Жили-были в одном промышленном городишке семья с детишками. И детишки в той семье, Бабозеровы фамилия их была, не росли сорнякам. А воспитывались усиленно. Серьезно родители к вопросу взращивания относились, не пускали все на самотек.
“Мы, - перед появлением потомков решили твердо, - свое потомство уж воспитаем, будьте покойны. Нас лично в негодование приводит тенденция такая, что разнополых малюток на один манер воспитывают. Где это видано? В старые годы, при царе Горохе, потомство взращивали, исходя из половой его принадлежности. Вот и у нас так будет - по заветам первых предков, так сказать. Мальчонку, значит, баловать начнем усиленно - как вырастет, так в кормильцы ему прямая дорога. Пусть-ка сил при мамке с папкой набирается для головокружительного будущего. Командовать обучается и проявлять инициативу. А девчушку - ту построже. Ей очаг хранить, быть хозяйкой да скромницей”.
И родили они быстренько сына по имени Игнасио. Но имя это только в свидетельстве о рождении прописано было. А дома его Махонький принц все называли.
И как родили - сразу баловать бросились. На макушку надели чепец с короной. Из деревни выписали бабку Акулину и бабку Феклу - и Игнасио им на вокзале прямо вручили. Бабки младенцу обрадовались. И давай его тетешкать. И с рук не спускали - Игнасио до трехлетия на руках их морщинистым филином сидел. И только конфет и шербетов просил. Чуть заскулит - сразу к нему все гурьбой бегут. Кто петуха на палочке тащит, кто кренделя. И сюсюкать хором начинают. “Сю-сю, - говорят, - Махонький, сю-сю-сюнюшки”.
Вынесут Игнасио во двор. Он сразу пальчик в сторону тычет. Несите, мол, карги, меня в песошницу. Допрут его к песку, а он пальчик в обратную сторону мигом указывает. Тащите к лисапедам теперь, окаянные. И катайте на них по очереди. Бабки на транспорт громоздятся, пыхтят, юбками в педалях путаются. А Игнасио уже перст указывает на небо синее. “Слава провидению, - бабки на небо подслеповато затаращатся, - а то уж и сил нет. Прощай, Игнасио, ура, отмучались”.
А дитя нахмурится. “В космос, - заорет, - требую меня доставить. На межгалактический корабль “Прогрес”. Бабки взмолятся. Мол, не обучались они на космонавтов. В семисят пятом году на кукурузнике только полет совершали. А Игнасио все трын-трава. Так и будет пальчик в небосвод вонзать, так и будет верещать и ножонками топать. Летите на "Прогресс". И точка.
А бабки пугаются. Ежели дитя при какой бабке расстроится, захнычет - ту порой и накажут. Газет лишат и телевидения на полугодие.
Хочет Игнасио целый день на голове ходить - а ему и не запрещают. Папенька бабкам запрещать запретил. Встанет Махонький принц утром - и давай на шторах качаться. А все в ладоши хлопают и восторгаются.
Как родители на службу - так и вовсе он удержу не имеет. Скачет по потолкам, краны с водой раскручивает, посуду бьет и крупой осыпается. Раз даже сундук бабок на дощечки разобрал. И сколотил из дощечек грозное орудие средневековое.
Родители с работы явятся и от милых проделок покатываются со смеху. Ежели кто из бабок взъерепенится, ту немедля к совести ее призовут.
- Не ломайте, - укажут, - нам воспитания. Со времен Гороха метода работает. Пущай малец сумасбродствует. У него инициатива должна быть. И лидерство. Ему заглавным придется в семействе своем стоять потребуется. Может, и в депутаты пошлют. Или даже в президенты всея земной тверди. Потому - отзыньте от мальчика, клюшки. И лучше киселя сварите клюквенного.
А Махонький принц к трехлетию как следует уже воспитался. Везде лидерствует - бабками командует, в поликлинике характер выказывает и на кружке по лепке. Домой принесут его бабки - он носки давай расшвыривать. Далее на диван укладывается. Пультом щелкает, олигархов плохими словами обзывает и требует чаю нести с печеньями.
А родители на Игнасио смотрят и умиляются. И на любые проделки счастливо вздыхают: “Это же мальчонка”.
И вот на такой ноте мажорной у Бабозерихи новое дитя на свет запросилось. Бабозериха со строгим лицом сразу ходить начала. Книги о домоводстве вслух читает. Слушает по патефону песню “Женское счастье”. Подпевает певице громко. Все - со строгим лицом.
Бабки, Акулина с Феклой, на все это глядючи, как тати ночные из дому сбежали. То ли в деревню к себе, то ли еще куда. Пробовали их с органами искать - да где там! Ловко бабки уходили - петляли и следы путали.
Бабозеровы поносились по лесам и долам - да и смирились. Решили они, что и без этих бабок легко справятся. “Хорошо, - подумали, - что сундук хоть с собой не уперли. Будет дочурке колыбелька”.
И вот в положенный срок родилась на белый свет девочка. Хорошенькая такая. Терпелиной ее родители назвали. Древнее имя. И в средние века крайне популярное. Но и сейчас оно встречается. "Пусть за братцем ухаживает, - родители радовались, - руку набивает".
И умная такая эта девчушка. И расторопная. Как родилась - так сразу передник нацепила самостоятельно. К году жизни всеми премудростями овладела - и шьет она на машинке швейной, и готовит яства всякие, и ламинат тряпкой не сильно мокрой трет, и белье стирает играючи. Но особенно давался ей сбор носков Махонького принца. Ловко носки из укромных мест тягала.
Бабозеровы довольные ходили. “Коли, - дочурке говорили, - и далее так пойдет, то после нашей смертушки оставим мы тебе в наследство машинку швейную и рогач - горшки из печи тащить. Лохань, ушат и туес. Телогрею еще, пожалуй, оставим. А Малехонькому принцу - квартиру, дачу, автомобиль в придачу”.
И все у Бабозеровых шло по методе. Все их родительское сердце радовало.
А однажды проснулись они - глядь, а на сундуке нет никого. “Небось, - подумали, - за дрожжами Терпелина с первыми лучами солнца ускакала. Пирога Махонький попросил. Славная девочка. Пожалуй, стоит поощрить ребенка. Книгой по кулинарии премировать. Или брошюрой с советами для экономных хозяюшек”.
Но и к обеду Терпелина не вернулась. Уже и Игнасио пробудился, уже и пирогов требует.
- Мамо, - из комнаты своей ревет, - тащите питание. Пузо свело уж. А не то взвою трубой. И ногами затопаю. Я вам кузькину мать всем покажу щас.
А Бабозеровы нервно ко комнатам ходят. Головы ломают - куда Терпелина подевалась? Все же небольшая она еще девочка. И не мог Черномор какой-нибудь ей головешку вскружить.
- Может, - раздумывают, - в прачечную отправилась? Или в булочную? Может, очередь там огроменная?
Думали, думали.
“Что ж, - Бабозеровы решили, - пойдем мы вновь в органы сходим. Попросим отыскать пропажу. Мы ж родители”.
И пошли они в органы сыска. Не сильно Бабазоревы сыску доверяли - вон, ни Феклу, ни Акулину те не нашли. Но пошли - а куда деваться?
В органах сотрудница сидит. Пышная женщина по фамилии Комиссаркаттани. Судя по погонам - подмайорица.
- Отыщите, - Бабозеровы потребовали, - нашу пропажу. Девочка Терпелина Бабозерова, пяти лет от роду. Приметы: хозяйственная и в переднике. Цвет глаз забыли.
- Садитесь, - женщина им сразу сказала, - щас поищем.
Вынула из тумбочки пудреницу. Открыла ее и в зеркало давай пристально глядеть. Глядит напряженными глазами. Изредка рацию из нагрудного кармана вытащит. “Прием, - рявкнет, - как слышите? Я - Береза. Примите рапорт. Наблюдаю шешнадцатого. Иду на задержание. Прием! Отправьте подкрепление! Конец связи”.
Бабазеровы на Комиссаркаттани с надеждой глядят. Ловят каждое слово.
- Дык вот она, - женщина обрадовалась, - пропажа ваша.
Бабозеровы носы в пудреницу сунули. Чихают, глаза трут - от пудры-то.
И видят они доченьку свою родимую. В круге она плавательном и панаме широкополой. Круг в виде фламинго розового, конечно. С бабкой Феклой и бабкой Акулиной в пруду плещется. Брызги летят, бабки хохочут беззубо. Далее дитя из пруда бабки вынимают и в дом к себе тащат. Там пирогами кормят и книги читают про лесных зверушек. Даже помолодели бабки. И все Терпелину по головке гладят. “Леночка, - говорят, - любимая ты наша внученька”. И петуха на палочке еще ей выдают.
- Изымайте, - Бабозеровы требуют. - И выписывайте покрепче подкрепление. Эти бабки изворотливы и хитры не по годам.
- Никак нельзя - Комиссаракаттани руками развела, - я в отпуск ухожу.
И пудреницу захлопнула. “Аривидердчи”, - Бабозеровым сказала. Надела на голову панаму широкополую и была такова.
А родители несчастные домой отправились - несолоно хлебавши.
Дома, конечно, Игнасио на шторе качается, вопит, требует баловать его посильнее.
А Бабозеровы в супружескую спальню ушли. Но не за новой девочкой. А читать про воспитание времен Гороха повнимательнее. “Где-то, - задумались, - мы промашку допустили. Разбаловали, пожалуй, девчушку вседозволенностью. Ишь, шустрая какая младеница - в побег за тридевять земель кинулась и даже брошюру с советами не прихватила. Где-то упустили мы, пожалуй, в воспитании”.