— Ань, я тут посчитал наши новые расходы... Может, всё-таки стоит пересмотреть принципы оплаты коммунальных услуг?
Внутри всё похолодело. Значит, Максим не изменился, а просто ждал подходящего момента, чтобы вернуться к своей идее коммерческого брака.
Начало этой истории читайте в первой части
— Пересмотреть — это как? — спросила я, отложив нож и повернувшись к мужу.
— Ну... раз расходы выросли, может, справедливее будет распределить их не поровну, а пропорционально времени нахождения дома?
— То есть ты предлагаешь вернуться к той схеме, от которой сам же отказался две недели назад?
— Не вернуться, а адаптировать под новые условия.
Максим говорил осторожно, видимо, рассчитывая на то, что повышение тарифов оправдает возврат к старой идее. В его глазах читалась уверенность в собственной правоте.
— Понятно, — сказала я, снимая фартук. — Значит, романтические ужины и образцовое поведение были временной мерой.
— Какой временной мерой?
— Пока ты не найдёшь новый повод требовать с меня деньги за проживание в твоей квартире.
— Но расходы действительно выросли!
— И что? В других семьях они тоже выросли, но никто не начинает выставлять супругу счета.
Максим помрачнел, понимая, что его план встретил решительное сопротивление.
— Но мы же договаривались пересматривать бюджет по мере необходимости!
— Договаривались пересматривать семейный бюджет, а не возвращаться к арендным отношениям.
— Это не арендные отношения! Это справедливое распределение расходов!
— Справедливое — это когда супруги несут равную ответственность. А ты предлагаешь мне нести повышенную ответственность за то, что я больше времени провожу дома.
Он молчал, понимая, что логика работает против него. Но в глазах читалось упрямство человека, который не собирается сдаваться.
— Хорошо, — сказала я после долгой паузы. — Раз ты снова хочешь играть в коммерческие отношения, давай играть по всем правилам.
— По каким правилам?
— По тем же, что и в прошлый раз. Ты считаешь стоимость моего проживания, я считаю стоимость своих услуг.
— Но мы же уже проходили это!
— Проходили. И ты сам отказался от этой системы. А теперь хочешь к ней вернуться.
Я достала блокнот и калькулятор, которые две недели назад помогли мне объяснить мужу абсурдность его требований.
— Итак, — начала я подсчёт, — тарифы выросли на двадцать процентов. Соответственно, и стоимость моих услуг тоже должна вырасти.
— Каких услуг? — слабо возразил Максим.
— Приготовление пищи, уборка, стирка, покупки. Все те услуги, которые я оказываю тебе ежедневно.
— Но это же семейные обязанности!
— В семье — обязанности. В коммерческих отношениях — услуги.
Я начала пересчитывать стоимость домашних услуг с учётом инфляции и повышения цен на рынке.
— Услуги повара с учётом роста цен — шесть тысяч в месяц, — диктовала я, записывая цифры. — Клининговые услуги — девять с половиной тысяч. Прачечная — три с половиной тысячи.
— Это же дороже, чем в прошлый раз!
— Цены растут. Ты же сам это заметил, изучая коммунальные тарифы.
Максим нервно ходил по кухне, понимая, что попал в ту же ловушку, что и две недели назад.
— Персональный шопинг и планирование покупок — две с половиной тысячи, — продолжила я подсчёт. — Итого двадцать одна тысяча пятьсот рублей за мои услуги.
— А твоя доля коммунальных?
— По твоей логике, семьдесят процентов от новой суммы. Получается около четырёх тысяч рублей.
— Значит, я тебе должен семнадцать с половиной тысяч?
— Именно. Разность между стоимостью услуг и платой за проживание.
Лицо Максима было красноречивее любых слов. Он явно не ожидал, что его попытка пересмотреть условия обернётся против него ещё большими расходами.
— Но это же абсурд! — взорвался он.
— Это твоя логика, доведённая до конца.
— Моя логика не предполагала таких сумм!
— Твоя логика предполагала получение денег с жены. А то, что тебе самому придётся платить, ты не учитывал.
— Но мы же семья!
— Вот именно. Семья. А не коммерческое предприятие.
Максим опустился на стул, понимая бесперспективность своих попыток ввести в семье арендные отношения.
— Ты специально всё так рассчитываешь, чтобы мне было невыгодно, — пробормотал он.
— Я рассчитываю по рыночным ценам. Если тебе это невыгодно, значит, твои предложения изначально были несправедливыми.
— Но квартира всё равно моя!
— А семья всё равно наша. И ты можешь выбирать: либо мы семья с общим бюджетом, либо ты арендодатель, который платит за домашние услуги.
— А третий вариант?
— Какой третий?
— Ну... я арендодатель, а ты жена, которая бесплатно ведёт хозяйство.
— Такого варианта не существует. Либо равноправие, либо коммерческие отношения по всем пунктам.
Максим молчал, осознавая, что попал в тупик собственного создания. Его желание получить выгоду от брака оборачивалось ещё большими расходами.
— А если я откажусь платить за твои услуги? — спросил он.
— Тогда я откажусь их оказывать. Будешь готовить, убирать и стирать сам.
— А если я откажусь требовать с тебя доплату за коммунальные?
— Тогда вернёмся к семейному бюджету и равному распределению обязанностей.
— То есть выбор — либо я плачу тебе семнадцать тысяч, либо мы живём как нормальная семья?
— Именно так.
— И третьего варианта нет?
— Третий вариант — развод. Тогда каждый будет жить отдельно и платить только за себя.
Слово "развод" прозвучало как холодный душ. Максим побледнел, понимая, что его жадность может стоить ему семьи.
— Ань, но я же не хотел... Я просто думал...
— Думал, что сможешь дважды наступить на одни и те же грабли?
— Нет! Просто расходы выросли, и я подумал...
— Подумал, что это подходящий момент вернуться к идее моего финансового неравенства в семье.
Максим сидел молча, переваривая услышанное. В его глазах читалось понимание того, что он совершил серьёзную ошибку, поддавшись жадности второй раз.
Вечер прошёл в тягостном молчании. Мы ели ужин, который я доготовила сама, не обмениваясь ни словом. Максим явно обдумывал ситуацию, а я размышляла о том, стоит ли давать ему третий шанс.
На следующее утро меня разбудил звук работающего пылесоса. Максим убирал квартиру, старательно пылесося каждый угол. Увидев меня, он выключил технику.
— Доброе утро, — сказал он виноватым тоном.
— Доброе. Что происходит?
— Убираю. По новым правилам.
— По каким новым правилам?
— Раз я снова предложил коммерческие отношения, значит, должен либо платить за твои услуги, либо выполнять работу сам.
— И что ты выбираешь?
— Пока пробую второй вариант.
Максим действительно взялся за домашние дела с энтузиазмом. Пропылесосил всю квартиру, протёр пыль, загрузил стиральную машину, начал готовить завтрак. Но делал это неумело, постоянно отвлекаясь на поиски нужных инструментов и продуктов.
— Аня, а где у нас порошок для посудомоечной машины? — спросил он, роясь в шкафчиках.
— В тумбе под раковиной.
— А тряпка для пыли?
— В ванной, в корзине с бельём.
— А что делать, если молоко пригорело?
— Выключить плиту и промыть кастрюлю холодной водой.
Каждая домашняя задача превращалась для него в квест. То, что я делала автоматически, требовало от Максима постоянных вопросов и поисков.
К обеду он выглядел измученным. Волосы растрёпаны, на футболке пятна от готовки, в глазах усталость человека, столкнувшегося с неожиданно сложной работой.
— Как успехи? — поинтересовалась я.
— Устал больше, чем на основной работе, — честно признался он.
— А ведь это только полдня.
— Да... А ты это каждый день делаешь...
— Каждый день. Плюс работа в офисе.
— Как ты всё успеваешь?
— Опыт и планирование. То, что приходит с годами практики.
Максим опустился на диван, явно переосмысливая объём домашнего труда, который раньше воспринимал как должное.
— Аня, можно честно? — спросил он после долгой паузы.
— Конечно.
— Я не представлял, насколько это тяжело. Готовить, убирать, стирать... И всё одновременно.
— А теперь представляешь?
— Теперь понимаю, почему ты так отреагировала на мои предложения про доплату.
— И какие выводы делаешь?
— Что я был полным идиотом. Дважды.
Признание прозвучало искренне. В голосе Максима слышались нотки стыда и раскаяния.
— А что планируешь делать дальше?
— Хочу вернуться к семейному бюджету. Навсегда. Без попыток пересмотра.
— А если расходы снова вырастут?
— Будем вместе искать способы их покрыть. Как семья.
— А если доходы изменятся?
— Тоже будем решать вместе.
— А если я захочу бросить работу и заняться домом?
— Обсудим, потянем ли мы это финансово.
— А если ты захочешь бросить работу?
— Тоже обсудим. Но после сегодняшнего дня понимаю, что домашнее хозяйство — это тоже полноценная работа.
Ответы звучали правильно. Но я помнила, что Максим уже давал похожие обещания две недели назад.
— А как мне поверить, что это не временное прозрение? — спросила я прямо.
— Никак, — честно ответил он. — Я дважды тебя подвёл. Могу только пообещать, что больше не буду.
— Обещания у тебя красивые. А вот с выполнением проблемы.
— Знаю. Поэтому предлагаю не обещания, а конкретные действия.
— Какие действия?
— Оформим квартиру в совместную собственность. Официально. Чтобы у меня не было соблазна играть в арендодателя.
Предложение было неожиданным. Максим готов был отказаться от единоличного владения квартирой — главного аргумента в пользу неравного распределения расходов.
— Серьёзно? — уточнила я.
— Серьёзно. Если мы семья, то собственность тоже должна быть общей.
— А если мы разведёмся?
— Тогда разделим по закону. Но я верю, что до этого не дойдёт.
— Почему верь?
— Потому что понял: жадность в семье убивает любовь. А я не хочу терять тебя из-за денег.
Максим говорил убедительно, но я помнила его предыдущие заверения.
— А ещё какие гарантии можешь дать?
— Составим письменное соглашение о семейном бюджете. С чёткими принципами и обязательствами.
— Соглашение можно нарушить.
— Можно. Но тогда у тебя будут основания для развода без лишних разговоров.
Предложение звучало как ультиматум самому себе. Максим готов был связать себя юридическими обязательствами, чтобы не допустить третьего срыва.
— Хорошо, — согласилась я. — Но с одним условием.
— Каким?
— Если ты ещё раз попытаешься пересмотреть семейные финансы в свою пользу, я подаю на развод без объяснений и переговоров.
— Согласен.
— И домашние обязанности распределяем поровну. Навсегда.
— Согласен.
— И никаких разговоров про то, что квартира твоя.
— После переоформления она будет наша.
— А до переоформления?
— До переоформления я буду помнить, что семья важнее собственности.
Максим выглядел решительным и искренним. Но время покажет, насколько устойчивы его новые убеждения.
Следующий месяц прошёл спокойно. Максим действительно изменил своё поведение — помогал по дому, не жаловался на расходы, участвовал в планировании семейного бюджета. Квартиру мы переоформили в совместную собственность, составили письменное соглашение о принципах семейных финансов.
— Знаешь, что я понял за этот месяц? — сказал он однажды вечером, помогая мне складывать постиранное бельё.
— Что именно?
— Что семья — это не способ сэкономить или заработать. Это способ стать лучше.
— Как это?
— Раньше я думал только о своей выгоде. А теперь думаю о том, как сделать нашу жизнь лучше для двоих.
Слова звучали искренне, но главным доказательством были не слова, а поступки. Максим действительно изменился — стал внимательнее, ответственнее, щедрее не только в деньгах, но и во времени, которое тратил на семью.
Переоформление квартиры в совместную собственность стало символическим актом. Максим больше не мог играть роль арендодателя в собственной семье, потому что собственность стала действительно общей.
— А не жалеешь, что отказался от единоличного владения? — спросила я, когда мы получили новые документы.
— Наоборот, чувствую облегчение. Теперь у меня нет соблазна требовать с тебя плату за проживание.
— А если бы не было соблазна?
— Тогда я бы не был собой. Я склонен к жадности, это моя слабость. Но теперь создал себе условия, при которых эта слабость не может навредить семье.
Честность Максима в признании собственных недостатков была обнадёживающей. Люди, которые осознают свои слабости, лучше контролируют их.
Письменное соглашение о семейном бюджете мы повесили на холодильник — как напоминание о принципах, которые должны соблюдать. В документе были чётко прописаны принципы формирования общего бюджета, распределения расходов, принятия финансовых решений.
— Не странно ли составлять договор между мужем и женой? — размышляла я, перечитывая текст.
— Странно было бы не составлять, учитывая мою склонность к пересмотру условий, — ответил Максим. — Пусть лучше всё будет зафиксировано на бумаге.
Домашние обязанности мы действительно распределили поровну. Максим взял на себя приготовление завтраков, мытьё посуды, вынос мусора и половину уборки. Поначалу он справлялся неловко, но постепенно привык и даже начал находить удовольствие в домашних делах.
— Оказывается, готовить — это интересно, — делился он открытиями. — Особенно когда не обязательно делать это каждый день.
— А раньше почему не пробовал?
— А зачем, если есть жена? Думал, это её обязанность.
— А теперь думаешь по-другому?
— Теперь понимаю, что домашние дела — это забота о семье, а не женская повинность.
Эволюция взглядов Максима была заметна не только в словах, но и в поступках. Он перестал воспринимать мой вклад в семейный быт как должное, начал ценить время и усилия, которые я трачу на дом.
Через три месяца после нашего последнего конфликта произошло событие, которое стало окончательной проверкой новых семейных принципов. Мне предложили повышение с увеличением зарплаты на тридцать процентов.
— Отличная новость! — обрадовался Максим, узнав о предложении. — Поздравляю!
— А ты не думаешь, что раз я буду больше зарабатывать, то должна больше тратить на семью?
— Почему я должен так думать? — искренне удивился он.
— Раньше ты именно так и думал. Помнишь свои расчёты про семьдесят процентов коммунальных?
— Помню. И стыжусь. Нет, я думаю, что раз ты будешь больше зарабатывать, то наша семья станет более обеспеченной.
— Наша семья, а не я лично?
— Конечно, наша. Мы же команда.
Ответ прозвучал естественно, без заминок и попыток найти личную выгоду. Максим действительно научился мыслить семейными категориями.
С новой зарплатой мы смогли позволить себе больше — откладывать на отпуск, покупать качественные продукты, не экономить на развлечениях. И что самое главное — делили эти возможности поровну, не выясняя, кто сколько зарабатывает и кто имеет больше прав на траты.
— Знаешь, о чём я думаю? — сказал Максим, когда мы планировали отпуск в Европе на деньги с моей прибавки.
— О чём?
— О том, как глупо я себя вёл полгода назад. Мог потерять тебя из-за жадности.
— Но не потерял.
— Потому что ты оказалась мудрее и терпеливее меня.
— А ты оказался способным меняться.
— Не сразу. Потребовалось два урока, чтобы до меня дошло.
— Зато дошло основательно.
Мы смеялись, вспоминая мои подсчёты стоимости домашних услуг и его растерянность при виде итоговых сумм. Тогда эти расчёты казались способом проучить жадного мужа, а теперь стали семейной легендой.
— А что бы ты сделала, если бы я не изменился? — поинтересовался Максим.
— Развелась бы. Без сожалений.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Жизнь с человеком, который видит в тебе источник дохода, невозможна.
— А сейчас?
— Сейчас у нас нормальная семья, где каждый заботится о другом, а не о своей выгоде.
Максим кивнул, понимая, что получил второй шанс, который мог стать последним.
Сейчас, спустя год после наших финансовых разборок, могу с уверенностью сказать: жёсткость в отношениях иногда необходима. Позволив мужу воспринимать меня как источник дополнительного дохода, я бы разрушила и его, и себя, и наш брак.
А показав реальную стоимость семейных отношений в цифрах, дала ему понять: партнёрство не может быть односторонним. Либо мы равны во всём, либо каждый платит по счетам.