралась.
Вернулся Максим с соком и пакетиком печенья.
― Мама, а когда ты домой придёшь?
― Завтра, сынок. А потом мы поедем к тёте Лене.
Вадим напрягся.
― Максим, мама пока никуда не поедет. Ей нужно отдыхать.
― Но мы же собирались…
― Планы изменились, ― твёрдо сказал Вадим.
Анна видела, как сын расстраивается, но не могла при нём выяснять отношения с отцом.
Вечером, когда Максим ушёл домой с соседкой, тётей Валей, которая согласилась посидеть с ним, Анна и Вадим остались наедине.
― Что ты собираешься делать? ― спросил он без предисловий.
― Уехать.
― С моим сыном?
― С нашим сыном.
― Аня, будь разумной. Посмотри на себя ― ты едва не потеряла ребёнка. Тебе нужны покой, забота, хороший врач. Всё это может обеспечить и Елена.
― Елена ― одинокая женщина, которая работает день и ночь. Какой там покой? Зато там нет лжи.
Вадим сел на стул рядом с кроватью, потер лицо руками.
― Аня, я готов прекратить отношения со Светланой.
Эти слова она ждала, но теперь, когда услышала их, поняла ― уже поздно.
― Не верю.
― Почему?
― Потому что ты говорил это не из любви ко мне, а из страха потерять удобную жизнь.
― А разве не важна причина, если результат тот же?
— Важно. Я не хочу быть обузой, которую терпят из жалости или привычки.
— Ты не обуза.
— Вчера ты называл меня истеричкой и дурой.
Вадим помолчал.
— Я был зол. Говорил глупости.
— Или правду. Ту, которую обычно скрываешь...
— Аня, мы можем начать всё сначала. Я изменюсь.
— Не можешь ты измениться. И я больше не хочу пытаться тебя изменить.
В палату зашла медсестра:
— Простите, но время посещений заканчивается.
Вадим встал.
— Завтра утром приеду за тобой.
— Не приезжай. Меня заберёт сестра.
— Аня...
— Прощай, Вадим.
Он стоял у двери, растерянный и какой-то постаревший.
— А Максим?
— Максим поедет со мной.
— Я не позволю.
— Посмотрим.
Утром Елена приехала с самого раннего поезда. Обняла сестру, расплакалась, потом взяла себя в руки и принялась организовывать отъезд.
— Документы у тебя?
— Да.
— А вещи?
— Самое необходимое возьмём из дома, когда Вадима не будет.
— А если он не отдаст Максима?
— Отдаст. После вчерашнего он не посмеет устраивать скандалы.
Они забрали Максима из школы и поехали домой собирать вещи. Вадим был в университете, квартира стояла пустая. Анна ходила по комнатам и собирала самые важные детские вещи, документы, фотографии. Каждый предмет напоминал о прошлой жизни, но боли уже не было, только лёгкая грусть о потерянных иллюзиях.
— Мама, а мы совсем не вернёмся? — спросил Максим.
— Не знаю пока, солнышко.
— А папа будет один?
— Папа взрослый. Он сам о себе позаботится.
Когда они уезжали, Анна оставила на кухонном столе записку: «Не ищи нас. Когда будешь готов нормально общаться, Елена передаст тебе мой номер».
В поезде Максим спросил:
— Мама, а мы больше не семья?
— Мы с тобой и с сестричкой — семья.
— А папа?
— Папа пока живёт отдельно.
— Как у Серёжки?
— Да, как у Серёжки.
Мальчик задумчиво смотрел в окно на проплывающие за стеклом поля и леса.
— А тёте Лене мы не мешаем?
— Нет, солнышко. Тётя Лена нас ждёт.
Через положенное время Анна родила дочку. Машенька появилась на свет здоровой и спокойной, словно понимала: теперь их семья в безопасности. Елена стала крестной и самой заботливой тётей.
Максим превратился в серьёзного старшего брата, который читал сестре сказки и учил её играть с погремушками. А Анна устроилась работать в городскую библиотеку. Было трудно после стольких лет домашнего затворничества, но она справлялась. И впервые за много лет чувствовала себя самостоятельной.
Вадим звонил редко. Спрашивал о детях, предлагал материальную помощь, которую она вежливо отклоняла. Слышала от общих знакомых, что роман со Светланой закончился скандалом, что в университете поползли неприятные слухи.
— Не радуешься? — спросила однажды Елена.
— Нет. Мне его жалко. После всего, что он сделал... Он сам себя наказал. Остался один со своими амбициями.
В один из весенних вечеров Анна стояла у окна с малышкой на руках. Рядом Максим делал уроки, Елена готовила ужин. Обычный семейный вечер в обычной семье.
— Мама, а ты счастливая? — неожиданно спросил Максим.
Анна подумала. Счастлива ли она? Денег мало, работа не престижная, будущее не определено. Но она больше не лжёт себе, не унижается, не терпит предательства.
— Да, сынок. Я счастливая.
И это была правда.
Читайте ещё одну историю
👇👇👇