Тамара поставила перед мужем тарелку с мясом и села напротив. Борис даже не поднял головы от телефона — листал новости, жуя.
— Света приглашает на дачу в субботу.
— Какая Света? — буркнул он.
— Твоя сестра. Память совсем отшибло?
Борис медленно поднял глаза. В них появилось знакомое выражение — предупреждение.
— Не умничай. И вообще — на какие шиши на дачу собралась? Опять в магазине разбушевалась?
Тамара молча достала чек из кармана халата. Борис выхватил его, пробежал глазами цифры.
— Семь штук за продукты? За неделю? Ты там золотом закусываешь?
— Мясо подорожало, овощи тоже...
— Не ври мне! — Кулак Бориса стукнул по столу, заставив подпрыгнуть вилки. — Я что, идиот? За такие деньги можно месяц питаться!
Тамара смотрела на него абсолютно спокойно. Так же спокойно смотрела два года назад, когда поняла: пора действовать. По три-четыре тысячи каждую неделю. Списывая на продукты, лекарства, коммунальные. Отдельный счёт в том банке, где она когда-то работала.
— Если не устраивает — готовь сам.
— Вот разведёмся — и посмотрим, как запоёшь! — процедил Борис сквозь зубы. — Останешься на улице без копейки, будешь хлеб с водой жрать.
На кухонном столе стояли старые советские весы с набором гирек. Подарок свекрови: "Чтобы в магазине не обманывали". Тамара каждое утро взвешивала продукты, а мысленно — свои шансы. Сегодня чаша окончательно склонилась в её сторону.
— Гости в восемь, — сказала Тамара, развязывая фартук. — Игорь с Ритой, Павел с Наташей.
Борис кивнул, уткнувшись в футбол.
— Что подавать будешь? Надеюсь, не свои макароны с сосисками?
Тамара открыла холодильник. Семга, тигровые креветки, мраморная говядина. На такую сумму можно было питаться месяц. Но вечер обещал быть особенным.
— Сделаю как положено.
К восьми стол ломился от угощений. Борис преобразился — душа компании, анекдотчик, заботливый хозяин. Разливал красное сухое, хлопал друзей по плечам, подмигивал их жёнам.
— А моя-то думает, что я не вижу её фокусов с деньгами! — весело объявил он, указывая на Тамару ложкой. — Семь тысяч за продукты! Представляете?
Игорь неловко кашлянул:
— Борис, ну цены же сейчас...
— Это она сегодня постаралась — гости всё-таки, — отмахнулся тот. — А так... Господи, сколько я на неё трачу! Содержу как графиню. Она даже не работает!
Тамара стояла у плиты, помешивая соус. В кармане халата лежала банковская справка и папка с документами. Квартира — оформлена на неё после налоговой проверки три года назад. Дача — наследство родителей. Машина — тоже на её имя, Борис тогда ругался с ГИБДД и попросил переписать.
— Везёт же тебе, — с натянутой улыбкой сказала Рита.
— Да какое везение! — Борис уже распоясался от вина. — Только деньги тратить умеет. Никакой пользы. Обуза одним словом.
Павел уставился в тарелку. Наташа покраснела. Игорь нервно теребил салфетку.
— Балласт, — добавил Борис, наслаждаясь неловкостью за столом. — Вот разведёмся — тогда и посмотрим, как запоёт без моих денег. На панель пойдёт!
Тишина стала звонкой. Даже телевизор в соседней комнате как будто притих.
Тамара медленно выключила конфорку. Сняла фартук. Повернулась к столу.
— Прекрасно, — сказала она тихо, но отчётливо. — Завтра же подаю на развод.
Борис фыркнул:
— Да ладно тебе, что ты как дитё малое... Пошутил же!
— Я не шучу. — Тамара села за стол напротив мужа, сложила руки. — Квартира оформлена на меня. Помнишь? Ты сам требовал — налоги экономить.
Смех застыл на лице Бориса. Гости замерли с вилками в воздухе.
— Ты о чём вообще? — голос мужа дрогнул. — Какие налоги? Квартира наша общая!
— Была общая. Три года назад ты переписал её на меня. Кричал тогда на инспектора: "Оформляйте на жену, мне льготы нужны!"
— Это... это же формальность! — Борис схватился за край стола. — Деньги мои были!
— Дача — наследство моих родителей. Получила ещё до свадьбы. Машина тоже на мне — ты же с гаишниками поругался, помнишь?
Лицо Бориса стало серым.
— А ещё, — продолжила Тамара невозмутимо, — у нас кредит висит. Я созаёмщик. По закону имею право потребовать половину всех семейных долгов.
— Что... что это значит? — прошептал Борис.
— Это значит, что кредит остается тебе. Весь. А мне — половина имущества и содержание от тебя.
Игорь поперхнулся вином. Рита прикрыла рот рукой. Павел медленно отставил бокал.
— Тома, родная... — Борис попытался взять жену за руку, но она отдёрнула. — Мы же семья! Пятнадцать лет вместе!
— Именно. Пятнадцать лет ты объяснял мне, какая я никчёмная. Что без тебя пропаду. Что я обуза и балласт.
— Но я же не со зла! Характер у меня такой... сложный. Работа, стрессы, нервы!
— У меня есть накопления, — спокойно сказала Тамара. — Два года копила. С наших общих денег, разумеется. По закону половина всех доходов семьи — моя.
— Сколько? — еле слышно спросил Борис.
— Достаточно.
Тамара встала из-за стола, взяла со стола нож для мяса и стала неторопливо протирать его салфеткой.
— А теперь, дорогие гости, — обратилась она к застывшим за столом людям, — думаю, вечер можно считать завершённым.
— Да, да, конечно, — заторопился Игорь, вскакивая. — Мы пойдём... нам завтра рано...
— Тома, постой! — взмолился Борис. — Не при людях же! Давай поговорим наедине!
— Тамара, — поправила она, продолжая протирать лезвие. — И говорить не о чём. Ты же сам всё решил. При свидетелях, кстати.
Гости быстро собирались — натягивали куртки, бормотали что-то про прекрасный вечер и вкусный ужин. Рита на прощание сжала руку Тамары:
— Молодец, — шепнула она. — Давно пора.
Дверь закрылась. В квартире повисла звенящая тишина.
Борис сидел за столом среди недоеденных блюд и недопитого вина. Тамара методично убирала посуду — тарелки, бокалы, приборы. Движения размеренные, привычные.
— Тамара, — позвал он тихо. — Ну что мы как дети... Можем же договориться. Я понял свои ошибки.
Она поставила стопку тарелок в раковину, открыла кран. Горячая вода смыла остатки праздничного ужина.
— Договариваться поздно, Борис. Пятнадцать лет — достаточный срок для исправления ошибок.
— Но я изменюсь! Клянусь! Больше никогда не скажу плохого слова!
— Знаешь, что самое печальное? — Тамара взяла губку, начала мыть тарелки. — Ты даже сейчас не понимаешь, в чём дело. Думаешь, проблема в словах.
— А в чём тогда?
— В том, что ты действительно считаешь меня балластом. И всегда считал.
Борис встал, подошёл к ней:
— Это неправда! Я тебя люблю!
— Ты любишь домработницу, которая не берёт зарплату, — она не повернулась к нему. — И кухарку. И прачку. А меня ты не знаешь.
— Но мы же можем начать сначала!
Тамара выключила воду, вытерла руки. Взяла с весов гирю в полкило, покатала в ладони.
— Знаешь, что это? Мера веса. Я каждый день взвешивала продукты и думала — сколько весит моё терпение? Оказалось, ровно пятьсот граммов. Больше не выдержу.
Она положила гирьку обратно, повернулась к мужу:
— Завтра иду к юристу. В понедельник подаю документы. К вечеру понедельника освободи шкаф.
— Тамара! — Борис схватил её за руки. — Я на колени встану! Что хочешь, сделаю!
— Хочу, чтобы ты съехал, — спокойно сказала она, освобождаясь. — Хочу ужинать в тишине. Хочу не оправдываться за каждую потраченную копейку. И хочу, чтобы меня никто не называл балластом.
Она прошла мимо него к двери:
— Спокойной ночи, Борис.
Утром Борис ушёл рано — хлопнул дверью так, что задрожали стёкла. Тамара допила кофе, оделась и поехала в центр города.
Юридическая контора встретила её вежливой консультацией и пачкой документов. К обеду всё было оформлено.
— Хорошо подготовились, — одобрительно сказал юрист. — Редко вижу такую продуманную стратегию.
— Полтора года планировала, — улыбнулась Тамара. — В банке работала когда-то, привычка осталась.
Вечером она сидела на кухне с чаем, разбирая документы. На столе лежали весы — старые, надёжные. Завтра она отнесёт их свекрови. Пусть кто-то другой учится взвешивать своё терпение.
За окном зажигались огни. Тамара смотрела на них и впервые за долгие годы думала не о том, сколько денег потратила сегодня, а о том, какую жизнь построит завтра.