Ровно в 9:00 утра Вера уже сидела в кадровом отделе компании “Вилла роз”. Процедура оформления прошла быстро и без эксцессов, словно все бумаги для нее были подготовлены заранее. Ей выдали бейдж с улыбающейся фотографией, пропуск и папку с инструкциями. Должность красовалась на титульном листе: “Личный секретарь - переводчик директора Алексея Павловича Гольданского”.
— Поздравляем, Вера Андреевна! Элеонора Брониславовна просила Вас зайти к ней, как только закончите здесь”, — сказала кадровичка с заученной улыбкой.
Сердце Веры ёкнуло. Опять эта грозная старушка. И опять этот непонятный интерес к ее персоне. Вспомнились слова бабы Нюры про “невесту для внука”, и стало как-то не по себе.
Поднявшись на знакомый этаж, она подошла к массивной двери кабинета Элеоноры Брониславовны. Дверь, вопреки ожиданиям, была приоткрыта. Вера осторожно постучала.
— Войдите! — донеслось изнутри, но это был не хрипловатый голос хозяйки, а молодой мужской.
Вера толкнула дверь. Кабинет был пуст. За огромным столом никого не было, не было и помощника Вячеслава Игоревича. Только запах старой мебели, воска и дорогих духов висел в воздухе.
— Элеонора Брониславовна? — тихо позвала Вера.
Ответа не последовало. Решив подождать, она присела на стул у двери. Минуты текли медленно, взгляд ее блуждал по комнате, заставленной старинными шкафами и заваленной папками, и вдруг… зацепился за знакомый предмет на столе: то самое фото. Та самая старая фотография в деревянной рамке, с которой ее вчера сравнивали. Элеонора Брониславовна, видимо, забыла убрать его в стол.
Сердце застучало чаще. Любопытство, жгучее и нестерпимое, стало подступать к горлу. Кто же эта женщина, из - за которой ей так легко досталась эта работа? Оглянувшись на дверь и прислушавшись к тишине, Вера встала и на цыпочках, словно настоящая преступница, двинулась к столу. Вот она, фотография, совсем близко. Вера взяла ее в дрожащие руки.
На пожелтевшем цветной фотографии была изображена не просто красивая, а невероятно красивая девушка. Снимок был сделан в ретро-стиле, вероятно, девяностые годы прошлого века. Да, в ней было что-то общее с Верой! Такие же темные, как смоль, волосы, уложенные в пышную волну, такой же разлет бровей и, пожалуй, форма лица. Но глаза… Глаза были совсем другие — яркие, полные какого-то дерзкого огня и бесстрашия, с легкой насмешкой в уголках. Губы, пухлые и соблазнительные, были тронуты загадочной полуулыбкой кинодивы. Она напоминала звезду голливудского немого кино, роковую женщину с плаката. Вера почувствовала странный укол — не то зависти, не то восхищения.
— Кто же ты такая? — прошептала девушка вслух, забыв обо всем на свете.
Инстинктивно она потянулась за телефоном в кармане. “Надо сфоткать, показать маме или бабе Нюре, они что-нибудь подскажут, — лихорадочно думала она. Уже почти навела объектив на загадочное лицо, как вдруг…
Из глубины кабинета, из - за высокой спинки кожаного кресла, раздался спокойный, бархатный голос с явной примесью иронии:
— Неужели в нашей компании завелись шпионы? Вернее, очаровательные шпионки?
Вера вздрогнула так, что чуть не выронила и телефон, и драгоценную фотографию. Из - за кресла, повернувшись к ней, поднялся молодой человек. Он сидел там все это время, оставаясь невидимым!
Незнакомец был одет в дорогой, но слегка помятый костюм, галстук был ослаблен. В руке он держал старинную бронзовую пепельницу, которую, видимо, разглядывал. Его лицо было поразительно красивым — правильные черты, чуть усталые, но живые карие глаза, в которых плескался самый настоящий, нескрываемый интерес. Он с явной заинтересованностью разглядывал перепуганную Веру.
— Я не шпионка! — выпалила девушка, чувствуя, как горит всё лицо, — Элеонора Брониславовна просила меня зайти! Я новая сотрудница!
— Новая сотрудница? — повторил молодой человек, медленно приближаясь. Его взгляд скользнул с ее пылающего лица на фотографию в ее руках, — и новые сотрудницы обычно начинают с изучения кабинетов руководства? Интересный подход к корпоративной культуре.
— Я просто… Мне просто стало интересно! — пыталась оправдаться Вера, ставя фото на стол с таким видом, будто оно было раскаленным, — вчера Элеонора Брониславовна сравнивала меня с этой фотографией! Я хотела понять почему.
— А, вот оно что, — молодой человек кивнул, и в его глазах мелькнуло что - то похожее на понимание или скорее насмешку, — значит, это Вы та самая... Бабушка не теряет времени даром!!!
Он говорил загадками, и это бесило Веру еще сильнее. Стыд и злость переполняли ее.
— А Вы кто вообще такой, чтобы меня допрашивать? — вспылила она, вспомнив все наставления бабы Нюры не давать себя в обиду, — подглядываете за сотрудниками из-за кресел! Это непрофессионально!
Он рассмеялся — открыто и заразительно.
— Непрофессионально? Возможно. Зато очень познавательно. Ладно, извините, что напугал. Я просто ждал здесь свою грозную бабушку и заснул в этом чудном кресле. Проснулся от Ваших шагов и стал невольным свидетелем “шпионских игр”... ну, Вы понимаете?!
Вера, не говоря больше ни слова, сгорбившись от стыда, бросилась к выходу. Она пролетела по коридору, почти врезавшись в высокую, худую фигуру.
— Верочка? Куда это Вы так, запыхавшись? — это была Элеонора Брониславовна. Рядом с ней, как тень, стоял Вячеслав Игоревич.
— Я… я Вас ждала, но Вас не было… я уже… мне пора… на рабочее место! — выдохнула Вера, пытаясь выровнять дыхание.
Элеонора Брониславовна пристально посмотрела на нее, потом перевела взгляд на дверь своего кабинета, из которой как раз выходил тот самый молодой человек. Он лениво помахал рукой.
— Я к тебе заходил, Элеонора Брониславовна, тебя не было. Познакомился с твоей новой сотрудницей. Бойкая, — сказал молодой человек и скрылся за углом.
Старушка повернулась к Вере, и на ее губах заплясала едва заметная улыбка:
— Ааааа, познакомились? Отлично. Слав, проводите, пожалуйста, Веру Андреевну в кабинет к Алексею. Пора приступать к обязанностям.
Вера, все еще переживая унизительную сцену, молча последовала за помощником. Они поднялись на лифте на самый верхний этаж, прошли по бесшумному ковровому покрытию и остановились у двери с табличкой “А.П. Гольданский. Директор”.
Вячеслав Игоревич постучал и открыл дверь.
— Алексей Павлович, Ваш новый секретарь, Вера Семенова.
Вера зашла в кабинет — просторный, светлый, с панорамным окном и современной мебелью. И обомлела. За огромным столом, развалившись в кресле и смотря на нее с той же самой насмешливой улыбкой, сидел “он”. Тот самый молодой человек из кабинета хозяйки компании.
— Алексей Павлович, — прошептала новая сотрудница, чувствуя, как пол уходит из-под ног. — Это Вы?
— Вот именно что я, — кивнул он, — взаимно приятно, “бойкая сотрудница”. Проходите, располагайтесь. Надеюсь, наша работа будет такой же насыщенной, как и наше знакомство.
Вера готова была провалиться сквозь землю. Она бормотала извинения, краснела и не знала, куда деть глаза.
Алексей Павлович слушал ее, явно получая от этого удовольствие, а потом сказал:
— Знаете, я Вас прощу за весь этот шпионский скандал при одном условии.
— При каком? — насторожилась Вера.
— Вы составите мне компанию за обедом. Сегодня. В час. В столовой, конечно, не в ресторане, — поспешил он добавить, видя ее испуганное лицо, — мне нужно подробно рассказать вам о Ваших обязанностях. И, возможно, извиниться за свой подлый подкол. Идете на мировую?
Что ей оставалось делать? Она кивнула.
Обед прошел на удивление легко. Алексей оказался не таким уж напыщенным и самовлюбленным, каким показался сначала. Он мог смеяться над собой, был умен и остроумен. Он расспрашивал Веру о ее учебе, о языках, и она, забыв о смущении, с удовольствием рассказывала. Они говорили о книгах, о кино, и Вера ловила себя на том, что он ей нравится. Очень нравится! А его взгляд, прямой и заинтересованный, заставлял ее сердце биться чаще.
Вернувшись вечером домой, она, переполненная эмоциями, выложила все бабе Нюре: и про фотографию, и про неловкую встречу, и про обед.
Но восторг в глазах старушки быстро сменился озабоченностью.
— Внучек - то оказался молодчиком видным, это да, — сказала квартирная хозяйка, хмурясь, — обед устроил сразу, быстренько он действует. Ты, Верунчик, смотри, не обожгись. Он богатый, избалованный, барин. А ты у нас простая девушка, из деревни, по сути. Такие, как он, с нашими - то не связываются. Поиграется и бросит. Не забывай, для чего его бабка тебя наняла - то — для сходства с той фоткой. Ты для них как кукла редкая, не больше.
Эти слова словно холодной водой окатили Веру. Радость и возбуждение ушли, сменившись тяжелой, давящей тоской. Баба Нюра была права. Всё это было слишком странно и слишком хорошо, чтобы быть правдой. Отличная работа, красивый, внимательный начальник — слишком сказочно. Значит, должно быть подвоху.
Ей безумно захотелось увидеть маму. Поехать в Соловьевку, вдохнуть знакомый запах леса, послушать мудрые, спокойные слова самого родного человека. Мама всегда знала, что сказать. Она поймет, она точно даст совет, как поступить, и этот совет будет не таким пугающим, как предостережения бабы Нюры.
— Поеду к маме в выходные, — твердо решила Вера, глядя в темное окно, — во что бы то ни стало.
*****
Городской шум остался где-то далеко позади, сменившись мерным, успокаивающим гулом колес автобуса. За окном поплыли бескрайние поля, сменившиеся потом знакомыми до боли перелесками. Воздух, врывающийся в приоткрытое окно, уже пах не бензином и пылью мегаполиса, а свежескошенной травой, нагретой хвоей и влажной землей. Для Веры это был запах дома.
Деревня Соловьевка встретила ее сонной тишиной, нарушаемой лишь лаем собак да криком петухов где - то на задворках. Изба матери стояла за краем деревни, буквально в, вечно шепчущем о чем - то своем, Веселовском бору. Небольшой, но крепкий домик под темной деревянной крышей, с резными наличниками, покосившимся забором и невероятно уютным, живым двором.
Едва Вера открыла калитку, скрипнувшую своей особой, знакомой с детства нотой, как навстречу ей бросилась невысокая, сухонькая женщина в простом ситцевом платье и с платком на голове. Это была Мария Юрьевна Семенова.
— Верочка, родная моя! — мама обняла ее так крепко, как только могла, и Вера, как в детстве, уткнулась носом в ее плечо, пахнущее дымком печки и чем - то неуловимо родным, материнским.
Мамино лицо с морщинами, а на щеках и руках виднелись старые, поблекшие, но все еще заметные шрамы —- безмолвные свидетельства той страшной трагедии двенадцатилетней давности. Но для Веры это лицо было и оставалось самым красивым на свете. В ее глазах светились такая доброта, такая глубокая, тихая мудрость и любовь, что никакие шрамы не могли этого затмить.
— Мама, я по тебе так соскучилась! — выдохнула Вера, чувствуя, как с плеч спадает тяжесть прошедшей недели.
Двор Марии был не просто двором. Это был настоящий мини - заповедник. Из - под куста сирени на Веру с любопытством поглядели огромные глаза молодой косули. У старого пня важно восседал на солнышке рыжий лис, лениво помахивая пушистым хвостом. С ним рядом мирно клевал зернышки какой - то бесстрашный заяц. Все они были когда - то ранены, подобраны Марией и ухожены ее заботливыми руками. Местные, посмеиваясь, звали ее “кикиморой лесной”, но в глазах многих читалось и уважение, и легкий суеверный страх.
Вечер был тихим и теплым. Они сидели в старой деревянной беседке, увитой диким виноградом, пили душистый чай из зверобоя, мяты, душицы. Пахло медом, свежим хлебом и яблоками. Вера, наконец, смогла выложить все, что накопилось на душе за эти странные дни. Она рассказала про роскошный офис “Виллы роз”, про властную Элеонору Брониславовну, про ее странный интерес к старой фотографии и свое сходство с девушкой на ней.
— А потом я узнала, что директор — это ее внук, Алексей, — продолжала Вера, смотря на кружку, — он не такой, как я думала. Вроде бы ветреный и легкомысленный, но в нем есть что-то другое. И он пригласил меня на обед, и мы так здорово пообщались…
Мария слушала внимательно, не перебивая, только изредка поправляла платок на голове. Но когда Вера упомянула о фотографии, ее лицо стало серьезным.
— Погоди, погоди, доченька, — перебила она мягко, но настойчиво, — давай по порядку. Эта хозяйка… Элеонора, говоришь, взяла тебя на работу не за знания, а за то, что ты похожа на какую - то девушку со старой фотографии?
— Да! — воскликнула Вера, — она даже знание языков толком не проверила! Увидела меня, сравнила с фото и сразу: “Беру!”. А в офисе потом шептались, что она таким образом хочет женить внука. Мол, он пообещал жениться только на девушке, которая будет похожа на ту, с фотографии. Вот она и ищет по всему городу его идеал!
Мария отставила свою кружку, и ее глаза, обычно такие ясные, стали темными и глубокими, как лесное озеро в сумерках.
— Но, милая моя, фотография — это же не просто “типаж”. Это конкретный человек. Кто эта девушка? Ты не узнала? Никто не говорил?
Вера пожала плечами.
— Я не знаю, мам. Какая - то красавица, похожая на звезду из старого кино. Я даже спросила Алексея, так он сказал, что это “главная корпоративная тайна”. Смеялся, конечно. Но ты не переживай! — Вера обняла маму за плечи, — я им не поддамся. Я же не кукла, чтобы меня наряжали и выдавали за кого - то другого. Пусть ищут себе эту киноактрису, если он на ней хочет жениться. А я проживу свою жизнь, а не чужую!
Мария вздохнула, и в ее вздохе было столько грусти и нежности, что Вера на мгновение замерла.
— Ну, почему же чужую? — тихо проговорила мать, глядя куда - то в сторону темнеющего леса, — ты всегда будешь проживать свою жизнь, Верочка. Какой бы путь ты ни выбрала. Что бы ни задумала эта бабушка, как бы ни складывались обстоятельства, ты всегда должна слушать только свое сердце. Оно никогда не обманет. Сердце знает дорогу лучше любого ума. Мария погладила дочь по руке, и ее прикосновение, шершавое от тяжкого труда и старых ожогов, было бесконечно ласковым.
Позже, когда Вера уже легла спать в своей девичьей комнате под заунывную песню сверчка за окном, Мария еще долго ходила по двору. Она раскладывала сено в кормушки для ночных гостей — барсука и енотовидной собаки, наливала свежей воды в поилку, куда уже пришел напиться фазан с перевязанным крылом. Она приоткрыла калитку, оставляя путь для тех, кто стесняется людей, и разложила пучки свежесобранных трав.
Луна освещала ее лицо, на котором застыла глубокая, неподдельная тревога. Слова дочери о том, что та не хочет прожить чужую жизнь, всколыхнули в душе Марии давно похороненные, тяжелые воспоминания. Она смотрела на темную громаду леса, своего верного и молчаливого друга, и шептала что - то, будто советуясь с ним.
— Неужто всё вернулось? — прошептала она, гладя кору старой яблони, будто ища в ней утешения, — через столько лет? И как теперь уберечь её?
Вопросы висели в прохладном ночном воздухе без ответов. А из глубины леса, словно эхо, донесся тихий, грустный вздох ветра в вершинах сосен. Казалось, сам лес разделял ее беспокойство. Воспоминания о собственной жизни нахлынули, поднимая из глубины души то, что хотелось забыть навсегда…
Самые обсуждаемые и лучшие рассказы.
«Секретики» канала.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала ;)
(Все слова синим цветом кликабельны)