— Да пошла ты к чертям со своей матушкой! — рявкнула Полина, резко обернувшись от плиты, где что-то шипело и булькало. — Вот знай, милый, я вам не прислуга! И менять памперсы твоей мамочке и кормить из ложки не буду! У неё есть дочь!
Яков замер у порога с пакетом лекарств в руках. Только что думал, как бы аккуратнее сказать жене, что мать опять плохо себя чувствует и, может быть, Полина... Но она, видимо, и так всё поняла по его виду.
— Полинка, ну что ты так сразу... — начал он примирительно, но жена развернулась к нему всем корпусом, и он увидел в её глазах такую ярость, что слова застряли в горле.
— Как сразу?! — Полина схватила со стола какую-то бумажку и помахала ею перед носом мужа. — А это что, по-твоему? Справка из поликлиники! Твоя драгоценная мамочка уже записалась на оформление инвалидности! Не посоветовавшись! Не предупредив! Просто взяла и решила!
Яков моргнул, пытаясь осознать услышанное. Справка... инвалидность... Когда это мать успела?
— Откуда у тебя...
— Наташа принесла, — отрезала Полина. — Твоя сестричка дорогая. Влетела сюда час назад, как ураган, швырнула мне эту бумажку и заявила: "Теперь мамочке нужен постоянный уход. Думаю, Полина справится". И знаешь, что самое интересное? Она даже не спросила моего мнения!
В этот момент из коридора послышалось шарканье тапочек, и на пороге появилась Магдалена Степановна собственной персоной. Седые волосы аккуратно уложены, лицо напудрено, на плечах — любимая шаль с розочками. Никакой больной старушки — самая обыкновенная семидесятипятилетняя женщина, которая могла бы ещё десяток лет жить спокойно, если бы захотела.
— Полиночка, что это ты кричишь? — голос у свекрови был тихий, страдальческий. — Я же не просила ничего особенного...
— Не просила?! — взвизгнула Полина. — А что тогда это? — Она ткнула справкой в воздух. — Подгузники на месяц вперёд заказаны! Кровать медицинская в прихожей стоит! А я, значит, должна всё это расхлёбывать!
Магдалена Степановна всплеснула руками и прижала их к груди в театральном жесте.
— Господи, да я же ничего не знала... Наташенька сама всё организовала... Я думала, она с вами посоветовалась...
Полина рассмеялась — коротко и зло.
— Посоветовалась! Твоя дочь последний раз со мной советовалась, когда спрашивала, где туалет в нашей квартире. И то семь лет назад!
Яков стоял между двумя женщинами и чувствовал себя как минёр, который не знает, какой провод резать. С одной стороны — мать, которая действительно начала жаловаться на здоровье и которую жалко. С другой — жена, которая и так уже три года тащит на себе весь дом, работу и ещё его самого, если честно.
— Может, мы спокойно поговорим... — попробовал он снова.
— Спокойно? — Полина повернулась к нему, и Яков понял, что попал под горячую руку. — Ты знаешь, сколько мне лет, Яков? Сорок три! У меня своя жизнь должна быть! Я не собираюсь превращаться в сиделку!
— Но мама же...
— Твоя мама прекрасно ходит в магазин, готовит себе борщ и каждый день звонит своей подруге Люде по два часа! — Полина подошла ближе к мужу, и он почувствовал запах её духов, смешанный с запахом моющего средства и чем-то ещё... злостью, что ли. — И вдруг — хоп! — инвалидность!
Магдалена Степановна тихонько всхлипнула.
— Я просто хочу быть рядом с семьёй... В старости человек так одинок...
— Одинок? — Полина развернулась к свекрови. — У вас двое детей! Яков здесь, Наташа через дорогу живёт! Подруги, соседи! Какое одиночество?
— Наташенька работает, у неё своя семья... — начала оправдываться старушка.
— А у меня что, семьи нет? — Полина стукнула кулаком по столу, и стаканы звякнули. — Или я не работаю? Или я не устаю?
Тут в дверь позвонили. Один раз, потом сразу три коротких — фирменная манера Наташи.
— О, говори о волке... — пробормотала Полина и пошла открывать.
Наташа влетела в квартиру, как всегда — на каблуках, в дорогой куртке, с телефоном в руке, по которому она что-то быстро говорила:
— Да, да, перенесите на завтра... Нет, сегодня не получается, семейные обстоятельства...
Закончив разговор, она окинула взглядом собравшихся в коридоре родственников.
— Ну что, как дела? Мама, ты как себя чувствуешь?
— Наташенька, тут такой скандал... — начала Магдалена Степановна, но Полина её перебила:
— Скандал? Это ещё не скандал! Скандал будет сейчас!
Она подошла к Наташе вплотную. Наташа была на голову выше — длинноногая, стройная, привыкшая командовать. Но сейчас в её глазах Полина увидела лёгкую растерянность.
— Ты что себе позволяешь? — спросила Полина очень тихо. — Приходить в мой дом и распоряжаться моей жизнью?
— Полина, успокойся. Речь идёт о пожилом человеке, которому нужна помощь...
— Речь идёт о том, что ты решила за меня, чем я буду заниматься! — голос Полины становился всё громче. — Кровать заказала, подгузники, лекарства! И где ты была все эти годы, когда твоя мама "болела" и я её супчиками кормила?
— Я работаю! У меня ответственность, проекты...
— А у меня что? — Полина рассмеялась. — У меня, по-твоему, работа — это так, баловство? Развлечение такое?
Яков попытался вклиниться:
— Девочки, ну хватит...
— Не девочки! — рявкнула на него Полина. — Мне сорок три года, я взрослая женщина! И я имею право решать, как мне жить!
Наташа поправила волосы — привычный жест, когда она нервничает.
— Полина, я понимаю, что это неожиданно...
— Неожиданно? — Полина покачала головой. — Знаешь, что неожиданно? Неожиданно, что я до сих пор молчала! Три года твоя мама живёт у нас! Три года я стираю, готовлю, убираю за ней! А ты что? Раз в месяц заглянешь, цветочки принесёшь и считаешь, что свой долг выполнила!
— Это несправедливо...
— Несправедливо? — Полина засмеялась. — А то, что я работаю с утра до вечера, а потом прихожу домой и опять работаю, но уже на твою семью — это справедливо?
Магдалена Степановна снова всхлипнула, но теперь как-то неубедительно.
— Я не хотела быть обузой...
— Обузой! — Полина повернулась к ней. — А кем вы хотели быть? Украшением интерьера?
В этот момент зазвонил телефон Наташи. Она машинально ответила:
— Да, слушаю... Что? Сейчас? Но я же говорила... — Она посмотрела на всех виновато. — Мне нужно ехать. Форс-мажор на работе.
— Конечно! — Полина всплеснула руками. — Беги! У тебя форс-мажор, а у меня что? Курорт?
— Полина, мы же взрослые люди, можем договориться...
— Договориться? С кем? С тобой? — Полина проводила Наташу взглядом до двери. — Ты знаешь, сколько раз за эти три года ты со мной договаривалась? Ноль! Ты приезжаешь, целуешь мамочку в щёчку, привозишь ей новые тапочки и исчезаешь!
Дверь хлопнула. Наташа ушла.
В квартире повисла тяжёлая тишина.
Магдалена Степановна первой нарушила её:
— Может быть, и правда... мне лучше к Наташе переехать?
Полина медленно повернулась к ней:
— А почему вы раньше об этом не подумали?
— Там места мало... квартира студия...
— Места мало! — Полина рассмеялась. — А здесь места много? У нас двушка! Вы в гостиной спите, мы с Яковом в спальне как селёдки в банке!
Яков понял, что молчать дальше нельзя:
— Полина, ну ты же сама когда-то согласилась...
Она посмотрела на мужа так, что он почувствовал себя преступником.
— Согласилась на что, Яков? На то, что твоя мама поживёт у нас пару месяцев, пока Наташа квартиру найдёт получше? Или на то, что я стану пожизненной сиделкой?
— Но она же не просила...
— Не просила? — Полина достала из кармана халата ещё одну бумажку. — А это что? Список лекарств! Двенадцать наименований! И кто, по-твоему, будет следить за тем, чтобы она их принимала вовремя?
Магдалена Степановна тихо сказала:
— Я сама могу...
— Сами? — Полина подошла к окну, выглянула на улицу. — Вчера вы "сами" забыли выключить газ. Позавчера "сами" потеряли ключи от квартиры. А на прошлой неделе "сами" упали в ванной, и я два часа вас оттуда извлекала!
Яков почувствовал, как что-то сжимается в груди. Он любил мать. Но он любил и жену. И между ними разгорался такой конфликт, что хотелось просто взять и убежать куда-нибудь подальше.
— Мам, — сказал он мягко, — а что, если мы найдём сиделку? Профессиональную?
Полина обернулась:
— На какие деньги, Яков? На мою зарплату? На твою? Или твоя сестричка будет оплачивать?
— Наташа поможет...
— Наташа! — Полина подошла к мужу и посмотрела ему прямо в глаза. — Яков, за три года Наташа помогла ровно на пять тысяч рублей. Один раз. И то я её просила!
— Но она же...
— Она ничего! — Полина повысила голос. — Она работает, да! Зарабатывает хорошо! Машину новую купила, в отпуск в Турцию ездит! А мать? Мать пусть Полина содержит!
Магдалена Степановна поднялась с кресла:
— Я, пожалуй, пойду к себе... То есть, в гостиную...
— Постойте! — остановила её Полина. — Давайте уж до конца поговорим.
Старушка замерла.
— Магдалена Степановна, скажите честно: вам действительно нужна постоянная помощь?
Та замялась:
— Ну... возраст уже не тот...
— Это не ответ. Вам семьдесят пять. Моя мама в этом возрасте огород копала. Вы ходите, видите, соображаете. Что вам мешает жить самостоятельно?
— Страшно одной...
— А мне не страшно? — голос Полины стал совсем тихим. — Мне не страшно в сорок три года понять, что я превратилась в домработницу? Что у меня нет личной жизни, нет времени на себя, нет даже возможности спокойно поговорить с собственным мужем?
Яков подошёл к жене:
— Поль, ну что ты...
— Что я? — она отстранилась от него. — Яков, когда мы в последний раз были вдвоём? Когда ходили в кино? В кафе? Когда просто разговаривали о чём-то, кроме того, что твоей маме купить и как её развлечь?
Яков молчал. Потому что правда была на стороне жены.
— Вот именно, — кивнула Полина. — А теперь, видите ли, инвалидность. Справочка готова, печать поставлена. И я должна радоваться, что теперь мне вообще никуда нельзя будет отойти!
В этот момент снова зазвонил звонок. Но теперь длинно, требовательно.
— Это тётя Люда, — сказала Магдалена Степановна. — Я её просила зайти...
Полина закрыла глаза и медленно выдохнула:
— Замечательно. Теперь ещё и тётя Люда будет мне объяснять, какая я плохая невестка.
Дверь открылась без стука — тётя Люда имела привычку входить в чужие дома как к себе домой. Семидесятилетняя, но бодрая, в вязаной кофте и с авоськой в руках.
— Ой, Магдочка, дорогая! — пропела она, даже не поздоровавшись с остальными. — Как дела, как здоровьице?
— Людочка, тут такие проблемы... — начала Магдалена Степановна жалобным голосом.
Тётя Люда окинула взглядом Полину, которая стояла, скрестив руки на груди, и Якова с пакетом лекарств.
— А-а-а, понятно, — протянула она многозначительно. — Опять семейные разборки?
— Не опять, а впервые за три года! — взорвалась Полина. — И не разборки, а попытка защитить свои права!
— Права? — тётя Люда поставила авоську на пол и сняла платок. — А где обязанности, дорогая? Невестка должна заботиться о свекрови. Это закон жизни.
— Закон жизни! — Полина рассмеялась истерически. — А где закон, что свекровь не должна садиться на шею невестке?
— Полина! — одёрнул жену Яков.
— Что — Полина? — она повернулась к мужу. — Я что, неправду говорю? Твоя тётушка дорогая сейчас начнёт мне рассказывать, какая я бессердечная, да?
Тётя Люда вздохнула и присела на краешек дивана:
— Полиночка, я понимаю, тяжело. Но Магдочка же не чужая тебе. Это мать твоего мужа.
— Мать моего мужа, у которой есть родная дочь! — Полина подошла к окну, развернулась. — Почему Наташа не может взять к себе мать?
— Ну как же, у неё квартира маленькая...
— А у нас большая? — Полина показала рукой вокруг. — Две комнаты! Мы с Яковом спим в спальне размером с кладовку, а гостиная превратилась в больничную палату!
Тётя Люда покачала головой:
— В наше время не так рассуждали. В наше время семья была святое.
— В ваше время! — Полина села напротив неё. — А в ваше время женщины работали? Или только дома сидели и детей нянчили?
— Работали, конечно. И семью не забывали.
— Не забывали! — Полина встала, прошлась по комнате. — Тётя Люда, а вы знаете, во сколько я встаю? В шесть утра! Готовлю завтрак, собираю Якова на работу, Магдалене Степановне лекарства раскладываю по времени. Потом работаю до семи вечера. Прихожу — снова готовка, уборка, стирка!
— Так всегда было...
— Не всегда! — Полина остановилась перед тётей Людой. — В ваше время свекрови жили отдельно! У них были свои дома, свои огороды! А сейчас что? Продала квартиру — и к детям на шею!
Магдалена Степановна всхлипнула:
— Я не продавала... Я размен делала...
— Размен! — Полина повернулась к ней. — Трёшку на однушку! И где разница? Где деньги?
— Ну... Наташе на машину помогла...
— Наташе! — Полина взмахнула руками. — Дочери на машину помогла, а сама к сыну переехала! И теперь я должна за это платить своей жизнью!
Тётя Люда строго посмотрела на Полину:
— Полина, нехорошо так говорить. Магдалена Степановна пожилой человек. Ей нужна забота.
— Забота! — Полина подошла к шкафу, достала оттуда толстую тетрадь. — Вот, посмотрите! Это я записываю все расходы на вашу дорогую Магдалену Степановну!
Она открыла тетрадь, начала читать:
— Лекарства — двенадцать тысяч в месяц! Специальное питание — восемь тысяч! Подгузники — четыре тысячи! Врачи, такси до поликлиники — ещё пять! И это не считая коммунальных!
— Полиночка, — вмешался Яков, — мы же справляемся...
— Мы? — она посмотрела на мужа. — Кто это — мы, Яков? Ты уходишь на работу в восемь, приходишь в семь. А кто весь день дома? Кто таблетки даёт? Кто памперсы меняет, когда твоя мамочка "не успевает" до туалета?
Тётя Люда покачала головой:
— Ай-ай-ай, Полина. Стыдно так говорить.
— Стыдно? — Полина закрыла тетрадь. — А вам не стыдно, что вы все эти годы молчали? Когда ваша подружка дорогая ко мне переехала, где вы были? Когда я её в больницу возила, когда ночами не спала, потому что у неё давление скакало — где вы были?
— Я приходила...
— Раз в месяц! На час! Чай попить и поговорить о погоде!
Магдалена Степановна тихо заплакала:
— Господи, за что мне такие испытания...
— Испытания! — Полина развернулась к ней. — Вам испытания! А мне что? Санаторий?
В коридоре снова зазвонил телефон. Яков пошёл отвечать.
— Алло? Да, это я... Что? Когда? — голос его стал встревоженным. — Понятно... Да, конечно...
Он вернулся в комнату с озабоченным лицом:
— Это из больницы звонили. Наташа попала в аварию.
Воцарилась тишина.
— Сильно? — спросила Магдалена Степановна, вытирая слёзы.
— Сотрясение, перелом руки. Но жива, в сознании.
Тётя Люда встала:
— Ехать надо. Магдочка, собирайся.
— Постойте, — сказала Полина. — А кто её забирать будет? Кто ухаживать? У неё же квартира маленькая...
Все посмотрели на неё.
— Полиночка, — начал Яков, — может быть...
— Нет! — отрезала она. — Хватит! Я больше не могу! Пусть тётя Люда берёт к себе и маму, и дочку! У неё же такой опыт в семейных ценностях!
Тётя Люда замялась:
— У меня... ну... комната коммунальная... неудобно...
— Неудобно! — Полина рассмеялась. — А мне удобно? Мне очень удобно жить в двушке втроём!
Магдалена Степановна поднялась с кресла:
— Может, правда... к Наташе лучше? Раз она теперь больная...
— К Наташе? — удивился Яков. — Но как же она будет за тобой ухаживать с переломом руки?
— А никак, — спокойно сказала Полина. — Поэтому сейчас ваша дорогая Наташа вспомнит про маму. И про то, что у мамы есть не только сын, но и дочь.
Тётя Люда покачала головой:
— Полина, ты жестокая.
— Жестокая? — Полина подошла к зеркалу, посмотрела на себя. — Знаете, что я вижу? Сорокатрёхлетнюю женщину, которая выглядит на пятьдесят. Седые волосы, морщины, усталые глаза. Это жестокость?
Она повернулась к собравшимся:
— Три года я жертвовала собой. Тремя годами своей жизни! И что я получила взамен? Упрёки, что я недостаточно заботливая!
— Полиночка, — попробовал Яков, — мы найдём выход...
— Выход уже найден, — твёрдо сказала она. — Магдалена Степановна переезжает к дочери. Завтра.
— Но Наташа же больная...
— Тогда наймёт сиделку. На свои деньги. Которые она копила, пока я бесплатно ухаживала за её матерью.
Тётя Люда собрала авоську:
— Ну что же... видно, времена изменились. Раньше семья была дороже денег.
— Семья, — повторила Полина. — А я, получается, семья или нет?
Никто не ответил.
— Вот именно, — кивнула она. — Я просто удобная бесплатная сиделка. Но знаете что? Срок моих услуг истёк.
Яков взял мать под руку:
— Мама, пойдём собираться. Завтра поедем к Наташе в больницу, а потом решим.
— Решать нечего, — сказала Полина. — Решение принято.
Когда все ушли в гостиную, она осталась одна на кухне. Подошла к плите, выключила газ — суп всё равно выкипел. Села за стол и вдруг поняла, что руки дрожат.
Не от злости. От страха.
А что, если она неправа? Что, если действительно жестокая и бессердечная?
Но потом вспомнила: вчерашний день, когда Магдалена Степановна капризничала из-за того, что суп слишком горячий. Позавчерашний — когда устроила истерику из-за того, что таблетку дали на минуту позже. Прошлую неделю, когда "плохо себя чувствовала" ровно до того момента, пока по телевизору не началась любимая передача.
Нет. Хватит.
Пора думать о себе.
Прошло две недели
Полина стояла у окна своей пустой гостиной и пила кофе. Настоящий кофе, не растворимый — впервые за три года у неё было время его заварить. За окном моросил дождь, но почему-то на душе было светло.
Магдалену Степановну забрала к себе тётя Люда. Оказалось, что коммунальная комната была не такой уж маленькой, а главное — тётя Люда быстро поняла, что её подруга вполне себе может сама и таблетки принимать, и в туалет ходить, и даже борщ варить.
— Магдочка, ты что, меня за дуру держишь? — услышала Полина её голос в телефонной трубке, когда Яков разговаривал с тётей. — У меня опыт большой. Сразу видно, кто реально больной, а кто просто ленивый.
Наташа из больницы выписалась через неделю. С рукой в гипсе она действительно не могла ухаживать за матерью, но зато могла оплачивать тёте Люде за помощь. Что и делала теперь со скрипом, но делала.
А Полина... Полина вернулась к жизни.
Вчера она записалась на курсы английского языка. Позавчера купила себе новую помаду — ярко-красную, вызывающую. Такую, которую Магдалена Степановна называла "как у женщины лёгкого поведения".
Сегодня утром Яков долго смотрел на неё, когда она красилась перед работой.
— Ты... изменилась, — сказал он наконец.
— В лучшую или худшую сторону? — спросила она, не отрываясь от зеркала.
— Не знаю. По-другому.
Она повернулась к нему:
— Яков, а ты помнишь, какая я была, когда мы познакомились?
Он задумался:
— Весёлая. Смеялась много. Любила танцевать.
— А потом?
— Потом... — он замолчал. — Потом стала серьёзной. Ответственной.
— Усталой, — поправила она. — Я стала усталой.
Он кивнул.
— А теперь?
— Теперь ты снова похожа на ту девчонку. Только... злее что ли.
Полина рассмеялась:
— Не злее. Умнее.
В дверь позвонили. Яков пошёл открывать, и Полина услышала знакомый взволнованный голос тёти Люды:
— Яков! Где Полина? Беда такая!
Полина вышла в коридор. Тётя Люда стояла в растрёпанном виде, в мокром платке, глаза красные.
— Что случилось?
— Магдочка! — всхлипнула тётя Люда. — Она... она квартиру мою затопила! Кран открыла в ванной и ушла гулять! Сказала, что забыла закрыть!
— Затопила? — не поверила Полина.
— Весь пол залит! Соседи снизу стучат! А она сидит в парке на лавочке и говорит: "Людочка, я же предупреждала, что у меня память плохая!"
Яков растерянно переминался с ноги на ногу:
— Может, и правда забыла...
— Забыла! — тётя Люда махнула рукой. — А в магазин сходить за хлебом — не забывает! А подруге своей Зине позвонить — не забывает! А кран закрыть — забывает!
Полина опустилась на стул. Внутри всё похолодело. Она вспомнила все те случаи, когда Магдалена Степановна "забывала" выключить газ, "не успевала" дойти до туалета, "путалась" с лекарствами...
— И что теперь? — спросила она тихо.
— А теперь она собирает вещи! — тётя Люда всплеснула руками. — Говорит: "Людочка, видно, я тебе не подхожу. Пойду к детям". И знаете, что самое наглое? Она мне ещё и претензии предъявляет! Мол, я её не понимаю, не жалею!
— Куда она собирается? — спросил Яков.
— Сначала к Наташе хотела. Но Наташа сказала: "Мама, после того, что ты с Людой сделала, я тебя к себе не пущу. Найми сиделку или иди в дом престарелых". И знаете, что ваша мамочка ответила?
Полина уже догадывалась.
— "Ну, тогда к Якову вернусь. Полинка добренькая, примет".
Наступила тишина.
— И где она сейчас? — спросила Полина страшно спокойным голосом.
— Такси ждёт внизу. С чемоданами.
Полина медленно поднялась, подошла к окну и выглянула. Действительно, у подъезда стояла жёлтая машина, а рядом с ней — знакомая фигура в сером пальто с двумя сумками.
— Нет, — сказала она, не оборачиваясь.
— Что — нет? — не понял Яков.
— Нет, — повторила Полина и повернулась к мужу. — Я не приму её обратно.
— Но Поль... куда же ей деваться?
— Не знаю. И знать не хочу. — Полина взяла со стола сумочку. — Я иду на работу. А когда вернусь, хочу видеть пустую квартиру.
— Полина! — тётя Люда схватила её за руку. — Ну как же так! Она пожилой человек!
— Пожилой человек, который только что устроил потоп в квартире своей подруги, — отрезала Полина. — Намеренно.
— Откуда ты знаешь, что намеренно?
— А вы знаете, сколько раз за три года она "забывала" подобные вещи? — Полина посмотрела на тётю Люду. — Двадцать семь раз. Я считала. И каждый раз это случалось именно тогда, когда ей что-то не нравилось.
Тётя Люда растерялась:
— Но... но что же делать?
— Ничего, — сказала Полина, надевая куртку. — Пусть сама разбирается. Взрослый человек.
— Полиночка, — Яков попытался остановить жену, — может быть, на несколько дней...
— На несколько дней? — она повернулась к нему. — Яков, ты помнишь, на сколько дней мы её брали три года назад?
Он замолчал.
— Вот именно. — Полина открыла дверь. — У меня есть своя жизнь. И я не позволю никому её разрушать. Даже твоей матери.
Она вышла, хлопнув дверью.
Через час Яков позвонил ей на работу:
— Поль, мама уехала.
— Куда?
— К Наташе. Всё-таки уговорила.
— Наташа согласилась?
— Пришлось. Мама устроила истерику прямо у неё во дворе. Соседи собрались. Наташе стало стыдно.
Полина усмехнулась:
— Ну конечно. Классический приём. А через неделю что-нибудь "забудет" и у Наташи.
— Ты думаешь?
— Знаю. Твоя мать, Яков, — очень хитрая женщина. И пока кто-то будет поддаваться на её манипуляции, она не остановится.
Вечером Полина пришла домой и обнаружила на кухонном столе записку: "Полиночка, я всё поняла. Ты права. Я была плохой свекровью. Прости старушку. Магдалена."
Полина скомкала записку и выбросила в мусорное ведро.
— Поздно, — сказала она вслух. — Слишком поздно для извинений.
А через неделю Наташа позвонила Якову в слезах:
— Мама затопила соседей! Говорит, что перепутала краны! Теперь с меня требуют ремонт! А вчера она "потерялась" и всю ночь сидела в подъезде, чтобы я волновалась!
— И что ты будешь делать? — спросил Яков.
— Оформляю ей место в частном доме престарелых. С сиделкой и полным уходом. Дорого, но по-другому нельзя.
Когда Яков рассказал об этом Полине, она только кивнула:
— Правильно. Наконец-то твоя сестра поняла, с кем имеет дело.
— Тебе её не жалко?
— Жалко, — честно ответила Полина. — Но жалость — это не повод разрушать свою жизнь. Твоя мать сделала выбор. Она решила, что манипуляции и хитрость лучше, чем честные отношения. Теперь пусть живёт с последствиями.
Яков обнял жену:
— А я думал, ты жестокая.
— Не жестокая. Просто научилась защищать себя. — Полина прижалась к мужу. — Знаешь, что самое странное? Я чувствую себя свободной. Впервые за много лет по-настоящему свободной.
— И счастливой?
— И счастливой, — кивнула она. — Оказывается, когда перестаёшь жить чужой жизнью, твоя собственная становится намного ярче.
За окном шёл дождь, но в квартире было тепло и уютно. И главное — спокойно. Впервые за долгое время по-настоящему спокойно.
А на следующий день Полина узнала, что тётя Люда требует с Магдалены Степановны компенсацию за испорченный ремонт. И получит её — старушка оказалась не такой уж беззащитной, как казалось.
— Может, теперь все поймут, — сказала Полина мужу, — что доброта должна иметь границы. А у манипуляций всегда есть цена.
И она была права.