Августовский вечер окутывал город той особенной духотой, когда асфальт еще хранил дневной зной, а воздух густел от выхлопных газов и человеческой усталости.
Рита сидела в душной маршрутке, прижимая к груди авоську с помидорами, и думала о том, как же хочется домой — под прохладный душ, подальше от этого навязчивого запаха чужих духов и бензина. Решение вернуться с дачи на день раньше пришло само собой, как только она заметила, как красные бока помидоров просвечивают на солнце, словно китайские фонарики.
— Завтра они бы переспели… — шепнула она себе под нос. Потратить целое лето на выращивание урожая, чтобы потом его выбросить… Преступление против природы и собственного труда.
Игорь, конечно, посмеется над её предусмотрительностью, назовет занудой.
— Ну зато зимой будет с удовольствием уплетать салаты из собственных огурцов и помидоров, — пробормотала Рита, улыбнувшись про себя.
Маршрутка дернулась на очередной яме, и Рита невольно вжалась в сиденье, чувствуя, как липкая ткань блузки прилипает к спине. «Сорок два года», — думала она, разглядывая свое отражение в грязном стекле — всё еще мечется между дачей и городом, словно челнок между двумя мирами. В городе тоскуют по земле и грядкам, на даче — по уюту и привычному комфорту квартиры.
Водитель притормозил возле её остановки, и Рита благодарно вздохнула, выбираясь из металлической духовки на волю.
Авоська оттягивала плечо, ноги гудели после дневной работы в огороде, но на душе было спокойно. Дома ждет семья: пусть даже Игорь вернется с работы очень поздно, а Максим, скорее всего, сидит в наушниках за компьютером…
Однако у входа в подъезд Рита остановилась как вкопанная. В окнах их квартиры горел свет. Мягкий, домашний, уютный свет, который должен был радовать. Но сердце тревожно сжалось. Игорь в это время должен быть на работе — смена у него до одиннадцати вечера. А Максим, даже если и дома, никогда не включает люстру в гостиной, предпочитая сидеть в полумраке своей комнаты.
Подъезд встретил её долгожданной прохладой и знакомым запахом хлорки — тётя Клава, техничка, щедро лила её на лестничные площадки каждое утро. Рита медленно поднималась по знакомым ступенькам, считая про себя:
— Первый этаж — семья Кузнецовых с вечно плачущим младенцем… Второй — одинокая пенсионерка, которая всегда выглядывает в глазок. Третий — молодая пара, что недавно съехалась и до сих пор ходит по квартире на цыпочках от счастья…
Руки дрожали, когда она доставала ключи из сумки. Связка металла глухо звякнула в вечерней тишине. Рита невольно оглянулась, будто кто-то мог её подслушать.
Нелепые мысли лезли в голову одна за другой: может, квартиру ограбили, и грабители ещё там? А вдруг с кем-то из близких случилось несчастье? Может, Игорь заболел и вернулся раньше времени?..
Замок повернулся мягко, без скрипа — Игорь недавно смазывал механизм. Как всегда делал всё основательно, на совесть.
Дверь приоткрылась беззвучно. Рита замерла на пороге, прислушиваясь к звукам квартиры. Тишина не была полной — где-то тикали часы, гудел холодильник… Слышалось еле заметное посапывание, которое Рита узнала бы из тысячи: так спал её муж, когда сильно уставал.
В прихожей царил привычный порядок. Игорева куртка висела на своем крючке, ботинки стояли ровно у стены, на полочке лежали ключи от машины. Всё было как всегда, всё было на своих местах, и тревожное чувство постепенно отступало, уступая место облегчению.
Конечно же, всё в порядке. Просто Игорь пришёл домой раньше... Может, его отпустили с работы из-за жары, такое случалось. Рита тихонько поставила авоську на пол и потянулась к молнии сарафана. Сейчас быстро переоденется, примет душ, приготовит что-нибудь лёгкое на ужин.
Из спальни доносилось мерное дыхание — Игорь крепко спал, наверное, устал на работе больше обычного. Она улыбнулась, представляя, как он удивится, увидев её завтра утром. Ведь она планировала вернуться только завтра к обеду. Блузка липла к разгорячённой коже, и Рита с облегчением стянула её через голову. В квартире было прохладно — видимо, Игорь включил кондиционер, что случалось редко. Он всегда ворчал на счета за электричество.
Но сегодня жара была действительно невыносимой, даже бетон и стены панельного дома не спасали от зноя. Она уже потянулась за чистой футболкой, когда из ванной комнаты вдруг раздался женский голос:
– Котик, потри спинку!
Мир вокруг Риты замер. Время остановилось, словно кто-то нажал на паузу в фильме её жизни. Голос был молодым, игривым, интимно-доверительным, так обращаются только к самому близкому человеку.
Таким же голосом она сама когда-то, очень давно, обращалась к Игорю...
Руки, державшие футболку, затряслись так сильно, что ткань выскользнула из пальцев и упала на пол. Рита стояла в одном лифчике посреди прихожей и чувствовала, как что-то холодное и острое пробирается по позвоночнику вверх, к основанию черепа.
Двадцать два года брака. Двадцать два года доверия, привычки, совместных планов и общих воспоминаний. Сын, который скоро закончит школу. Квартира, которую они выплачивали пятнадцать лет. Дача, где каждый куст посажен вместе. Из ванной послышался звук льющейся воды, включился душ. Потом мужской голос ответил что-то, но слова потонули в шуме воды.
– Ммм, давай ещё, – вполголоса прошептала женщина, и вновь хлынул смех.
Игорь... её Игорь, с которым она делила постель четверть века, который знал каждую родинку на её теле, который называл её "солнышком", когда они были молоды и влюблены.
Рита медленно наклонилась, подняла футболку. Пальцы не слушались, словно принадлежали кому-то другому. Натянула ткань на себя, механически поправила волосы. В зеркале прихожей отражалась незнакомая женщина с безумным взглядом и искажённым от боли лицом.
Неужели это она — Рита, которая ещё полчаса назад беспокоилась только о том, успеют ли помидоры дойти до нужной кондиции?..
Из ванной вновь донёсся смех — звонкий, беззаботный, женский смех, от которого у Риты перехватило дыхание.
Когда она в последний раз смеялась так, с такой открытой радостью? Когда Игорь в последний раз заставлял её смеяться? Они давно уже больше молчали, чем разговаривали, больше делили быт, чем делились чувствами.
Ноги сами понесли её по коридору к ванной комнате. Каждый шаг отдавался в висках тупой болью. Линолеум был прохладным под босыми ногами, и это ощущение казалось единственным реальным в окружающем кошмаре. Рита остановилась у двери, прислонилась к стене, пытаясь совладать с дыханием.
Голоса за дверью звучали приглушённо, но достаточно отчётливо, чтобы понять — там происходит что-то интимное, личное, то, свидетелем чего она быть не должна. Её собственная ванная, её собственный душ, её собственный муж... А она, законная жена, стоит у двери, как воровка, как чужая.
В голове проносились обрывки воспоминаний: как Игорь в последнее время стал задерживаться на работе, как отмахивался от ее попыток поговорить по душам, как давно они не были по-настоящему близки.
Она списывала это на усталость, на возраст, на житейские проблемы. А он, оказывается, просто нашел себе замену. Молодую, веселую, которая умеет смеяться и просить потереть спинку… Слезы подступили к глазам, но Рита сдержалась.
Плакать потом, — велела себе мысленно. — Сейчас нужно понять, что делать.
Убежать? Ворваться в ванную? Собрать вещи и уехать обратно на дачу, сделать вид, что ничего не видела и не слышала?.. Или остаться, дождаться, пока эта женщина уйдет, а потом — потребовать объяснений? Шум воды стих. В ванной стало тише, слышались только приглушенные голоса и какие-то шорохи — наверное, вытираются полотенцами.
Её полотенцами — теми самыми, которые она стирала и гладила, заботливо развешивала в ванной… Даже в этой мелочи было что-то особенно болезненное. Рита отошла от двери и медленно побрела по коридору. Ноги ватные, в голове кружится, в рту сухо, будто целый день ничего не пила.
В кухне на столе лежала записка Игоря:
— Солнышко, если вернёшься раньше, в холодильнике есть котлеты. Целую.
Солнышко… Он ещё вчера называл её Солнышком, а сегодня у него в душе — другая женщина…
Записка была написана его узнаваемым почерком: размашистым, немного небрежным. Рита много раз видела этот почерк — на открытках к праздникам, в списках покупок, в записках на холодильнике.
Обычный семейный почерк человека, который не привык скрывать свои мысли от жены. А теперь каждая буква казалась ложью.
Из ванной донеслись какие-то звуки — кто-то открывал дверцы шкафчика, наверное, искал фен или расчёску. Рита представила, как чужая женщина роется в их общих вещах, пользуется её косметикой, смотрится в их зеркало… От этих мыслей стало дурно, пришлось присесть на табурет и опустить голову.
Максим? А где Максим? — неожиданно мелькнула мысль. — Неужели сын тоже знает о том, что происходит? Или он ушёл к друзьям, и Игорь специально выбрал время, когда дома никого не будет?
Рита попыталась вспомнить, говорил ли сын что-то о планах на вечер, но в голове — каша. Все последние дни слились в одно серое пятно дачных забот и привычной рутины.
В ванной что-то упало — наверное, флакон с шампунем или банка с кремом.
— Ой! Прости, я неуклюжая какая-то, — раздался чужой голос.
— Ничего, не переживай. Сейчас подниму, — ответил Игорь тихо, почти ласково.
Послышались короткие извинения, мягкий смех… потом снова тишина.
А вдруг я всё это придумываю? — вдруг подумала Рита. — Что если от жары и усталости у меня начались галлюцинации? Но голос был слишком реальным, слишком живым, чтобы быть лишь плодом воображения.
Телефон на кухонном столе молчал. Можно было бы позвонить подруге, но… что сказать?
— Привет, Лена, я застукала мужа с любовницей в собственной ванной? — мысленно пробовала фразы Рита. — Слишком банально, слишком избито. Такое происходит с другими женщинами, теми, кто не умеет держать семью, не следит за собой, не создает уют в доме. Но не со мной. Не с Ритой, которая двадцать два года была идеальной женой.
А может, именно в этом и проблема? Может, она была слишком правильной, слишком предсказуемой? Игорь привык к её заботе, как к воздуху — незаметно, пока есть, и остро ощущается только тогда, когда пропадает...
А эта женщина в ванной, наверное, умеет быть разной: то страстной, то игривой, то загадочной. Умеет удивлять и интриговать.
Из прихожей донёсся звук открывающейся двери. Рита замерла, прислушиваясь. Кто-то вышел из ванной, слышались лёгкие шаги по линолеуму, шорох одежды. Женские шаги, это точно. Игорь ходил тяжелее — его шаги с характерным звуком отдавались по полу, а эти были почти неслышными, осторожными.
Рита тихонько встала с табуретки и выглянула в коридор. Спиной к ней стояла высокая стройная блондинка в лёгком летнем платье. Волосы небрежно собраны на затылке, несколько прядей выбились и красиво обрамляли шею. Фигура молодая, подтянутая — сразу видно, женщина следит за собой, занимается спортом или просто ей от природы дан хороший обмен веществ.
Блондинка что-то говорила в сторону ванной, голос звучал негромко, интимно. Рита не могла разобрать слов, но интонация была нежной, благодарной. Потом женщина повернула голову в профиль, и Рита увидела красивое лицо — с правильными чертами, аккуратным носом и пухлыми губами. Молода. Лет на десять моложе Риты, а может, и на все пятнадцать.
Игорь оказался в коридоре — в домашних штанах и футболке, волосы всклокоченные, лицо довольное и расслабленное. Таким Рита его не видела давно, очень давно. Он подошёл к женщине и показал в сторону двери.
— Ну что? — рассмеялась блондинка и игриво толкнула его локтем вбок.
Рита стояла в дверном проёме кухни и смотрела на эту сцену семейной идиллии, которая разворачивалась в её собственной прихожей с участием её собственного мужа. Двадцать два года назад именно так они с Игорем стояли в этой же прихожей, обнявшись и смеясь, когда только получили ключи от новой квартиры. Тогда казалось — впереди целая жизнь, полная любви и счастья.
Женщина направилась к выходу, Игорь пошёл за ней. У двери они снова остановились, и Рита увидела, как блондинка встала на цыпочки и чмокнула Игоря в щёку — благодарно, по-дружески. Но этот невинный поцелуй резанул больнее любых страстных объятий. В нём была какая-то особенная близость, доверие, легкость отношений.
Дверь закрылась, и Игорь остался один в прихожей. Рита видела его со спины — широкие плечи, знакомая посадка головы, привычный жест, которым он провёл рукой по волосам. Её муж. Отец её ребёнка. Человек, с которым она делила постель больше двух десятилетий...
Он повернулся, и их глаза встретились. Время остановилось. Игорь стоял в прихожей, всё ещё с растрёпанными волосами, и смотрел на жену широко раскрытыми от удивления глазами. Рита видела, как по его лицу пробегают эмоции: сначала радость от неожиданной встречи, потом недоумение, а затем — что-то похожее на испуг, когда он понял, что она могла видеть или слышать.
— Рита? — голос у него был хриплый, неуверенный. — Ты же завтра должна была приехать...
Она стояла в дверном проёме кухни, сжимая руки в кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони. Хотелось закричать, наброситься на него с кулаками, потребовать объяснений, но слова застревали в горле. Двадцать два года брака — и она сейчас не знала, как разговаривать с мужем в такой ситуации. В семейной жизни не было инструкции на случай измены...
— Помидоры поспели, — выдавила она наконец, и голос прозвучал удивительно спокойно. — Решила заготовки сделать.
Игорь кивнул, словно это объяснение было совершенно логичным и исчерпывающим.