Леночка, а ты завтра снова такую же соляночку сваришь? — облизав ложку с характерным звуком, поинтересовалась Галина, свояченица Лены. — Петьке моему уж больно понравилось. Да и мне тоже. Жирненькая, наваристая! Не то что я варю, водичка одна.
Елена медленно поставила свою чашку с чаем на стол, стараясь, чтобы фарфор не стукнул слишком громко о блюдце. Внутри у неё всё клокотало, как в жерле вулкана перед извержением. Она посмотрела на мужа. Дмитрий, как всегда, сидел с блаженной улыбкой, увлечённый рассказом своей матери, Светланы Анатольевны, о ценах на рассаду. Он словно не замечал ни наглого тона сестры, ни того, что их скромная кухня уже месяц как превратилась в филиал бесплатной столовой для его родни.
— Галя, я завтра работаю в первую смену, — максимально спокойно ответила Лена, чувствуя, как начинают неметь кончики пальцев. — Приду домой только к вечеру, уставшая. Какая солянка?
— Ну и что? — не унималась Галина, подвигая к себе вазочку с печеньем, которое Лена испекла ещё утром. — Димочка же будет дома. Он тебе поможет картошку почистить. Правда, Дим?
Дмитрий оторвался от созерцания матери и кивнул: — Конечно, помогу, мамуль. Лен, ну что тебе стоит? Галочке тяжело, у неё ремонт на кухне, сама знаешь. Пылища, грязища, не развернуться. А племянник должен хорошо питаться.
Светлана Анатольевна тут же подхватила, укоризненно глядя на невестку: — Вот именно, Леночка. Семья на то и семья, чтобы помогать друг другу в трудную минуту. Мы же не чужие люди. Галочка не от хорошей жизни к вам обедать ходит. Ты бы вошла в положение. А то сидишь, как королева, губы поджала. Нехорошо.
Лена глубоко вздохнула, собираясь с силами. Это был уже не первый месяц ада. Сначала «трудная минута» была у самой свекрови — сломался холодильник, и все скоропортящиеся продукты «временно» перекочевали к ним. Вместе с хозяйкой, разумеется, которая приходила трижды в день «проверить» свои запасы и заодно позавтракать, пообедать и поужинать. Потом у Галины начался тот самый бесконечный ремонт, и она вместе с двенадцатилетним сыном Петей плавно переняла эстафету.
Они приходили к обеду, как по расписанию. Галина с порога громко объявляла, как она устала от грохота перфоратора и как ей хочется «нормальной домашней еды». Петя, не разуваясь, мчался к компьютеру, а его мать и бабушка располагались на кухне, требуя внимания, чая и подробного отчёта о планах на ужин.
Лена работала медсестрой в районной поликлинике. Работа была нервная, выматывающая. Она приходила домой с единственным желанием — рухнуть на диван и посмотреть сериал. Но вместо этого её ждала гора грязной посуды после «родственного обеда» и необходимость готовить новую кастрюлю супа и второе на ужин, потому что съедалось всё подчистую.
Дмитрий проблемы не видел. «Ну что тебе, жалко тарелки супа для родной сестры?» — искренне удивлялся он. Он не замечал, как их бюджет, и так не слишком большой, трещит по швам. Все дополнительные смены, которые Лена брала, чтобы накопить на отпуск у моря, теперь уходили на закупку мяса, круп и овощей в промышленных масштабах. Она уже забыла, когда в последний раз покупала себе новую блузку или ходила на маникюр. Все деньги проедались. В прямом смысле этого слова.
— Светлана Анатольевна, Галя, — Лена подняла глаза, и её голос прозвучал неожиданно твёрдо. — Я больше не буду готовить на всех. У меня нет ни сил, ни денег.
На кухне повисла звенящая тишина. Даже Петя, услышав изменившийся тон тёти, высунул голову из комнаты.
Первой опомнилась свекровь. Её лицо, только что благостное, исказилось от возмущения. — Что-что ты сказала? Тебе денег жалко? Для семьи?! Дима, ты это слышишь? Твоя жена нас попрекает куском хлеба!
— Лена, ты чего? — нахмурился Дмитрий. — Прекрати, неловко же.
— А мне неловко, Дима, тащить на себе пятерых, получая зарплату за одного! — голос Лены начал дрожать. — Галя, у тебя ремонт. Это тяжело, я понимаю. Но почему ты не можешь купить плитку электрическую за тысячу рублей и готовить у себя в комнате? Или заказывать готовую еду? Почему я должна приходить после смены и до ночи стоять у плиты?
— Тысяча рублей! — всплеснула руками Галина. — Умная какая! А где я её возьму, эту тысячу? Мне на обои не хватает! И вообще, что это за тон? Ты нас выгоняешь? Из дома родного брата?
— Я никого не выгоняю, — отчеканила Лена. — Я просто сообщаю, что бесплатная столовая закрывается. Навсегда. Хотите обедать у нас — пожалуйста. Скидываемся на продукты, составляем график дежурств по кухне. По-честному.
Это было уже слишком. Светлана Анатольевна схватилась за сердце. — Ох, плохо мне! Давление подскочило! Воды! Нет, лучше корвалолу! Вот до чего довела, ирода кусок! Родную мать со свету сживает!
Дмитрий засуетился, бросился к аптечке. Галина, вместо того чтобы помочь матери, вскочила и подлетела к Лене. — Ты специально это делаешь! — зашипела она ей в лицо. — Завидуешь, что у Димы с нами хорошие отношения! Хочешь его от семьи оторвать! Меркантильная дрянь! Только о деньгах и думаешь!
— Я думаю о том, что в этом месяце нам платить за квартиру, а у нас на карте осталось три тысячи рублей! — почти кричала Лена. — Потому что вчера я купила два килограмма вырезки, три курицы и мешок картошки! И где всё это? Всё съедено за два дня! Вы хоть раз принесли с собой хотя бы буханку хлеба? Нет! Вы приходите с пустыми руками и открытыми ртами!
— Ах ты ж!.. — Галина замахнулась, но Дмитрий, успевший накапать матери успокоительное, перехватил её руку.
— Галя, перестань! Мам, выпей! Лена, и ты успокойся! Ну что за скандал на ровном месте?
— Это не ровное место, Дима! — слёзы обиды хлынули из глаз Лены. — Это моя жизнь! Которую вы все вместе превратили в обслуживание вашей родни! Я не кухарка и не домработница! Я твоя жена! А ты… ты даже не замечаешь, как я устала!
Она отвернулась к окну, чтобы не видеть их лиц — возмущённого лица Галины, страдальческого свекрови и растерянного, несчастного лица мужа, который никак не мог понять, почему его удобный и привычный мир рушится.
— Всё, — прошептала Светлана Анатольевна, картинно прижимая платок к глазам. — Мы уходим. В этом доме нам больше не рады. Пойдём, Галочка. Пойдём, деточка. Не будем мешать этой мегере упиваться своей жадностью. Но ты, Дима, запомни, — она подняла на сына палец, — мать у тебя одна. А жён может быть сколько угодно. Подумай над этим.
Дверь за ними хлопнула. Дмитрий остался стоять посреди кухни, переводя взгляд с пустой бутылочки корвалола на сгорбленную спину жены у окна. — Лен, ну зачем ты так? — тихо спросил он. — Это же мои родные. Моя мама, моя сестра.
Лена медленно повернулась. Слёз уже не было. На их месте была холодная, звенящая пустота. — А я кто, Дима? Кто я для тебя?
Следующие несколько дней превратились в холодную войну. Дмитрий ходил надутый, почти не разговаривал. Он демонстративно ел полуфабрикаты, купленные в магазине, подчёркивая, что теперь в их доме «нормальной еды нет». Лена молча готовила себе, убирала свою тарелку и уходила в комнату. Она чувствовала себя чужой в собственном доме.
Телефон разрывался от звонков. Свекровь звонила сыну по десять раз на дню, жалуясь на подскочившее давление, на одиночество, на то, что им с Галей приходится питаться сухомяткой. Галина присылала Дмитрию в мессенджере фотографии пустого холодильника с подписью: «Вот так мы теперь живём благодаря твоей Лене».
Это была чистой воды манипуляция, Лена это понимала. Она знала, что у свекрови пенсия больше её зарплаты, а Галина, хоть и жаловалась на нехватку денег, недавно купила себе новый смартфон последней модели в кредит. Но Дмитрий верил. Или делал вид, что верит.
— Мама просила передать, что у неё сердце колет, — бросил он как-то вечером, не глядя на Лену. — Врача надо вызывать, а денег на лекарства нет.
Лена не выдержала. — Дима, я видела твою маму вчера возле рынка. Она покупала себе новые сапоги. И выглядела абсолютно здоровой. Перестань вестись на её спектакли. Она прекрасный манипулятор. Знаешь, в психологии есть такое понятие — «токсичные родственники». Это люди, которые отравляют тебе жизнь под соусом семейной любви и заботы. Они питаются твоей энергией, твоими ресурсами, ничего не давая взамен.
— Ты ещё психологом заделалась? — усмехнулся он. — Не смеши меня. Это моя мать! Она меня вырастила!
— А меня вырастили мои родители! — вспыхнула Лена. — Которые живут за триста километров отсюда и которых я вижу два раза в год! Потому что все отпуска и все деньги уходят на решение проблем твоей семьи! Когда моя мама болела, ты сказал, что мы не можем поехать, потому что надо помочь Гале клеить обои! Ты это помнишь?
Дмитрий помрачнел и отвёл глаза. Он помнил. — Это другое…
— Ничего не другое! — Лена подошла к нему вплотную. — Ты поставил свою семью на первое место, а нашу с тобой — на последнее. Ты позволяешь им унижать меня, пользоваться мной, а сам делаешь вид, что всё в порядке. Так вот, Дима, не в порядке. Ничего не в порядке.
В тот вечер они впервые за много лет легли спать в разных комнатах. Лена, устроившись на диване в гостиной, долго не могла уснуть. Она вспоминала начало их отношений. Как Дима красиво ухаживал, дарил цветы, говорил, что она — лучшее, что случилось в его жизни. Куда всё это делось? Неужели быт и родственники смогли сожрать их любовь без остатка?
Утром она приняла решение. Пока Дмитрий был в душе, она зашла на сайт банка и разделила их общий счёт. Себе она открыла отдельную карту, куда тут же перевела свою зарплату. Она нашла в интернете статью из Семейного кодекса РФ. Статья 34 гласила, что имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью. Но доходы каждого из супругов, пенсии, пособия — это личные средства, если иное не установлено брачным договором. Договора у них не было. Значит, она имела полное право распоряжаться своей зарплатой по своему усмотрению.
Это был маленький, но важный шаг. Шаг к собственной финансовой независимости. Она больше не позволит спускать свои кровно заработанные деньги на прокорм чужой, по сути, семьи.
Вечером, когда Дмитрий вернулся с работы, его ждал сюрприз. — Я пытался заплатить за интернет, а на карте недостаточно средств, — с порога заявил он. — Ты что-то покупала?
— Да, — спокойно ответила Лена, помешивая овощное рагу в кастрюльке. — Я купила себе свободу. Я перевела свою зарплату на личный счёт. Теперь у нас раздельный бюджет. Свою долю за квартиру и коммуналку я буду переводить тебе в день зарплаты. На еду скидываемся пополам. Остальное — личные деньги каждого.
Дмитрий застыл, не веря своим ушам. — Ты… ты что, с ума сошла? Какой ещё раздельный бюджет? Мы же семья!
— Вот именно. Семья — это партнёрство. А не игра в одни ворота, — Лена выключила плиту. — Я устала быть дойной коровой, Дима. Теперь ты будешь сам решать, на что тратить свои деньги: на нашу семью или на финансовую поддержку мамы и сестры. Выбор за тобой.
Он смотрел на неё, и в его глазах была смесь гнева, обиды и… страха. Он впервые увидел перед собой не покорную, тихую Лену, а женщину, которая знала себе цену и была готова бороться за свои права. Он понял, что его уютный мир, где жена обеспечивает быт, а он остаётся хорошим сыном и братом, рухнул окончательно.
Прошла неделя. Жизнь в квартире превратилась в подобие коммуналки. Каждый покупал себе продукты и готовил в разное время. Дмитрий поначалу пытался бунтовать, но, посидев пару вечеров на пельменях, понял, что проигрывает. Он не умел готовить ничего сложнее яичницы.
Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стояли Светлана Анатольевна и Галина. Вид у обеих был боевой. — Мы к Диме, — процедила свекровь, отодвигая Лену плечом и проходя в квартиру.
Лена молча посторонилась. Она знала, что этот визит — не что иное, как очередной акт пьесы.
— Сынок! — с порога заголосила Светлана Анатольевна, врываясь на кухню, где Дмитрий грустно ковырял вилкой в тарелке с макаронами. — Мы пришли тебя спасать! Эта змея тебя голодом морит! Посмотри, на кого ты похож! Исхудал, почернел!
Галина тут же развернула принесённый с собой пакет. На стол были водружены контейнеры с едой. Пахло жареной курицей и котлетами. — Вот, Димочка, поешь нормальной еды, — заворковала она. — Мама весь день у плиты стояла, для тебя старалась.
Дмитрий поднял на них глаза, и Лена, стоявшая в дверях, увидела в них не радость, а усталость. Он уже устал от этой войны, от этих вечных манипуляций.
— Спасибо, мам, — тихо сказал он. — Но я не голоден.
— Как это не голоден? — опешила свекровь. — Тебя что, эта ведьма уже и аппетита лишила?
И тут Лена решила вмешаться. Она вошла на кухню, взяла со стола один из контейнеров и открыла его. — Какие аппетитные котлетки, Светлана Анатольевна! А вы их из чего делали?
— Из мяса! — гордо ответила та. — Из говядины! Самой лучшей, с рынка!
— Понятно, — кивнула Лена. — А мясо вы на какие деньги купили? На свою пенсию? Или, может быть, Дима вам на днях подкинул?
Взгляд, который бросила на неё свекровь, был полон яда. — Это не твоё дело!
— Почему же? Очень даже моё, — Лена улыбнулась своей самой милой и самой ядовитой улыбкой. — Видите ли, теперь, когда у нас с мужем раздельный бюджет, мне очень интересно, на что уходят его деньги. Потому что если он тратит их на продукты для вашей семьи, в то время как наш холодильник наполовину пуст, это уже касается меня напрямую. Это называется «нецелевое расходование средств семейного бюджета». И, знаете, при разводе и разделе имущества это может стать очень интересным аргументом в суде.
Она произнесла это спокойно, почти весело, но эффект был как от разорвавшейся бомбы. Слово «развод» прозвучало в этой кухне впервые.
Галина поперхнулась воздухом. Светлана Анатольевна побледнела. Даже Дмитрий вскинул на жену испуганный взгляд.
— Ты… ты нам угрожаешь? — пролепетала Галина.
— Я? Ни в коем случае, — Лена пожала плечами. — Я просто консультирую. Бесплатно, заметьте. Я вообще в последнее время много чего интересного прочитала. Например, про то, что взрослые трудоспособные дети обязаны содержать своих нетрудоспособных нуждающихся родителей. Но вот про то, что один из супругов обязан содержать трудоспособную сестру мужа и её ребёнка, я нигде не нашла. Наверное, плохо искала.
Она смотрела прямо на Галину, и та не выдержала, отвела взгляд. Вся их напускная уверенность, вся их праведная злость куда-то испарились. Перед ними стояла не забитая невестка, а спокойная, уверенная в себе женщина, которая, оказывается, не только знала свои права, но и была готова их отстаивать. И даже не побоялась упомянуть о разводе.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела Светлана Анатольевна, приходя в себя. Её голос дрожал от злости. — Ты думаешь, он с тобой останется? С такой, как ты? Да он к нам прибежит, как только ты ему надоешь со своими законами! Ты ещё приползёшь к нам прощения просить, да поздно будет!
Она схватила со стола контейнеры, запихнула их в пакет и, развернувшись, решительно направилась к выходу. — Приползёшь ещё! — бросила она уже от двери. — Ноги моей больше в этом доме не будет!
Галина, бросив на брата полный обиды взгляд, поспешила за матерью.
Дверь снова хлопнула. Дмитрий сидел, уронив голову на руки. Лена подошла к нему и положила руку на плечо. — Дим, я не хочу развода.
Он поднял на неё глаза. В них стояли слёзы. — А что ты хочешь, Лен?
— Я хочу, чтобы у нас была семья. Наша с тобой семья. Где мы уважаем друг друга, заботимся друг о друге и решаем все проблемы вместе. А не так, как сейчас, когда твоя родня — это твоя семья, а я — просто бесплатное приложение, функция для готовки и уборки. Я так больше не могу. И не буду.
Она убрала руку и вышла из кухни. Она не знала, какое решение примет Дмитрий. Останется ли он с ней или побежит вслед за мамой, чтобы вымаливать прощение. Но впервые за долгое время она чувствовала не страх, а спокойствие. Она знала, что сделала всё правильно. Она больше не была жертвой.
Лена подошла к окну в гостиной. На улице зажигались фонари. Город жил своей жизнью, и ей вдруг отчаянно захотелось стать частью этой жизни. Записаться на курсы испанского, о которых давно мечтала. Поехать на выходные в Суздаль, побродить по старым улочкам. Просто жить. Для себя.
Она достала телефон и набрала номер своей матери. — Мамуль, привет. Как ты? Да, у меня всё хорошо. Даже лучше, чем ты думаешь…
Она ещё не знала, что ждёт её впереди. Не знала, что через полгода раздастся звонок от свекрови, и этот разговор изменит всё. Но сейчас, глядя на огни ночного города, она твёрдо знала одно: она больше никогда не позволит никому сидеть у себя на шее. Эта страница её жизни была перевёрнута. Начиналась новая глава. И автором этой главы будет только она сама.