— Танечка, ну кто же так занавески вешает? Совсем вида нет! — голос Лидии Васильевны, полный деланого сочувствия, разрезал уютную тишину субботнего утра. — Ты же женщина, хозяйка! Дом — это твоё лицо. Давай я покажу, как надо, я же тебе добра желаю!
Татьяна, только что присевшая с чашкой кофе после ночной смены в магазине, устало вздохнула. Она уже знала, что за этим последует. Свекровь, словно лёгкий танк, проследовала в комнату, сняла её свежевыстиранные шторы и начала их перевешивать, сопровождая процесс лекцией о правильных складках и «воздушности».
— Вот, видишь? Совсем другой вид! А то висели, как тряпки унылые, — с удовлетворением заключила она, оглядывая плоды своих трудов.
Артём, муж Татьяны, выглянул из кухни, с аппетитом уплетая бутерброд. — Мам, ну ты у нас дизайнер! Правда, Танюш, лучше стало?
Татьяна выдавила улыбку. — Да, Лидия Васильевна, спасибо.
Она не стала говорить, что потратила вчера полвечера, отпаривая эти шторы, и повесила их именно так, как ей нравилось. Спорить было бесполезно. Любое возражение встречалось обиженным взглядом и коронной фразой: «Я же вам добра желаю! Я жизнь прожила, я знаю лучше!»
Лидия Васильевна, бывшая работница торговли, а ныне энергичная пенсионерка, считала своим долгом участвовать в жизни сына и его жены. Её участие, впрочем, больше походило на спецоперацию по установлению собственных порядков на чужой территории. Территорией была скромная, но уютная однокомнатная квартира Татьяны, доставшаяся ей в наследство от бабушки.
Она появлялась без предупреждения, всегда с гостинцами — домашними пирожками или банкой варенья, которые служили своеобразным входным билетом. А дальше начиналась инспекция. Она могла заглянуть в холодильник и покачать головой: «Мало супа сварила, Артёмка голодный будет». Могла провести пальцем по полке и сокрушённо вздохнуть: «Пыльно, Танечка, ой, пыльно».
Татьяна терпела. Она любила Артёма, а он любил свою мать. Простой и добрый парень, мастер по установке пластиковых окон, он не видел в поведении матери ничего предосудительного. «Она же помогает, — говорил он жене. — Другие свекрови вообще делами детей не интересуются, а наша заботится».
Татьяна молчала. Как объяснить ему, что эта «забота» душит? Что после каждого визита свекрови она чувствовала себя никчёмной, непутёвой хозяйкой, живущей в неправильной квартире с неправильными шторами?
Напряжение достигло апогея через полгода, когда Лидия Васильевна за ужином изложила свой «гениальный план».
— Дети, я тут подумала, — начала она издалека, с заговорщическим блеском в глазах. — Тесно вам в однушке. Ни детскую не сделать, ни гостей толком не позвать. Артёмке и развернуться негде.
Татьяна напряглась. Она любила свою маленькую квартирку, каждый уголок в которой напоминал о бабушке.
— Нам пока хватает, Лидия Васильевна, — осторожно сказала она.
— Хватает! — всплеснула руками свекровь. — Танечка, нужно же о будущем думать! О детях! Я же вам добра желаю! Слушайте сюда. Продаём твою квартиру. Она хоть и в старом доме, но район хороший, уйдёт быстро. Я со своей сберкнижки добавлю, у меня там на чёрный день отложено. И купим вам хорошую двухкомнатную в новостройке! Просторную, светлую!
Артём, до этого молча поглощавший котлеты, загорелся. — А что, мам, это идея! Двушка — это вещь! И ремонт с нуля сделаем, как захотим! Тань, представляешь?
Татьяна представила и похолодела. Её уютное гнёздышко, её единственная собственность, уйдёт с молотка ради призрачной новостройки.
— Но… это же моя квартира, — тихо проговорила она. — Бабушкина.
Лидия Васильевна тут же надела скорбное лицо. — Таня, ну что ты как маленькая? Какая разница, чья? Теперь это ваша общая семья! Мы же всё для вас делаем! Оформим квартиру на Артёма, он же мужчина, глава семьи, добытчик. Это правильно будет. А я вам и с ремонтом помогу, и с переездом.
Сердце Татьяны ухнуло куда-то вниз. Оформить на Артёма? Продать её квартиру, добавить немного денег свекрови и купить новую, которая по документам будет принадлежать только мужу?
— Я не знаю… Мне нужно подумать, — пролепетала она, чувствуя, как липкий страх подступает к горлу.
— Думать тут нечего! — отрезала Лидия Васильевна. — Дело выгодное! Я уже и риелтора присмотрела, знакомая моей подруги, женщина-огонь, всё сделает в лучшем виде!
Весь вечер Артём летал на крыльях, расписывая прелести будущей жизни в просторной квартире. Он не замечал бледного лица жены и её испуганных глаз. Он был поглощён мечтой, так искусно подброшенной его матерью.
На следующий день Татьяна, сославшись на головную боль, отпросилась с работы и поехала к своей лучшей подруге Ольге. Оля работала помощником юриста и обладала трезвым, циничным умом, которого так не хватало самой Татьяне.
Выслушав сбивчивый рассказ подруги, Ольга отставила чашку с чаем и посмотрела на Татьяну в упор.
— Тань, ты серьёзно? Ты собираешься это сделать?
— Но она говорит, что желает нам добра… И Артём так рад… — растерянно пробормотала Татьяна.
— Добра? — хмыкнула Ольга. — Она желает добра своему сыну, а тебя оставить с носом. Давай-ка разложим твой пасьянс по полочкам, как говорят у нас на работе. Первое: твоя квартира — это твоё личное имущество, так как она получена по наследству. Ни Артём, ни его мама на неё прав не имеют. Запомнила?
Татьяна кивнула.
— Второе: как только ты её продаёшь, деньги от продажи становятся просто деньгами. Если вы в браке покупаете на них новую квартиру и оформляешь её, не дай бог, только на мужа, то ты потом замучаешься в суде доказывать, что основной вклад был твой. Понимаешь? Квартира, купленная в браке, считается совместно нажитым имуществом, но если собственник один, а ты не сможешь предоставить железные доказательства своего вклада… прощай, твоя однушка.
Ольга встала и начала ходить по кухне, жестикулируя, как заправский адвокат.
— А теперь вишенка на торте! Её «добавка со сберкнижки». Сколько она там добавит? Сто тысяч? Двести? По сравнению со стоимостью твоей квартиры — это капля в море. Но эта капля позволит ей потом ходить с видом благодетельницы и говорить: «Я вам квартиру купить помогла!» Она вцепится в вас мёртвой хваткой. Это будет уже не просто свекровь, а инвестор и главный акционер вашей семьи. Она будет решать, какого цвета у вас будут обои и в какую школу пойдут ваши несуществующие пока дети.
Слова подруги отрезвляли, как ушат ледяной воды. Вся картина предстала перед Татьяной в истинном свете. Хитроумный план Лидии Васильевны был гениален в своей простоте и чудовищен по своей сути.
— Что… что же мне делать? — прошептала Татьяна, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.
— Бороться! — твёрдо сказала Ольга. — Бороться за себя и за своё будущее. Во-первых, никакого «подумаю». Твой ответ должен быть твёрдым «нет». Во-вторых, тебе нужно серьёзно поговорить с Артёмом. Без мамы. Объяснить ему всё так, как я объяснила тебе. Если он тебя любит, он должен понять. Если не поймёт… Тань, это повод задуматься, с тем ли человеком ты живёшь.
Ольга обняла подругу за плечи. — И запомни одну простую вещь, которую мне мой шеф вбил в голову. В юридических и имущественных вопросах нет места сантиментам. Есть только факты и документы. Фраза «я же тебе добра желаю» — это не юридический термин. Это просто слова. Чаще всего — для прикрытия очень недобрых дел.
Вечером состоялся тяжёлый разговор. Татьяна, собрав всю волю в кулак, выложила Артёму всё, что рассказала ей Ольга. Она говорила о законах, о рисках, о том, что эта квартира — её единственная страховка в жизни, память о бабушке.
Артём слушал хмуро, его энтузиазм постепенно угасал. — То есть, ты думаешь, моя мама хочет тебя обмануть? — недоверчиво спросил он. — Моя мама?
— Я не говорю, что она хочет обмануть. Может, она и правда думает, что так будет лучше. Но факты говорят о том, что в этой «выгодной сделке» я остаюсь в самом большом проигрыше. Я остаюсь без всего, Артём.
— Но я же тебя не выгоню! Мы же семья!
— Сегодня семья, а завтра? Жизнь длинная, всякое бывает. Артём, пойми, я не против новой квартиры. Я против того, чтобы это делалось таким способом. Давай не будем продавать мою. Давай возьмём ипотеку. У тебя стабильная работа, я тоже работаю. Мы справимся. Да, это будет не так быстро, зато это будет наше общее, честное решение. И квартира будет наша общая, по закону.
Артём молчал, переваривая услышанное. С одной стороны, слова жены звучали логично и убедительно. С другой — ему было трудно поверить в коварство собственной матери.
Их разговор прервал телефонный звонок. Звонила, разумеется, Лидия Васильевна.
— Ну что, сынок, вы надумали? Я с риелтором уже созвонилась, она готова завтра подъехать, документы посмотреть!
Артём замялся, посмотрел на жену. Татьяна отрицательно покачала головой, её взгляд был твёрдым и умоляющим одновременно.
— Мам, мы тут поговорили… Мы решили пока не торопиться, — осторожно начал он. — Танюша не готова продавать свою квартиру. Мы, наверное, лучше ипотеку посмотрим…
То, что последовало за этим, было похоже на извержение вулкана. Лидия Васильевна кричала в трубку так, что Татьяна слышала каждое слово.
— Что значит, не готова?! Я для вас стараюсь, ночей не сплю, думаю, как вам жизнь улучшить, а она нос воротит! Неблагодарная! Ты что, подкаблучником стал, сын?! Не можешь жену на место поставить?! Я так и знала, что она тебе не пара! Говорила я тебе, говорила!
Артём пытался её успокоить, но тщетно. Лидия Васильевна бросила трубку. Через пятнадцать минут она была у них. Влетела в квартиру без стука, раскрасневшаяся, с горящими от гнева глазами.
— Ах ты! — набросилась она на Татьяну. — Змею на груди пригрела! Мозги моему сыну запудрила! Я ему жизнь посвятила, а ты пришла на всё готовенькое и ещё права качаешь!
— Лидия Васильевна, успокойтесь, пожалуйста, — попыталась вразумить её Татьяна. — Никто ничего не качает. Речь идёт о моей собственности.
— Твоей?! — взвизгнула свекровь. — Да что тут твоего? Клоповник старый! А я вам хоромы предлагала! Чтобы мой сын жил как человек! Я же вам добра желаю!
И тут Татьяна взорвалась. Годы сдерживаемого раздражения, обид и усталости вырвались наружу.
— Добра?! Вы называете это добром?! Врываться в мой дом, когда вам вздумается? Переставлять мои вещи, критиковать мою еду, указывать, как мне жить? Заставлять меня чувствовать себя ничтожеством в собственных стенах? А теперь вы хотите лишить меня этого дома! Единственного, что у меня есть! И вы называете это добром?!
Татьяна шагнула к свекрови, и в её голосе зазвенел металл. — Хватит! Я больше не позволю вам собой манипулировать! Ваша «забота» — это яд, который отравляет нашу жизнь! Вы не о нашем добре думаете, а только о том, как всё контролировать! Но я не сдамся! Бороться за себя можно и нужно всегда! И я буду бороться! За свою квартиру, за свою семью, за своё право жить так, как я считаю нужным!
Лидия Васильевна опешила от такого отпора. Она привыкла видеть перед собой тихую, покладистую невестку. Она открыла рот, но не нашла, что ответить. Привычные манипуляции не работали.
— Артём! — повернулась она к сыну, ища поддержки. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?! С твоей матерью!
И в этот момент Артём сделал свой выбор. Он посмотрел на заплаканное, но решительное лицо жены, потом на искажённое злобой лицо матери. И пелена спала с его глаз. Он вдруг увидел всё так, как оно было на самом деле. Увидел многолетнюю тиранию под маской заботы, увидел эгоизм, прикрытый словами о любви.
— Мама, хватит, — сказал он тихо, но твёрдо. — Таня права. Это её квартира. И это наша с ней жизнь. Мы сами разберёмся. Без твоих планов и твоих риелторов.
Он подошёл к жене и взял её за руку. — Прости меня, Танюш, — сказал он, глядя ей в глаза. — Я был слеп.
Лидия Васильевна застыла, как соляной столп. Её оружие дало осечку. Её сын, её Артёмка, выбрал не её. Она молча развернулась и, гордо вскинув голову, вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
В квартире повисла тишина, оглушительная после бури. Татьяна дрожала. Артём крепко обнял её.
— Всё будет хорошо, — прошептал он. — Теперь я всё понимаю.
Им предстоял долгий путь. Нужно было заново выстраивать отношения, учиться доверять друг другу и, самое главное, устанавливать границы в общении с Лидией Васильевной. Она звонила ещё несколько раз, пыталась давить на жалость, говорила, что у неё прихватило сердце, но Артём был непреклонен. «Мам, мы тебя любим, но жить будем по-своему. Приходи в гости, когда мы позовём. И без советов, пожалуйста».
Они не стали брать ипотеку. Вместо этого Артём, вдохновлённый новой ответственностью, нашёл подработку. Они начали вместе копить деньги на ремонт. Татьяна с радостью выбирала обои и новую мебель. Они делали всё вместе, советуясь и смеясь. Её маленькая квартира преображалась, наполняясь их общей энергией, их общими мечтами.
Однажды вечером, вешая новые, выбранные ими вместе шторы, Татьяна посмотрела на мужа и улыбнулась.
— Знаешь, а ведь твоя мама была в чём-то права, — сказала она.
Артём удивлённо поднял бровь.
— Нам и правда было тесно. Не в стенах, а в рамках, которые она для нас построила. Теперь, когда мы их сломали, у нас столько места. Для жизни. Для любви. Для нашего будущего.
Он подошёл и поцеловал её. За окном зажигались огни большого города, а в их маленькой, но теперь по-настоящему их собственной крепости, царили мир и покой. Татьяна знала, что впереди будет ещё много трудностей, но теперь она была не одна. И она больше никогда не позволит никому, даже под предлогом величайшего «добра», отнять у неё самое главное — себя.