— Вика, тут такое дело… В общем, мама кредит взяла. Большой. А платить… ну, в общем, тебе придется.
Слова мужа упали в тишину уютной кухни, как камень в спокойное озеро. Виктория замерла, держа в руке чашку с недопитым чаем. За окном мягко опускались сумерки, зажигались огни в окнах напротив, а здесь, в их маленьком мире, только что треснула реальность.
— Что значит «мне придется»? — голос Вики был тихим, но в нем уже звенела сталь. Она медленно поставила чашку на стол. — Иван, я не ослышалась?
Иван, рослый, широкоплечий мужчина, который на стройке одним своим видом усмирял бригаду рабочих, сейчас выглядел как нашкодивший школьник. Он не смотрел жене в глаза, его взгляд блуждал по узору на скатерти.
— Ну, Вик, ты же понимаешь… Мама пенсионерка. Я работаю неофициально, мне бы такой кредит никто и не дал. А ты у нас человек солидный, в банке работаешь. Для тебя это…
— Для меня это что? — Виктория поднялась, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. — Пустяк? Просто взять и повесить на себя чужой долг? А на что она взяла? Сколько?
— Триста тысяч, — буркнул Иван, наконец подняв на нее глаза, полные затравленной мольбы. — На дачу. Теплицу новую хотела, из поликарбоната, как у соседки. И саженцы какие-то элитные, немецкие. Говорит, для нас же старается, для будущих внуков, чтобы все свое, без химии…
Он говорил, а Виктория смотрела на него и не узнавала. Где тот сильный, уверенный мужчина, за которого она выходила замуж пять лет назад? Перед ней сидел маменькин сынок, который даже сейчас пытался прикрыться заботой о несуществующих внуках.
— То есть, Мария Петровна решила улучшить свой досуг за мой счет? — в голосе Вики появился сарказм. — А со мной посоветоваться никто не счел нужным? С тобой, Ваня, она хотя бы говорила?
— Она потом сказала… когда уже взяла, — промямлил он. — Говорит, сюрприз хотела сделать.
— Сюрприз! — Вика рассмеялась. Смех получился горьким, нервным. — Ваня, это не сюрприз. Это афера. Она взяла кредит, будучи пенсионеркой, прекрасно зная, что ей нечем его отдавать. Она изначально рассчитывала на то, что платить буду я!
— Ну почему сразу афера? Она же моя мать! Она бы не стала…
— Твоя мать, Иван, — отчеканила Виктория, — еще два года назад уговорила тебя вложить деньги в финансовую пирамиду, помнишь? Мы тогда потеряли почти сто тысяч. Она же «просто хотела помочь, чтобы деньги работали». А год назад она купила «чудо-пылесос» за сто пятьдесят тысяч у коммивояжеров, который мы потом еле вернули с помощью юриста. У Марии Петровны талант влипать в финансовые авантюры, а у тебя — талант идти у нее на поводу!
Иван вскочил, его лицо побагровело.
— Не смей так говорить о моей матери! Она всю жизнь на меня положила! Всю жизнь в этом Мосгортрансе своем проклятом спину гнула, каждую копейку считала! А ты… ты просто не понимаешь, что такое семья!
— О, я прекрасно понимаю, что такое семья в твоем представлении! — не выдержала Вика. — Это когда есть удобная жена-банкир, которая решит все проблемы, закроет все долги и будет молчать в тряпочку, чтобы не обидеть «святую» свекровь! А муж будет стоять в стороне и жалобно смотреть! Так, Ваня?
Они стояли друг напротив друга посреди кухни, и пропасть между ними, казалось, росла с каждой секундой. Это был не просто спор о деньгах. Это был крах всего, во что Виктория верила последние пять лет.
Отношения со свекровью у Вики не заладились с самого начала. Мария Петровна, женщина властная и привыкшая все контролировать, не могла смириться с тем, что в жизни ее «Ванечки» появилась другая женщина. Она была из тех свекровей, что приходят без звонка, чтобы «проверить, как там мой мальчик питается», и с порога начинают инспектировать холодильник и проводить пальцем по полкам в поисках пыли.
Ее замечания всегда были облечены в форму невинной заботы. «Викочка, ты Ванечке рубашки-то получше гладь, а то он у тебя как неродной ходит», — говорила она, хотя рубашки были выглажены идеально. «Ой, а что это у вас супчик такой жиденький? Мой Ванечка любит, чтобы ложка стояла!» — сокрушалась она, заглядывая в кастрюлю.
Виктория, девушка интеллигентная и неконфликтная, поначалу старалась сглаживать углы. Улыбалась, благодарила за советы, пыталась угодить. Она думала, что со временем Мария Петровна привыкнет и успокоится. Но она ошибалась. Свекровь видела в ее уступчивости слабость и лишь усиливала напор.
Иван же в этих ситуациях всегда занимал позицию миротворца, которая на деле была позицией страуса. «Ну, Вик, не обижайся, она же по-доброму», «Мама просто переживает за меня», «Ну что тебе стоит, сделай, как она просит, пусть человек порадуется».
Постепенно Виктория начала понимать, что борется не только со свекровью, но и с инфантильной позицией собственного мужа, который так и не перерезал психологическую пуповину.
А потом начались финансовые манипуляции. Сначала это были мелкие, почти незаметные просьбы. «Викочка, одолжи до пенсии пару тысяч, а то на лекарства не хватает». Пенсия приходила, но долг «забывался». Потом просьбы стали крупнее. «Ванечка, у меня телевизор сломался, а я без сериалов не могу. Может, вы мне новый купите? Я потом с пенсии потихоньку отдам». Телевизор покупался, естественно, за счет семейного бюджета, и о возврате денег речь уже не шла.
Виктория, работая в банке, знала цену деньгам. Она не была жадной, но ее коробил этот потребительский подход. Они с Иваном копили на первоначальный взнос по ипотеке, откладывая каждую копейку. Виктория вела бюджет, планировала расходы. И каждый раз незапланированные траты на «нужды» Марии Петровны били по их планам.
Когда она пыталась поговорить об этом с мужем, он взрывался.
— Это же моя мать! Я не могу ей отказать! Ты хочешь, чтобы я был плохим сыном?
— Ваня, я не хочу, чтобы ты был плохим сыном. Я хочу, чтобы ты был хорошим мужем, — устало отвечала она. — У нас своя семья и свои цели. Твоя мама — взрослый человек со своей пенсией. Она должна жить по средствам.
— Легко тебе говорить, — кривил губы Иван. — У тебя зарплата вон какая. А я на стройке пашу, каждую копейку горбом зарабатываю.
Это был его любимый аргумент. Он как будто гордился своей «неофициальной» работой и «живыми» деньгами, но при любой возможности попрекал жену ее стабильным и высоким доходом. Виктория понимала, что за этой бравадой скрывается комплекс неполноценности, но от этого было не легче.
И вот теперь — кредит. Это была уже не мелкая просьба и не покупка телевизора. Это был огромный долг, который мог похоронить их мечту об ипотеке и надолго затянуть финансовую удавку на шее их семьи. И самое страшное — ее муж был на стороне матери.
На следующий день, в субботу, Иван объявил, что они едут к маме. «На семейный совет», — торжественно произнес он, будто речь шла о заседании совета директоров, а не о попытке повесить на невестку чужой долг.
Виктория всю ночь не спала. Она перебирала в голове варианты, прокручивала возможные диалоги. Обида и гнев сменились холодной решимостью. Она работала в банковской сфере больше десяти лет. Она знала, как работают кредитные договоры, как действуют коллекторы и что такое финансовая ответственность. Она не позволит себя втянуть в эту аферу.
Квартира Марии Петровны встретила их запахом валокордина и ароматом кофе. Сама хозяйка, невысокая полная женщина с вечно недовольным выражением лица, сидела в кресле, приложив руку к сердцу. На журнальном столике перед ней стоял пузырек с каплями и стакан с водой. Классическая манипуляция «мне плохо».
— Ох, пришли, — простонала она, увидев Викторию. — Я уж думала, не увижу сыночка своего. Всю ночь сердце прихватывало, давление подскочило…
Иван тут же бросился к ней.
— Мама, что случилось? Скорую вызывала?
— Да что толку от этой скорой, сынок? Мне не таблетки нужны, а спокойствие. А какое тут спокойствие, когда на душе такой камень…
Виктория молча прошла в комнату и села на стул. Она решила не вступать в эту игру.
— Мама, мы пришли поговорить, — начал Иван, бросая укоризненный взгляд на жену. — Вика все знает про кредит.
Мария Петровна тут же перевела на невестку заплаканные глаза.
— Викочка, деточка, ты уж прости меня, старую дуру. Бес попутал. Хотела как лучше… Для вас же старалась. Думала, построю тепличку, будем огурчики-помидорчики свои кушать, без нитратов. Внучки пойдут, я их ягодкой свежей кормить буду… А оно вон как обернулось. Обманули меня, Викочка!
Она достала из кармана халата пачку бумаг и протянула Виктории. Это был кредитный договор с каким-то микрофинансовым потребительским кооперативом. У Вики похолодело внутри, когда она увидела процентную ставку. Это были не банковские 15-20% годовых. Это были грабительские 50%.
— Мария Петровна, где вы это взяли? — спросила Вика, стараясь сохранять спокойствие.
— Да ко мне на лавочку у подъезда подошел молодой человек, такой вежливый, — запричитала свекровь. — Сказал, что у них специальная программа для пенсионеров. «Уважение к старшему поколению». Без справок, без поручителей. Я и повелась… А потом уже, когда деньги привезли, договор-то толком и не читала, мелко там все написано…
«Конечно, мелко, — подумала Вика. — Чтобы жертва не увидела кабальные условия».
— Так, — она положила договор на стол. — Давайте по порядку. Кредит оформлен на вас, Мария Петровна. Договор подписан вами. Это значит, что вся ответственность по выплате лежит на вас.
— Да какая с меня ответственность, деточка! — всплеснула руками свекровь. — Пенсия двадцать пять тысяч! Мне на еду и лекарства едва хватает. Я же не знала! Я думала, Ванечка поможет, а он…
Она снова посмотрела на сына с укором, и тот послушно включился в спектакль.
— Вика, ну что ты как неродная? Мы же семья! Мама ошиблась, с кем не бывает. Нужно помочь человеку. Ты же в банке работаешь, ты наверняка знаешь, что можно сделать. Может, перекредитоваться как-то?
— Перекредитоваться под такой процент и с такой кредитной историей, которую она себе только что создала? — Вика покачала головой. — Ни один нормальный банк на это не пойдет. Кроме того, чтобы взять новый кредит, нужен стабильный официальный доход. У Марии Петровны — пенсия. У тебя, Ваня, — «серая» зарплата в конверте. Единственный человек в нашей семье с белой зарплатой и хорошей кредитной историей — это я. На это и был расчет, верно?
Она посмотрела прямо в глаза свекрови, и та на секунду дрогнула, отвела взгляд. В этот момент Виктория окончательно убедилась, что никакая это не ошибка и не наивность. Это был холодный, продуманный план.
— Ты на что намекаешь? — взвился Иван. — Что моя мать мошенница?
— Я намекаю на то, что меня пытаются сделать крайней, — твердо сказала Вика. — И я этого не позволю. Платить по этому кредиту я не буду. Это не мой долг.
— Ах вот ты как! — Мария Петровна разом забыла про больное сердце. Она выпрямилась в кресле, ее глаза метали молнии. — Я так и знала! Всегда знала, что ты змея пригретая! Сыночка моего к рукам прибрала, а мать тебе теперь не нужна! Попользовалась и выбросить хочешь!
— Мария Петровна, не надо устраивать театр, — устало сказала Вика. — Никто вас не выбрасывает. Вы сами создали себе проблему. И решать ее нужно вам. Продайте что-нибудь ненужное. Например, ту самую теплицу, если ее уже привезли. Или дачу.
— Дачу?! — взвыла свекровь так, будто ей предложили продать почку. — Родительский дом?! Да я… Да я лучше в петлю полезу!
— Мама, перестань! — испуганно воскликнул Иван. Он повернулся к Виктории, его лицо исказилось от гнева. — Ты слышишь, до чего ты мать доводишь?! Ты хочешь ее смерти?
— Я хочу справедливости, — спокойно ответила Вика. — И финансовой грамотности. Кстати, о ней. Мария Петровна, вы же бывший бухгалтер, верно? Неужели вас ничему не научила ваша профессия? Перед тем, как что-то подписать, нужно это внимательно прочитать. Особенно то, что написано мелким шрифтом. Это базовое правило, которому учат даже детей.
Она встала.
— Мой ответ — нет. Я не буду платить. Обсуждать больше нечего.
Она повернулась и пошла к выходу, чувствуя спиной два ненавидящих взгляда. Уже в дверях ее догнал крик Ивана:
— Если ты сейчас уйдешь, можешь не возвращаться!
Виктория на секунду остановилась, но не обернулась.
— Я подумаю над твоим предложением, — тихо сказала она и вышла, закрыв за собой дверь.
Вернувшись домой, в их опустевшую квартиру, Вика первым делом позвонила своей университетской подруге Ольге, которая работала адвокатом по семейным делам.
— Оль, привет. Мне срочно нужна твоя консультация.
Выслушав сбивчивый рассказ подруги, Ольга надолго замолчала.
— М-да, — протянула она наконец. — Классика жанра. Токсичная свекровь и муж-маменькин сынок. Вик, ты правильно сделала, что сразу сказала «нет». Юридически ты к этому кредиту не имеешь никакого отношения. Он взят не в браке, не на совместные нужды. Он взят твоей свекровью на ее личные «хотелки». Даже если бы вы с Иваном были ее поручителями, и то были бы варианты. А так — это ее личная головная боль.
— Они на меня давят, Оль. Иван угрожает разводом.
— А ты боишься развода? — прямо спросила подруга.
Виктория задумалась. Еще вчера эта мысль показалась бы ей кощунственной. Но после сегодняшнего разговора… Что она теряет? Мужчину, который предал ее, который готов был продать их будущее ради каприза матери?
— Не знаю, — честно ответила она. — Но я знаю, что не хочу жить в постоянном страхе, что в следующий раз они повесят на меня долг в миллион. Я не хочу быть дойной коровой.
— Вот это правильный настрой, — одобрила Ольга. — Слушай меня внимательно. Сейчас они будут давить на жалость и на чувство вины. Не поддавайся. Твоя задача — собрать вещи и на время переехать. К родителям, на съемную квартиру — неважно. Тебе нужна дистанция. Во-вторых, собери все документы: на квартиру, на машину, выписки с твоих счетов, чеки на крупные покупки. Все, что подтверждает, что основной доход в семью приносила ты.
— Ты думаешь, дойдет до развода и раздела имущества?
— Я думаю, тебе нужно быть готовой к любому сценарию, — серьезно сказала Ольга. — И еще. Твой муж работает неофициально. Это его слабое место. Очень слабое. Если этот кооператив, где свекровь взяла кредит, подаст в суд, а платить ей будет нечем, судебные приставы могут начать проверку ее финансового состояния и источников дохода ее ближайших родственников. И им очень не понравится история про прораба, который получает зарплату в конверте и не платит налоги. Это так, информация к размышлению.
Разговор с Ольгой придал Вике сил. Она поняла, что не одинока и что закон на ее стороне. Она больше не была жертвой. Теперь у нее был план.
Иван приехал поздно вечером. Злой, насупленный. Он явно ждал, что жена будет плакать, извиняться, умолять о прощении. Но Виктория встретила его спокойно. Рядом с дверью стояли два чемодана.
— Это что такое? — опешил он.
— Я уезжаю, Ваня. На несколько дней, к родителям. Нам обоим нужно подумать.
— Подумать? О чем тут думать? Ты бросаешь меня в трудную минуту! Ты предала нашу семью!
— Семью, Ваня? — Вика грустно улыбнулась. — Семья — это когда двое смотрят в одну сторону. А мы, как оказалось, смотрим в разные. Ты — в сторону своей мамы, а я… я хочу смотреть вперед, в наше будущее. Которое ты так легко готов променять на теплицу.
— Да при чем тут теплица! — взорвался он. — Речь о матери!
— Речь о финансовой ответственности и личных границах. Которые твоя мать постоянно нарушает, а ты ей в этом потакаешь. Я так больше не могу. И не буду.
Она взяла чемоданы и пошла к двери. Иван не пытался ее остановить. Он просто смотрел на нее с выражением растерянности и гнева на лице. Он до последнего не верил, что она способна на такой решительный шаг.
Следующие несколько дней были похожи на ад. Иван обрывал ее телефон. Он писал ей гневные сообщения, потом — жалобные, потом — умоляющие. Он обвинял ее в черствости, эгоизме, в том, что она разрушает их брак.
Потом к атаке подключилась Мария Петровна. Она звонила и рыдала в трубку, говорила, что из-за Вики у нее случится инфаркт, что она не переживет такого позора.
Виктория не отвечала. По совету Ольги, она взяла на работе небольшой отпуск и полностью посвятила себя подготовке к решающему сражению. Она собрала все документы, сделала копии. Она даже нашла в старых переписках сообщения от Ивана, где он хвастался очередным «левым» заработком. Картина вырисовывалась ясная: последние годы семью, по сути, содержала она. Все крупные покупки, от машины до бытовой техники, были сделаны с ее зарплатной карты. Накопления на ипотеку — тоже лежали на ее счете. Иван свою «серую» зарплату тратил в основном на себя и на помощь маме.
Через неделю Иван прислал сообщение: «Мама созвала семейный совет. Завтра в семь вечера. Там будет тетя Галя и Света (его двоюродная сестра). Приезжай. Это твой последний шанс все исправить».
Виктория усмехнулась. «Семейный совет». Они решили устроить ей публичную порку, надавить авторитетом родственников. Ну что ж. Она готова.
На следующий день, ровно в семь, Виктория вошла в квартиру свекрови. Вся «группа поддержки» была в сборе. На диване, рядом с Марией Петровной, сидела ее сестра, тетя Галя, внушительных размеров дама с суровым лицом. В кресле примостилась двоюродная сестра Ивана, Света, девушка с затравленным взглядом. Сам Иван нервно мерил шагами комнату.
— А, явилась! — с порога встретила ее тетя Галя. — Бессовестная! Мать до слез довела, мужа бросила!
— Здравствуйте, — спокойно поздоровалась Виктория и прошла в комнату. Она положила на стол свою папку с документами. — Я так понимаю, вы позвали меня не для того, чтобы обсуждать погоду. В чем дело?
— В чем дело? — подскочил Иван. — Дело в том, что ты рушишь семью! Маме звонят из этого кооператива, угрожают! А все из-за твоего упрямства!
— Я пришла сюда с конкретным предложением, — взяла слово Мария Петровна. Ее голос дрожал, но в глазах стояло упрямство. — Мы тут посоветовались… В общем, Вика. Ты берешь в своем банке кредит на триста тысяч. Гасишь мой долг. А мы с Ванечкой будем тебе потихоньку отдавать. По десять тысяч в месяц.
Виктория чуть не рассмеялась. По десять тысяч! Этот долг они бы отдавали ей больше двух с половиной лет, и это без учета процентов, которые пришлось бы платить ей.
— Гениальный план, — сказала она. — Просто гениальный. Только он мне не подходит.
— То есть, ты отказываешься? — нахмурилась тетя Галя. — Окончательно?
— Окончательно, — подтвердила Вика. — И у меня есть встречное предложение. Точнее, не предложение, а констатация фактов. Мой ответ, который, я надеюсь, загонит вас всех в тупик и заставит наконец включить мозг.
Она открыла свою папку. Воздух в комнате, казалось, сгустился.
— Пункт первый. Юридический, — начала она четко, как на банковской презентации. — Кредит оформлен на Марию Петровну. Я к нему не имею ни малейшего отношения. Любые попытки заставить меня его оплачивать, включая психологическое давление и угрозы, могут быть расценены как вымогательство. Это статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации. Я уже проконсультировалась с адвокатом.
Тетя Галя открыла рот, чтобы что-то сказать, но Вика жестом ее остановила.
— Пункт второй. Финансовый. Вы говорите, что будете мне отдавать. А чем? С пенсии Марии Петровны? Или с «серой» зарплаты Ивана, которую он получает в конверте? Кстати, об этом. — Она повернулась к мужу. — Ваня, я тут подняла наши семейные финансы за последние пять лет. — Она достала из папки несколько листов с распечатками. — Все наши крупные покупки, включая машину, которая оформлена на тебя, были оплачены с моей банковской карты. То есть, с моей белой зарплаты. Твои доходы нигде не фигурируют. Если этот кооператив подаст на Марию Петровну в суд, а приставы начнут проверку, у них возникнет резонный вопрос: откуда у семьи деньги на машину и прочее, если муж официально безработный? А это, дорогой мой, уже уклонение от уплаты налогов. И поверь, налоговой службе будет очень интересно пообщаться с твоим работодателем. Думаю, после этого твоя неофициальная работа очень быстро закончится.
Иван побледнел. Он смотрел на жену так, будто видел ее впервые. Тихая, покладистая Вика превратилась в безжалостного финансового аналитика.
— И наконец, пункт третий. Личный, — голос Вики стал тише, но тверже. — Я подаю на развод. И на раздел имущества. И поскольку будет доказано, что основной вклад в семейный бюджет делала я, а ты, Ваня, свои доходы скрывал, раздел будет не совсем таким, как ты ожидаешь. Машина, купленная на мои деньги, останется у меня. Квартира у нас съемная, так что делить нечего. А вот твоей маме, — она снова посмотрела на свекровь, — придется либо продавать дачу, чтобы рассчитаться с долгом, либо готовиться к визиту судебных приставов, которые опишут ее имущество. Включая новый телевизор и тот самый «чудо-пылесос», если он еще не сломался. Выбор за вами.
В комнате повисла оглушительная тишина. Было слышно только, как тикают старые часы на стене. Мария Петровна смотрела на невестку широко раскрытыми глазами, в которых плескался ужас. Тетя Галя беззвучно шевелила губами. Иван опустился на стул и обхватил голову руками. Их план, их мир, построенный на манипуляциях и инфантильности, рухнул в одночасье.
Ответ Виктории не просто загнал их в тупик. Он уничтожил их. Он показал им зеркало, в котором они увидели себя — не любящую семью, а группу аферистов, пытавшихся сломать жизнь человеку, который, по их мнению, был слабее. Но они ошиблись.
Виктория медленно собрала свои бумаги в папку.
— На этом, я думаю, «семейный совет» окончен. Все дальнейшие вопросы — через моего адвоката. Всего доброго.
Она развернулась и пошла к выходу, с прямой спиной, с высоко поднятой головой. За спиной не раздалось ни звука. Они были в тупике. А она — была свободна. Впереди была новая жизнь, трудная, но ее собственная. И в этой жизни больше никто и никогда не посмеет повесить на нее свои долги.