Андрей пришёл в семь утра. Я как раз собиралась на работу, когда услышала звонок в дверь.
Муж стоял на пороге с измятым лицом и красными глазами. Видимо, ночь прошла без сна. В руках он держал небольшую сумку с вещами.
— Аня, можно войти?
— Конечно.
Начало этой истории читайте в первой части
Он прошёл в комнату и сел на тот же стул, где вчера выслушивал материнские наставления. Но теперь Тамары Петровны рядом не было, и ему предстояло говорить самостоятельно.
— Я всю ночь думал о твоих словах, — начал Андрей, не поднимая глаз. — И понял... понял, что ты права.
Эти слова я ожидала услышать меньше всего. Была готова к скандалу, слезам, обвинениям в жестокости, но не к признанию правоты.
— Мама очень расстроилась, когда мы вернулись домой, — продолжил он. — Сказала, что ты меня не любишь, иначе с радостью содержала бы.
— А ты что ответил?
— Сначала ничего. А потом задумался: а что я сам даю нашему браку? Кроме обещаний стать великим художником когда-то потом.
В его голосе звучали нотки горечи и стыда. Тридцать лет жизни на мамином обеспечении впервые подверглись критическому анализу.
— Знаешь, что меня больше всего поразило? — спросил Андрей, наконец подняв глаза. — То, как легко я согласился на мамин план. Даже не подумал, каково тебе будет одной тянуть семью.
— И что ты решил?
— Решил, что пора взрослеть. В тридцать лет это уже давно пора было сделать.
Он достал из сумки несколько листков бумаги — распечатанные объявления о работе.
— Я уже нашёл несколько подходящих вакансий. Менеджер в строительной компании, администратор в гостинице, консультант в мебельном салоне.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Сегодня пойду на собеседования.
Я смотрела на мужа и не узнавала его. Вчерашний инфантильный маменькин сынок превратился в решительного мужчину, готового брать ответственность за свою жизнь.
— А мама как отреагировала на твоё решение?
— Устроила истерику. Сказала, что я предаю семейные традиции и гублю свой талант ради меркантильной жены.
— И ты?
— А я сказал, что талант, который боится честного труда, никакой не талант. Если я действительно художник, то смогу творить и после работы.
Эти слова прозвучали как музыка. Наконец-то Андрей начал мыслить здраво, а не романтическими клише о страдающих гениях.
— А что насчёт машины?
— Машину куплю сам. Когда накоплю денег. А пока буду ездить на метро, как миллионы нормальных людей.
— Тамара Петровна будет в шоке.
— Пусть будет. Я больше не намерен жить по её сценарию.
Андрей встал и подошёл ко мне:
— Аня, прости меня за вчерашнее. Ты права — семья это партнёрство, а не содержание одним человеком другого.
— Что заставило тебя передумать?
— Честно? Страх тебя потерять. А потом я понял, что боюсь не зря. Какая женщина захочет всю жизнь содержать мужчину, который прикрывается творчеством?
— А творчество?
— Творчеством займусь вечерами и в выходные. Куплю нормальные краски, холсты, запишусь на курсы к настоящему художнику. На заработанные деньги.
План звучал разумно и реалистично. Впервые за время знакомства Андрей говорил не о мечтах, а о конкретных шагах.
— А если работа будет отнимать много сил? Останется ли время на живопись?
— Останется, если действительно этого хочешь. Посмотри на писателей, которые работают журналистами, или музыкантов, которые днём трудятся в офисах. Если есть талант и желание, время найдётся.
— А мама? Как она переживёт твою самостоятельность?
— Трудно сказать. Но мне тридцать лет, пора жить своим умом.
Андрей направился к двери, но на пороге обернулся:
— Аня, а если я не справлюсь? Если окажется, что я действительно не приспособлен к обычной жизни?
— Справишься. Главное — честно пытаться.
— А ты будешь меня поддерживать?
— Конечно. Но поддерживать, а не содержать.
После его ухода я долго сидела с чашкой кофе, осмысливая произошедшее. Ультиматум сработал лучше, чем я ожидала. Угроза потерять жену оказалась сильнее материнского влияния.
На работе концентрироваться было сложно — мысли постоянно возвращались к утреннему разговору. Неужели Андрей действительно изменится? Или это временный порыв, который исчезнет при первых трудностях?
В обед пришло сообщение: "Прошёл собеседование в строительной компании. Вроде произвёл хорошее впечатление. Жду ответа." Потом ещё одно: "Иду на второе собеседование. В гостиницу."
К вечеру Андрей прислал подробный отчёт: три собеседования, два положительных ответа, завтра нужно выходить на работу в строительную компанию. Зарплата небольшая, но для начала достойная.
Домой я возвращалась с осторожным оптимизмом. Первые шаги муж сделал правильные, но самое сложное было впереди — ежедневная работа, ответственность, необходимость доказывать свою компетентность.
Андрей ждал меня дома с ужином и взволнованным рассказом о прошедшем дне.
— Знаешь, что самое удивительное? — говорил он, накладывая салат. — Мне понравилось ходить по собеседованиям. Впервые почувствовал себя взрослым мужчиной.
— Не страшно было?
— Страшно. Но и интересно. Я же никогда раньше не работал по-настоящему.
— А что сказал начальник?
— Сказал, что опыта мало, но если буду стараться, то через полгода смогу рассчитывать на повышение.
— Отличная мотивация.
— Да. А ещё он спросил про образование и сказал, что диплом экономиста может пригодиться в строительном бизнесе.
Диплом, который пять лет пылился в шкафу, потому что Тамара Петровна считала офисную работу недостойной творческой натуры сына.
— А мама знает о твоём трудоустройстве?
— Знает. И очень недовольна.
Андрей помрачнел, вспоминая материнскую реакцию на известие о работе.
— Она сказала, что я убиваю в себе художника ради денег. И что ты меня испортила своими меркантильными взглядами.
— А ты что ответил?
— Что художник, который боится честного заработка, изначально мёртв. И что работа не помешает творчеству, а только придаст ему серьёзности.
Эволюция мужа поражала своей скоростью. Ещё вчера он послушно кивал на мамины рассуждения о содержании творческих натур, а сегодня отстаивал право на самостоятельную жизнь.
За ужином Андрей подробно рассказывал о предстоящих обязанностях, планах компании, перспективах роста. В его голосе звучал неподдельный энтузиазм человека, впервые столкнувшегося с миром взрослой ответственности.
— А знаешь, что меня больше всего удивило? — говорил он, убирая посуду. — Как легко оказалось найти работу. Я же годами убеждал себя, что без связей и опыта это невозможно.
— А на самом деле?
— А на самом деле работодатели готовы брать людей без опыта, если видят желание трудиться.
— Мама говорила по-другому?
— Мама говорила, что без блата меня никуда не возьмут. И что лучше сидеть дома, чем унижаться на собеседованиях.
Материнская мудрость была направлена на сохранение статус-кво — неработающего сына, живущего на её содержании. Любые попытки самостоятельности пресекались разговорами о трудностях взрослой жизни.
Первую неделю Андрей возвращался с работы уставшим, но довольным. Рассказывал о коллегах, новых проектах, производственных совещаниях. Впервые в жизни у него появились профессиональные интересы и цели.
— Начальник сказал, что через месяц доверит мне вести небольшой объект самостоятельно, — делился он успехами. — Это большая ответственность!
— Справишься?
— Постараюсь. Читаю специальную литературу, изучаю нормативы.
— А на творчество время остаётся?
— Остаётся! По вечерам рисую. Правда, пока только наброски, но уже заметил прогресс.
— Какой прогресс?
— Стал внимательнее к деталям. Работа с чертежами развивает глазомер и точность руки.
Оказывается, презираемая мамой работа не только не мешала творчеству, но и способствовала его развитию. Андрей стал более организованным, целеустремлённым, уверенным в себе.
Тамара Петровна не оставляла попыток вернуть сына к прежнему образу жизни. Звонила каждый день, жаловалась на одиночество, намекала на проблемы со здоровьем.
— Витенька, я так устаю одна! — причитала она в трубку. — А ты целый день где-то пропадаешь!
— Мам, я работаю. Как все нормальные люди.
— Но ты же не все! Ты особенный!
— Я обычный мужчина, который должен обеспечивать семью.
— А творчество? А самореализация?
— Творчеством занимаюсь после работы. И получается лучше, чем когда было много свободного времени.
Материнские аргументы разбивались о новое мировоззрение сына. Андрей научился ценить время и использовать его эффективно.
Через месяц он получил первую зарплату. Небольшую по меркам банковского работника, но заработанную честным трудом.
— Аня, посмотри! — Он показывал банковскую карточку как величайшее сокровище. — Мои деньги! Заработанные самостоятельно!
— Как ощущения?
— Невероятные! Впервые в жизни чувствую себя мужчиной.
— А что планируешь делать с зарплатой?
— Половину откладывать на машину, четверть тратить на краски и холсты, четверть вносить в семейный бюджет.
План был продуман до мелочей. Андрей самостоятельно распределил доходы, не забыв ни о долгосрочных целях, ни о текущих потребностях семьи.
— А мама знает о твоих планах?
— Знает. И требует отдавать зарплату ей, потому что я пока ещё не умею распоряжаться деньгами.
— И что ты ответил?
— Что научиться можно только на практике. И что в тридцать лет пора начинать.
Материнский контроль над финансами был последним оплотом влияния Тамары Петровны. Она понимала: потеряв контроль над деньгами сына, окончательно утратит власть над его жизнью.
На выходных Андрей отправился в художественный магазин за профессиональными материалами. Вернулся с сумками красок, кистей, холстов.
— Смотри, какое качество! — показывал он покупки. — Раньше рисовал школьными красками, а теперь могу позволить себе настоящие материалы.
— Дорого стоило?
— Стоило, но это инвестиции в развитие. К тому же я заработал эти деньги сам.
Самостоятельно заработанные средства тратились осознанно и с удовольствием. Не было чувства вины перед женой-кормилицей или мамой-спонсоршей.
Первую картину маслом Андрей писал три недели, работая по вечерам после службы. Результат превзошёл все ожидания — пейзаж получился профессиональным и выразительным.
— Аня, посмотри! — Он стоял перед мольбертом с гордостью настоящего художника. — Это мой первый серьёзный холст!
— Очень красиво! И профессионально!
— А знаешь, в чём секрет? Я рисовал его не от скуки, а в редкие свободные часы. Каждая минута была на вес золота.
— То есть работа помогает творчеству?
— Помогает! Даёт дисциплину, ответственность, умение ценить время.
Тамара Петровна приехала посмотреть на картину сына и осталась в шоке. Она ожидала увидеть доказательства того, что работа убивает творческий дар, а увидела лучшую работу Андрея за всю его жизнь.
— Это... это действительно хорошо, — призналась она неохотно.
— Спасибо, мам.
— Но ты мог бы рисовать ещё лучше, если бы не тратил время на работу!
— Не факт. Когда было много времени, я его тратил впустую. А теперь каждая минуа на счету.
— Но ты устаёшь!
— Устаю физически, но не морально. Приятная усталость от полезного дела.
— Но ты мог бы рисовать ещё лучше, если бы не тратил время на работу!
— Не факт. Когда было много времени, я его тратил впустую. А теперь каждая минута на счету.
Материнские попытки вернуть сына к прежнему образу жизни становились всё слабее. Андрей менялся на глазах — становился увереннее, ответственнее, целеустремлённее.
Через три месяца его повысили до ведущего менеджера с соответствующим увеличением зарплаты. Начальство оценило ответственность и желание развиваться профессионально.
— Представляешь, мне доверили крупный объект! — радостно сообщил Андрей, возвращаясь домой. — Многоэтажный жилой комплекс!
— Не страшно?
— Страшно, но невероятно интересно! Впервые чувствую себя настоящим профессионалом.
Работа захватила его полностью. Андрей изучал новые технологии, посещал семинары, читал специализированную литературу. Инфантильный маменькин сынок превратился в деятельного специалиста.
Творчество не ушло на второй план, а приобрело новое качество. Вечерние часы, посвящённые живописи, стали более продуктивными и осознанными. Каждый мазок кисти был выверенным и целенаправленным.
— Знаешь, что я понял? — размышлял Андрей, работая над новым пейзажем. — Когда у тебя есть основная деятельность, творчество становится отдушиной, а не обязанностью.
— То есть раньше ты рисовал по принуждению?
— По принуждению собственной совести. Думал, если я художник, то должен постоянно творить. А получалось наоборот — чем больше времени было, тем меньше хотелось рисовать.
— А теперь?
— А теперь жду вечера, чтобы взять в руки кисть. Это стало настоящим удовольствием, а не способом оправдать своё безделье.
К полугодию семейной жизни наши отношения кардинально изменились. Вместо содержанки инфантильного мужа я получила партнёра, готового нести равную ответственность за семью.
Андрей накопил деньги на подержанную, но надёжную машину. Не "Камри" мечты Тамары Петровны, а практичная "Лада", купленная на честно заработанные средства.
— Мам, посмотри! — показывал он фотографии автомобиля. — Моя первая машина!
— Но она же не новая... — расстроилась свекровь.
— Зато моя! Купленная на собственные деньги!
— А соседи что скажут?
— Соседи скажут, что у Андрея есть работа и машина. Остальное их не касается.
Мнение соседей перестало быть определяющим фактором в принятии решений. Андрей научился ориентироваться на собственные приоритеты, а не на внешние оценки.
Первую поездку на природу мы совершили всей семьёй — я, Андрей и его мольберт на заднем сиденье. Он писал пленэр, а я читала книгу на берегу озера.
— Как ощущения от собственной машины? — спросила я, наблюдая за его работой.
— Невероятные! Впервые еду куда хочу, когда хочу, на том, что сам заработал.
— А если бы я купила тебе машину год назад?
— Ощущения были бы совершенно другие. Всегда присутствовало бы чувство долга перед тобой.
— А теперь?
— А теперь я чувствую гордость за себя и благодарность к тебе за жёсткую науку.
Жёсткая наука принесла плоды. Ультиматум, который мог разрушить семью, стал её спасением.
Тамара Петровна постепенно смирилась с самостоятельностью сына. Периодически пыталась вернуть прежний контроль, но безуспешно.
— Андрюша, а может, ты всё-таки уволишься? — спрашивала она во время редких визитов. — Будешь заниматься только живописью?
— Нет, мам. Мне нравится работать.
— Но ты же устаёшь!
— Усталость от любимого дела — это счастье.
— А творчество?
— Творчество стало качественнее. Когда рисуешь не от скуки, а от вдохновения, результат лучше.
Последний аргумент был неоспоримым. Картины работающего Андрея действительно превосходили его прежние попытки.
К годовщине свадьбы у нас уже был солидный семейный бюджет, совместные планы на будущее и взаимное уважение. Андрей стал тем мужчиной, за которого я выходила замуж, а не инфантильным сыночком, мечтающим о содержанке.
— Спасибо тебе, — сказал он в день нашей годовщины.
— За что?
— За то, что не позволила мне остаться маменькиным сынком. За ультиматум, который заставил повзрослеть.
— А если бы ты выбрал тогда маму?
— Сейчас сидел бы дома, рисовал бы на салфетках и жаловался на непонимание мира.
— А так?
— А так у меня есть работа, которую я люблю, творчество, которое приносит радость, и жена, которой я могу гордиться.
— И машина, купленная на собственные деньги!
— И машина! Самая дорогая в мире, потому что заработана честно!
Год спустя Андрей открыл первую персональную выставку своих картин. Небольшую, в местном доме культуры, но это был его первый серьёзный творческий проект.
— Кто бы мог подумать, — шептала Тамара Петровна, рассматривая работы сына, — что работа поможет ему стать настоящим художником.
— А вы разве не этого хотели? — спросила я.
— Хотела... Но думала, что для творчества нужны только время и деньги.
— А нужны дисциплина и мотивация.
— Теперь понимаю. Прости меня, Аня, за тот разговор год назад.
— Вы хотели лучшего для сына. Просто представляли это по-своему.
— Представляла неправильно. Спасибо, что не дала ему остаться ребёнком.
Сейчас, когда прошло полтора года с момента того памятного ультиматума, я могу с уверенностью сказать: иногда самая большая любовь проявляется в жёсткости. Позволив Андрею остаться инфантильным, я бы разрушила и его, и себя, и наш брак.
А потребовав взять ответственность за собственную жизнь, дала ему шанс стать настоящим мужчиной.