Дорогие читатели! Представляю вашему вниманию мой новый роман "Игра на повышение"
Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 1
Я сегодня при полном параде и настроена решительно, как будто сама судьба выписала мне повестку на генеральное сражение. С утра – бодрящий контрастный душ, чтобы окончательно разбудить сонное тело, потом – тщательно наведённый макияж, или, как я называю, «боевая раскраска», и, наконец, «форма одежды номер один». Разумеется, всё в рамках строгого корпоративного дресс-кода, но с парой крошечных акцентов, заметить которые способен лишь глаз внимательного мужчины. И то – не столько увидеть, сколько дорисовать в воображении.
Перед выходом я задержалась у зеркала, посмотрела на себя придирчиво и строго, как экзаменатор. «Алина, ты прелесть. У тебя всё получится!» – сказала отражению и, улыбнувшись, выпорхнула из своего уютного гнёздышка на двадцатом этаже. День только начинался, а у меня уже появилось откуда ни возьмись ощущение лёгкого везения. Стоило нажать кнопку, и лифт тут же открыл двери, будто он только и ждал меня.
Внутри оказался симпатичный молодой человек, явно из тех, кто ещё верит в чудеса и случайные встречи. Его взгляд заметно скользнул по моей блузке – и я внутренне усмехнулась. Ну что ж, пусть тренирует свою наблюдательность, может, в жизни пригодится! В конце концов, любой женщине приятно почувствовать на себе искренний интерес. Главное, чтобы всё оставалось в рамках приличия. А этот юноша, кажется, сам растерялся: несколько раз шумно вдохнул, словно проверял, не включили ли в лифте ароматерапию. Но нет, это всего лишь мой любимый парфюм – спасибо Джорджо Армани (пусть земля ему будет пухом) за MY WAY.
На первом этаже я бодро вышагнула к своей малышке – алого цвета машинке, которая давно стала мне чем-то вроде компаньона. Села за руль и поехала в офис. Настроение – деловое, взгляд сосредоточенный. Опаздывать никак нельзя, а дороги у нас – лотерея: никогда не знаешь, что выкинет встречный водитель. Мужчины любят повторять расхожую фразу, что женщина за рулём – это «обезьяна с гранатой». Но, если уж на то пошло, большинство мужчин за рулём – это лоси на минном поле: никогда не угадаешь, куда и с какой прытью он ударит своим копытом.
Пока ехала, мысли крутились вокруг одного: мне, Алине Романовской, сегодня непременно повезёт. Не зря же судьба подарила мне такую звучную фамилию! Спасибо нянечке Вассе Агаповне, Царствие ей небесное, что настояла на сохранении моего «дворянского» наследия. Конечно, я вовсе не ощущаю себя аристократкой, но втайне приятно воображать, как когда-то по этим улицам в карете мчалась на бал некая графиня Романовская – Аглая или, скажем, Екатерина.
И всё же, признаюсь честно: везение мне не просто нужно – оно уже стало привычкой. Ведь кто в нашем рекламном агентстве «Проспект» лучший креативный менеджер? Я, и без малейшего кокетства. Кто сумел заключить контракт с китайской компанией, продающей женское бельё на крупнейшем китайском маркетплейсе? Разумеется, тоже я. Восточные партнёры, увидев придуманные мною слоганы и рекламные макеты, были, мягко говоря, в восторге.
Главный представитель, господин Вэнь Цзябао, после презентации долго не мог прийти в себя. Сидел, вытирал платочком лысину и изображал, будто ему просто жарко от ламп. Ага, от светодиодных! Но я-то знала: он был поражён наповал силой креатива! В тот раз я даже слегка нарушила дресс-код: расстегнула одну лишнюю пуговку на блузке, и это произвело на публику куда больший эффект, чем целый рекламный ролик. Господин Цзябао взирал, – проще сказать, таращился, – так пристально, будто пытался разгадать, какой именно шрифт я выбрала для слогана. Если бы его взгляд обладал магией, он наверняка смог бы пролистать все мои проекты до самой черновой папки.
Ну разве после такого головокружительного успеха может кто-то иной занять кресло заместителя генерального директора агентства «Проспект»? Конечно, нет! Я именно так и думаю, пока уверенно веду свой маленький автомобиль сквозь поток машин. Каждое нажатие на педаль, каждый поворот руля даются мне с особым чувством: словно я управляю не просто автомобилем, а собственной судьбой. Чем ближе я подъезжаю к нашему офисному зданию в одной из башен Москва-Сити, тем громче колотится сердце. «Ничего, – говорю себе, – держись, Алина, всё будет хорошо. У тебя нет конкурентов в нашей компании!»
Я ставлю машину на парковку – и почти слышу аплодисменты шин о гладкий асфальт. Птицей взлетаю к вестибюлю, потом стремительно – на наш 35-й этаж. И вот уже королевой бала иду к своему рабочему месту, как по красной ковровой дорожке. Кажется, даже ковролин под ногами становится мягче, когда по нему шагаю. Коллеги встречают меня приветственными словами, кто-то кивает, кто-то бросает тёплую улыбку. Женщины – сдержанно, но заметно – смотрят с завистью, приправленной уважением, мужчины же откровенно рассматривают, будто пытаются разгадать секрет моего сияния. И мне безумно приятно ощущать себя в центре всеобщего внимания, будто я светильник, к которому тянутся мотыльки.
Да, я заслужила это право! Потому что мне двадцать девять, и я с двадцати одного, сразу после окончания университета, пахала каждый день, как раб на галерах, лишь бы вырваться из нищеты, которую будто специально уготовила мне судьба. А она, моя планида, с самого рождения намекала на печальное будущее. Ведь я круглая сирота. Меня нашли у дверей детского дома в лютый мороз, всего за пару дней до Нового года.
Такой вот я «подарочек», упакованный в скрипучий кулёк. Хорошо, что тогда на крыльцо вышла нянечка Васса Агаповна – женщина с зорким глазом и золотой душой. Хотела просто глянуть, идёт ли снег, а вместо этого обнаружила меня – крошечный, подвывающий комочек жизни. Она принесла найдёныша внутрь, отогрела, накормила молочной смесью и даже имя придумала. В те дни она зачитывалась романом «Анжелика и король» Анн и Серж Голон, вот и решила: пусть эта девочка станет Анжеликой. Может, и ей когда-нибудь выпадет судьба королевы. Но потом передумала – для России вычурно слишком. Когда стали записывать, она своей рукой начертала: Алина.
Но о прошлом – потом. Сейчас некогда раскисать, впереди главное. Я захожу в свой кабинет, и сразу рядом оказывается моя верная помощница Снежана. Она осыпает меня комплиментами, да так искренне, что я даже не пытаюсь смущённо отмахнуться. Снежок, как я её называю, девчонка славная, добрая, хотя и простовата. Но именно эта черта личности делает её настоящей: без двойного дна, без хитрых игр. Таких в нашем бизнесе днём с огнём не сыщешь. Именно поэтому я и сделала её своей помощницей – иначе коллеги-хищники давно бы расправились с этим наивным созданием. В рекламном бизнесе чудесным девочкам выжить трудно: схомячат, косточек не останется.
– Ну что, искал меня шеф? – спрашиваю, стараясь подавить лёгкое волнение.
– Пока нет, – отвечает Снежана, но глаза её сияют заговорщицким огоньком. – Я разговаривала с Гиеной, и та намекнула: скоро позовёт!
Гиена… Мы так зовём самую вредную тётку в нашем коллективе. Формально – просто руководитель аппарата (читай – секретарь), но по факту у неё полномочий едва ли не больше, чем у половины заместителей. И ведь самое удивительное – её терпят, даже побаиваются. Сама она – женщина умная, расчётливая, с таким чутьём, что иногда кажется: она слышит шаги шефа ещё до того, как он выходит из лифта. Зовут её Тамара Макаровна, но ласковым именем её никогда никто не называл. Прозвище прилипло надолго – Гиена. И ведь подходит! Улыбка у неё такая же, как у хищницы: вроде бы дружелюбная, но в любой момент может превратиться в оскал.
В эту секунду раздаётся звонок, я поднимаю трубку. Сухой, как выстрел в морозном воздухе, голос Гиены сообщает:
– Алина Дмитриевна, Филипп Константинович просит вас зайти к нему. – И тут же кладёт трубку, даже не дождавшись моего ответа. Очень вежливо с ее стороны!
Я вытягиваюсь по струнке, словно перед военным парадом, и смотрю в зеркало.
– Ну, как я? – спрашиваю у Снежка, стараясь скрыть волнение.
Она оглядывает меня придирчиво, от макушки до каблуков, и с победоносной улыбкой поднимает большой палец: «Всё отлично!»
– Ну, с Богом, – шепчу, осеняю себя крестным знамением. Не скажу, чтобы я была особо религиозной, но в такие минуты лишняя поддержка небесных сил не повредит.
И вот я выхожу из кабинета. Нет, это вовсе не поступь обречённого на Голгофу. Напротив! Это скорее похоже на триумфальное шествие древнеримского императора Августа, возвращающегося в Рим после победы над варварами. Я чувствую себя заряженной, полной сил, готовой свернуть горы. Потому иду, покачивая бёдрами, и каждый мой шаг излучает уверенность и оптимизм. Коллеги снова смотрят на меня – кто с восхищением, кто с завистью, кто с плохо скрытым раздражением. И всё это только подливает масла в огонь моего внутреннего триумфа.
Рабочее место шефа, Филиппа Константиновича, находится этажом выше. Там у него целые апартаменты: огромный кабинет, обставленный антикварной мебелью, комната отдыха с мягким диваном, где он любит устроить себе послеобеденный сон, а при желании – и посреди рабочего дня. Есть просторный конференц-зал и две переговорные – большая и малая. Рядом расположены кабинеты заместителей, и среди них тот самый, красивый, теплый, уютный, с прекрасным панорамным видом на Москву, который, я уверена, уже завтра займёт моё место под солнцем.
Гиена встречает меня кислым видом и взглядом, полным ядовитой желчи. Её глаза настолько светлые, что радужка кажется почти белой, и этот мёртвый свет делает тётку похожей на персонажа готического романа. Узкие, всегда презрительно изогнутые губы, жалкий пучок тощих волос на макушке, безупречно белая блузка, застёгнутая под горло так туго, что кажется – вдохнуть трудно. И, как венец образа, почти полное отсутствие женственных форм. Она словно сама запретила у себя расти всему «бабскому» ради карьеры.
– Филипп Константинович вас ожидает, – произносит она сухо, бросив на меня взгляд, в котором читается одновременно презрение и злорадство. Чем я ей так насолила, до конца не понимаю. Вернее, догадываюсь: её раздражает сама моя молодость, моя лёгкость, мой блеск. А ещё то, что меня явно ценит шеф. Но сейчас мне не до разгадывания её эмоций – голова занята другим: впереди встреча с самим генеральным директором.
А он у нас не просто начальник. Для нас он – генерал, шеф и, конечно же, Жираф. Это прозвище вовсе не насмешливое, а напротив – уважительное. Помните песенку Владимира Высоцкого «Жираф большой, ему видней»? Вот именно. Филипп Константинович всегда видит дальше других, и это его качество вознесло агентство «Проспект» на высоту, о которой конкуренты могут только мечтать. Сегодня «Проспект» входит в пятёрку лидеров по России и в десятку – по Европе, хотя уже несколько лет последнее сравнение предпочитают не озвучивать. Тем не менее, наши позиции заняты благодаря уникальному чутью шефа и его умению правильно подбирать людей.
Жираф – ещё и в прямом смысле. Рост у него под метр девяносто, фигура спортивная, хоть и возраст уже 57. В молодости занимался лёгкой атлетикой, и видно, что это не прошло даром: крепкая осанка, широкие плечи и узкий таз, уверенный шаг. С годами он не сдал, а наоборот – словно расцвёл, чему немало способствовала его четвёртая жена, моложе его почти на четверть века. На её фоне он стал выглядеть моложе, энергичнее, даже глаза заискрились новыми искрами.
Я вхожу в его кабинет и сразу включаю лучезарную улыбку. Генерал-аншеф сидит за необъятным столом, заваленным бумагами, но, завидев меня, тут же встаёт – всегда галантный кавалер! – подходит и приветственно приобнимает. Для него я не просто сотрудница. К Алине Романовской он относится по-отечески, и это я особенно ценю.
– Доброе утро. Ну, как ты, Лина? – говорит он. Так он меня зовёт в добром расположении духа. Если слегка сердится – «Алина». Когда же гроза собирается над моей головой всерьёз, я становлюсь «Алиной Дмитриевной». А уж если молнии готовы ударить – превращаюсь в «госпожу Романовскую». Почему «госпожу», а не «мисс», «мадемуазель» или «сеньорита» – тайна, которую я до сих пор не разгадала.
– Спасибо, Филипп Константинович, чувствую себя превосходно, настроение отличное, готова трудиться во славу «Проспекта», – отвечаю, подарив ему свою самую сияющую улыбку.
– Вот и умница, – мягко говорит он и показывает рукой на одно из кресел у стены. Значит, будет серьёзный разговор. Я сажусь, стараясь выглядеть предельно спокойной, хотя сердце стучит, как набат.
А шеф почему-то не спешит. Листает какие-то бумаги, перекладывает их с места на место, словно откладывает неизбежное. И я внезапно понимаю: он нервничает. Это кажется невероятным, почти странным.