– Прости меня, сынок, – прошептала Лариса, складывая в мусорный пакет Костины вещи.
Она отнесла пакет на помойку и поставила рядом с контейнерами. Костины машинки, конструктор, другие игрушки, одежда, обувь были почти новыми. Может быть, кому-нибудь все это и пригодится…
Семь лет прошло с того дня, как сына не стало. Семь лет, а она все хранила его вещи... Зачем? Кому это нужно было, ей? Косте? Господи, какая глупость…
Соседка баба Валя, проходя мимо, одобрительно кивнула, правильно, мол, все делаешь. Пора, Лариса… Давно пора…
Внезапно Лариса рассердилась. Да что она понимает, эта баба Валя?! У нее трое детей, все живые-здоровые. И внуки тоже. И правнуки, вероятно, скоро будут… А у Ларисы оставался только вот этот пакет детских вещей. И все.
Антон ушел через год после того, как Кости не стало. Муж не выдержал, ушел, обвинял ее:
– Это твоя идея была! Твоя! Зачем нам нужен был чужой ребенок?
Чужой… Никогда Костенька не был чужим! Практически с самого первого дня он стал ей своим, родным, единственным. Ему было пять, когда они с мужем усыновили его. Лариса помнила, как он первый раз назвал ее мамой. Тихо так, неуверенно. Будто спрашивал, можно?
– Можно, сынок… – прошептала Лариса, возвращаясь домой. – Можно все.
Свекровь тогда плакала от счастья. Она обожала приемного внука и готова была все для него сделать. Покупала игрушки, водила на детские спектакли, часами читала ему сказки...
Когда Кости не стало, свекровь загремела в больницу с сердцем.
Еле выкарабкалась. Теперь она находится в пансионате, Антон оплачивает, но не навещает мать, а Лариса ездит к ней пару раз в месяц. Они сидят молча и держатся за руки. О Косте не говорят, потому что… Ну, потому что это невыносимо.
Костенька был с ними недолго. А потом на встречку вылетел один… товарищ в измененном состоянии. Костя тогда впервые в жизни сидел в машине рядом с Ларисой, в специальном кресле… Все было хорошо, и тут – бац! – удар…
Лариса отделалась переломом руки и двух ребер. А вот Костя... Восьмой его день рождения отметить не успели. Торт остался в холодильнике. Свечки так и лежали в ящике, восемь штук плюс одна для роста…
После ухода мужа Лариса осталась совсем одна. Сестра Маринка, когда звонит, говорит одно и то же:
– Найди уже кого-нибудь себе, что ли... Сколько можно одной в четырех стенах киснуть-то?
Кого найти? Зачем? Ей и так... никак. Просто есть она сама, есть квартира, есть ателье по пошиву одежды, которое не приносит денег. И фотография на холодильнике: Костя с только что купленным ему мячиком за три дня до аварии.
Улыбается. Передний зубик у него тогда шатался…
***
В дверь позвонили. Лариса вздрогнула, так как не ждала никого, но пошла открывать. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти.
– Вы Лариса Владимировна? Я из агентства недвижимости. Роман меня зовут, – мягко улыбнулся он, – извините, что без предупреждения. Просто… коллега заболела и попросила меня заехать. Вы же вчера звонили насчет продажи квартиры?
Ах да, она вчера звонила в агентство, хотела договориться о встрече.
– Да, проходите, – Лариса посторонилась, – только я еще не решила окончательно.
Роман скинул ботинки, огляделся. Квартира была большая, трехкомнатная, с высокими потолками. Старый фонд, сталинка, таких уже не строят.
– Красиво у вас. Ремонт давно делали?
– Пять лет назад. Муж... Бывший муж занимался.
Роман кивнул, прошел в гостиную, остановился у двери в конце коридора.
– А здесь что?
– Детская, – коротко ответила Лариса.
– Можно посмотреть?
Лариса помедлила. В детскую она не заходила со дня похорон…
– Можно не показывать, – мягко сказал Роман, заметив ее выражение лица, – я понимаю…
Они поговорили о квартире, обсудили цену, документы, сроки. Роман был человеком деловитым, четким и ненавязчивым. Уходя, он обернулся.
– Если хотите знать мое мнение, – мягко сказал он, – вам совсем не обязательно ее продавать. Можно сдавать. Или разменять на что-то меньшее. Подумайте. И еще...
Он замялся и смущенно улыбнулся.
– У меня есть приемная дочь… Полина. Ей нужно платье на выпускной. Я слышал, у вас есть ателье?
– Э… да…
– Может, поможете нам? – он тепло улыбнулся.
Лариса удивилась. Выпускные же летом идут, еще целых полгода до них...
– Рановато вы ..., – отозвалась она.
– Да, просто Полина у меня... особенная. Ей сложно подобрать что-то. Она очень... – он старательно поискал слово. – Моя жена скончалась три года назад. Полина с тех пор только в черном ходит. И щетинится, как ежик. Я только-только ее уговорил на это платье, потом она может взять и передумать.
– Хорошо, приводите, – согласилась Лариса, – посмотрим.
Договорились на субботу.
Ателье у Ларисы было маленькое, две комнаты всего. Но уютное. Она сама выбирала каждую мелочь, сама создавала нужный антураж.
Клиенты пришли ровно в десять. Полина… Она действительно была во всем черном. Черные джинсы, черная толстовка, черные волосы… И взгляд у нее был колючий, настороженный.
– И правда, как ежик, – подумала Лариса. 2 ЧАСТЬ РАССКАЗА 🔔