Не так много режиссеров, кому удалось снять по-настоящему культовый фильм. Люк Бессон снял как минимум три: «Леон», «Пятый элемент», «Никита». Кроме того, как продюсер и сценарист, он запустил сразу несколько успешных экшн-франшиз: «Такси», «Перевозчик» и «Заложница». Его последний на сегодня жанровый эксперимент как режиссера, продюсера, сценариста – экранизация романа Брэма Стокера «Дракула» (с 11 сентября в российском прокате).
Бессон пересказал классическую страшилку как историю вечной любви. Граф Дракула (Калеб Лэндри Джонс из бессоновского «Догмена») живет одной лишь любовью к своей супруге Елизавете (первая большая роль Зои Блю – дочери актрисы Розанны Аркетт). Вернувшись после битвы, он с ужасом узнает о ее гибели – и в порыве гнева и отчаяния отрекается от всего человеческого. Обретенное бессмертие вампир собирается потратить на поиски девушки, в которую перевоплотится его Елизавета.
В интервью «Ведомостям» Люк Бессон рассказал, почему решил подарить великому злодею чувство юмора и отправить танцевать на бал в Петербург. А также рассуждает, чем актерская игра похожа на боксерской поединок, а российские артисты – отличаются от французских.
«Мне было лет 20, когда я в первый раз прочитал Стокера»
– Вы говорили, что взялись за «Дракулу», чтобы еще раз поработать с Калебом Лэндри Джонсом после «Догмена». А почему вы увидели Джонса именно как нового Дракулу? А, допустим, не как нового Жана Вальжана из «Отверженных»?
– Калеб Лэндри Джонс – это «Феррари» среди других выдающихся спорткаров. И чтобы оттенить грани его мастерства, нужен соответствующий антураж. Мне было необходимо найти персонажа, в котором талант Джонса буквально взорвался бы всеми возможными красками – аналогично тому, как мы слышим какофонию звуков при старте болидов на гоночной трассе. Жан Вальжан – отличный герой, но его может сыграть любой хороший артист. В этом персонаже нет ничего особенного. В то время как в случае с Дракулой актеру нужно фактически сыграть двух героев: 25-летнего молодого человека и 400-летнее мифологическое существо. И при этом показать трансформацию первого персонажа во второго. Дракула – это микс самых разных типажей и эмоций. Он и суровый воин, и романтик. Любовь его окрыляет, а потом тянет на дно – когда он почти теряет надежду вернуть свою жену. Калеб – один из немногих артистов, кто может принять такой вызов.
– Можно сказать, что вас не очень вдохновляет жанр хоррора? Среди ваших работ в качестве продюсера «Дракула» всего лишь третий фильм ужасов после «Границы» 2007 г. и «Проклятия Артура» 2022 г. Вам не очень нравится пугать аудиторию?
– Признаюсь, я и как зритель не люблю хорроры – мне даже, бывает, снятся кошмары после их просмотра. Когда я был подростком, немного смотрел ужастики, но уже тогда понимал: этот жанр не для меня. Поэтому я бы не сказал, что «Дракула» – фильм ужасов. Для меня это прежде всего история любви, а образ вампира дает возможность показать, какой оглушительной и всеобъемлющей она может быть.
– А страшные книги вы читали? Помните, в каком возрасте вам в руки попал роман Брэма Стокера «Дракула»? Какими были первые впечатления?
– Кажется, мне было лет 20, когда я в первый раз прочитал Стокера. Думаю, я был слишком молод, мне не хватало жизненного опыта, чтобы понять всю глубину истории и трагедию главного героя. Но перед тем как начать писать сценарий, я, естественно, решил перечитать «Дракулу» снова. И тогда меня просто потрясла романтическая линия. Ведь это история о мужчине, который готов ждать несколько столетий – только чтобы сказать финальное «прощай» своей возлюбленной. По моему мнению, одна лишь эта часть романа достойна экранизации. Я находился под таким впечатлением, что стал в сценарии выводить на первый план именно любовную линию. Кроме того, уже в процессе я решил немного похулиганить с мрачным имиджем Дракулы. Герой стал более озорным, у него появилось чувство юмора – надеюсь, зрители заметят это при просмотре.
– Смотрели ли вы другие киноверсии романа Брэма Стокера, которых с момента публикации книги было снято великое множество? Какие ошибки или недочеты, на ваш взгляд, совершали предыдущие постановщики фильмов о Дракуле?
– Я смотрел не так уж много экранизаций – буквально одну или две, причем довольно давно. И я с уважением отношусь к любой интерпретации этого персонажа. Мне кажется, здесь не совсем верно говорить про просчеты. Ведь если вы приведете модель в художественный класс и поставите ее в центре, каждый мастер изобразит ее по-своему. Каких бы гениальных мастеров мы бы ни пригласили в это помещение – Пабло Пикассо, Сальвадора Дали, Рафаэля Санти, Амедео Модильяни, никто не нарисует похожую картину, они все увидят модель в своем свете.
Кроме того, абсолютно в каждом проекте – в кино, литературе, театре, где угодно, вы в любом случае сведете повествование к одному из трех классических сюжетов. Это будет или история о Троянском коне, или «Гамлет», или «Ромео и Джульетта». Так что все дело в том, как именно вы расскажете свою историю. Один и тот же сценарий, экранизированный по-разному, может заставить зрителей смеяться, плакать или выходить из залов ужасно напуганными. Я просто скромный художник, который пытается писать свои холсты максимально честно и реалистично. И мой новый «холст» мне лично очень нравится.
«В этом есть что-то от «Красавицы и чудовища»
– Как вы считаете, ваш Дракула – жертва обстоятельств или злодей? Находите ли вы оправдание его действиям? Можно ли любовью оправдать жестокость?
– Интересный вопрос. На моей памяти, наш «Дракула» – это первая киноверсия, которая показывает, чем именно граф занимался на протяжении четырех сотен лет, пока искал свою жену. Мы же обычно строим теории, какие такие страшные вещи он совершал. И мне было интересно пофантазировать: где граф был, как проводил свободное время, каким был его круг общения? Когда я показывал фильм друзьям, многие мне говорили, что сопереживали герою, а в финале и вовсе почувствовали грусть и опустошение. Уверен: подобных чувств вы точно не ожидаете, когда начинаете смотреть картину про Дракулу. В этом есть что-то от «Красавицы и чудовища». Поначалу вы думаете: «Да он же монстр», но затем, когда узнаете его самого, мотивы поступков, то к вам приходят мысли: «А такой ли уж он злодей?» А ближе к финалу вы осознаете, что уже любите это «чудовище».
– Действие в вашем «Дракуле» происходит в XV и XIX вв. Не было соблазна отправить Дракулу в современный мегаполис?
– Нет, я никогда не рассматривал идею совсем современной адаптации. Честно говоря, мне не слишком нравятся подобные интерпретации. Когда я смотрю версию какого-нибудь классического сюжета вроде «Ромео и Джульетты», а действие в нем происходит в соседнем дворе в наши дни, меня это очень-то не воодушевляет. Поэтому я хотел быть максимально приближенным к оригинальному тексту – там действие начиналось в Средние века, когда граф потерял свою супругу, и сотни лет спустя, когда он нашел ее. Я разве что добавил «середину» – то, что происходило с ним в процессе поисков, в том числе его путешествие к императорскому двору в Санкт-Петербурге. Было интересно добавить сцену с российским балом.
– Почему Дракула появляется в Париже именно в преддверии 14 июля 1889 г., празднования столетия Французской революции? Ваш фильм – про реинкарнацию любви, и это такой намек на «реинкарнацию» страны – Франции?
– Абсолютно точно нет, это было мое «техническое» решение как сценариста. Представьте, у вас есть три главных персонажа. Допустим, жертва, полицейский, убийца. В моем случае – священник, Дракула и «невеста» Дракулы, которые оказываются в одном городе в одно и то же время. Как еще более обострить ситуацию? Поместить их в эпицентр большого события – например, масштабного праздника, карнавала, где все озабочены только своим хорошим времяпрепровождением. И только герои знают, какая драма разворачивается, пока все пируют и веселятся. Именно поэтому мой выбор пал на эту знаменательную дату. Мне очень хотелось добавить момент, как условному полицейскому говорят, что в Париже обнаружен вампир. А его реакция: «Отстаньте со своими глупыми шутками! У меня и так достаточно проблем с организацией праздника!» (Смеется.)
– Вашего «полицейского» – точнее, священника – играет Кристоф Вальц, звезда фильмов Тарантино «Бесславные ублюдки» и «Джанго освобожденный». Почему именно он?
– У Кристофа два «Оскара» – это уже о чем-то говорит. Кристоф не был знаком с Калебом, поэтому первое, что я сделал, когда с ним связался, – попросил об услуге. И предложил посмотреть «Догмена». Сценарий, конечно, важен, но в такого рода картинах, как «Дракула», необходимо понимать, с кем тебе предстоит встретиться в кадре. Это как в боксе – нужно знать, кто твой соперник. И сразу после просмотра Вальц сказал, что хочет участвовать. Только потом он уже прочитал сценарий, который ему тоже понравился.
Вальц – очень техничный актер, а вдобавок к этому еще и режиссер (Вальц поставил фильм «Худший брак в Джорджтауне» в 2019 г. и оперные спектакли «Кавалер розы», «Фальстаф» и «Фиделио». – «Ведомости»). Работать с ним очень интересно – он невероятно точен и следует каждой букве сценария. Этим Кристоф, к слову, кардинально отличается от Калеба. Если вы делаете 12 дублей с Джонсом, то не получите ни одного похожего. Калеб везде сыграет по-разному.
«Нужно рисковать и доверять режиссеру»
– К слову, о разных подходах к съемкам. В фильме «Анна» вы работали с российскими артистами – например, с Александром Петровым, он большая звезда в России. Российская актерская школа сильно отличается от европейской или американской?
– Не могу сказать ничего определенного, но российская школа – как актерская, так и режиссерская – точно очень хороша. Она всегда была такой начиная с истоков кинематографа. На меня сильное впечатление произвели фильмы российских постановщиков – один Андрей Тарковский чего стоит! К культурному багажу артистов российской школы я отношусь с уважением. Американцам – я имею в виду больше Восточное побережье США, Аль Пачино, Де Ниро – тоже удалось создать нечто особенное в кино. А вот французские артисты не работают так много и так упорно, как российские или американские. Это, впрочем, не относится к французским актрисам – они настоящие труженицы в отличие от мужчин.
– Вы же не только режиссер, но и продюсер, причем не только своих фильмов. Вместе с Пьером-Анжем Ле Погамом вы организовали студию французского кино EuropaCorp, которая стала одним из лидеров европейской индустрии. Как изменения последних лет – приход стримингов, упадок кинопроката – повлияли на бизнес-модель высокобюджетных проектов во Франции?
– Последние лет 15 индустрия понемногу отбирает влияние у творцов – тех, кто непосредственно занимается творчеством. Теперь люди с деньгами считают, что именно они вправе требовать и принимать решения, а творцы должны им подчиняться – какими абсурдными ни были бы эти требования. Если вы позволяете бизнесменам решать, как снимать, – кино перестает быть искусством и просто превращается в бизнес. Это огромная ошибка, мы убиваем сами себя этой системой.
Единственно верное решение – когда творец уважает деньги спонсора, а «люди финансов» уважают методы творца. В любом случае ты никогда не узнаешь заранее, окажется ли фильм рентабельным. Любой человек из индустрии, который утверждает обратное, – лжец. Нужно рисковать и доверять режиссеру. В конце концов режиссер точно снимет фильм лучше, чем просто человек с деньгами на его месте.
– Многие ваши фильмы стали культовыми, входят во всевозможные рейтинги лучших картин. Чувствуете ли груз ответственности, приступая к работе над новым проектом?
– Совсем нет. Я пишу сценарий, показываю его людям, которые меня знают и с которыми мы работаем уже лет 30, смотрю на их реакцию. Если они говорят, что им нравится материал, если права на фильм еще до съемок покупают на различных территориях по всему миру, я понимаю, что могу делать эту картину. Сейчас я пользуюсь передышкой, чтобы перезарядить свои «батарейки», а когда пойму, за какую новую историю мне будет интересно взяться, пойду обсуждать с коллегами. (Смеется.)
Подпишитесь на «Ведомости» в Telegram
Читайте также:
МИД Белоруссии заявил протест Польше после задержания шпиона
Интеллект растений: Биеннале в Венеции задает вектор движения современной архитектуры
NBC: США и Европа обсуждают буферную зону на Украине с войсками не из НАТО
