Комната поплыла перед глазами. Цифры на экране ноутбука — 1 430 рублей 17 копеек — казались злой, издевательской насмешкой. А слова Стаса, произнесенные виноватым шёпотом: «Я снял их утром. И отвёз маме», — звучали глухо, как будто из-под воды. В этот миг Аня не почувствовала ни ярости, ни желания кричать. Внутри что-то оборвалось, и наступила звенящая, холодная пустота. Предательство оказалось не горячим, как раскаленный металл, а ледяным, замораживающим все чувства.
1 часть рассказа:
— Ты отдал ей всё, — это был не вопрос, а констатация факта. Голос её был на удивление ровным. — Все наши деньги.
— Аня, прости, я… я не мог иначе! — Стас сделал шаг к ней, протягивая руки, но она отступила. — Ты бы видела её! Мама плакала, говорила, что я бессердечный, что я забыл, что такое семья! Что Вероника на грани!
— Семья, Стас? — она медленно повернулась к нему. Взгляд её был тяжелым и прямым, и муж невольно съёжился. — А я кто в этой твоей семье? Человек, с которым ты строишь будущее? Или просто кошелёк, который можно в любой момент вывернуть по первому требованию твоей мамы?
— Не говори так! Ты всё усложняешь! — он начал ходить по комнате, жестикулируя. — Это же не навсегда! Мы ещё накопим! Я найду подработку, мы затянем пояса…
— Мы? — горько усмехнулась Аня. — Стас, больше нет никаких «мы». Ты только что это доказал. Ты сделал выбор. И ты выбрал не меня. Не нас. Ты выбрал маму и её манипуляции.
— Это не манипуляции! Это помощь родным!
— Помощь? — Аня подошла к шкафу и достала с антресолей дорожную сумку. — Помощь — это когда ты отрываешь от себя часть, посоветовавшись с женой. А то, что сделал ты, называется воровством. Ты украл у меня три года жизни. Три года, что я отказывала себе в новой кофточке, чтобы лишнюю тысячу положить на наш общий счёт. Наше общее будущее. Которого теперь нет.
Она открыла шкаф и начала молча, без суеты, складывать в сумку свои вещи: несколько блузок, джинсы, бельё. Каждое движение было выверенным и спокойным. Этот покой пугал Стаса гораздо больше, чем крики и слёзы.
— Аня, что ты делаешь? Куда ты? Не делай глупостей! — он подскочил к ней, попытался обнять. — Давай сядем, поговорим. Мы всё решим!
Она мягко, но настойчиво отстранила его руки.
— Мы уже всё решили. Точнее, ты всё решил. Утром, когда снимал деньги со счёта.
— Но куда ты пойдёшь? Ночью?
— К подруге. Не волнуйся, на улице не останусь, — она застегнула молнию на сумке. — Ключи я оставлю на тумбочке.
Он смотрел на неё, и в его глазах плескалось отчаяние и полное непонимание. Он действительно не осознавал всей глубины пропасти, которая разверзлась между ними.
— Но… это же просто деньги! — в его голосе прозвучала последняя, отчаянная нота. — Мы заработаем ещё!
Аня остановилась у двери, уже накинув пальто. Она посмотрела на него в последний раз, и в её взгляде не было ненависти, только безграничная усталость и разочарование.
— Дело не в деньгах, Стас. Никогда не было в деньгах. Дело в том, что ты меня не просто предал. Ты растоптал меня. Ты показал, что моё мнение, мои мечты, я сама — для тебя ничего не значат по сравнению со слезами твоей мамы. Живи с этим.
Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. В подъезде она позволила себе прислониться к холодной стене и сделать несколько глубоких вдохов. Слёз не было. Было только ощущение, что она вынырнула на поверхность после долгого пребывания под водой и наконец-то может дышать.
Подруга Лена, сонная, в смешной пижаме с пингвинами, открыла дверь и, увидев Аню с сумкой на пороге, молча пропустила её внутрь.
— Кофе? Или что-то покрепче? — спросила она, усаживая Аню на кухне.
— Кофе. И, если можно, я у тебя на пару дней останусь?
— Оставайся, сколько нужно, — Лена поставила чайник на плиту. — Он или она?
— Оба, — тихо ответила Аня и в нескольких фразах пересказала всё, что случилось.
Лена слушала молча, только желваки на её скулах ходили.
— Подонки, — вынесла она вердикт, когда Аня замолчала. — Просто подонки. Особенно муж. Мать — понятно, она всегда такой была. Но он…
Поздно ночью, лёжа на Ленином диване, Аня не могла уснуть. Слова Стаса «Вероника на грани» не выходили из головы. А что, если там и правда беда? Что, если она поступила эгоистично, думая только о своей обиде? Рука сама потянулась к телефону. Дрожащими пальцами она набрала в поиске «Вероника Лазарева», добавив город и примерный возраст. Социальная сеть тут же выдала несколько профилей. Аня нажала на первый — и замерла.
На аватарке улыбалась та самая Вероника, бойкая и самоуверенная. Аня начала листать её страницу. Сердце заколотилось всё быстрее. Вот фотография, опубликованная неделю назад: Вероника позирует в новом платье с подписью «Маленькие женские радости». А вот, три дня назад: она в ресторане с подругами, на столе устрицы и шампанское. А последний пост, сделанный всего день назад, стал для Ани контрольным выстрелом. На фото — Вероника на фоне пальм, в новом ярком купальнике, с коктейлем в руке. Подпись гласила: «Лучший спонтанный отпуск! Спасибо любимой тётушке за такой щедрый подарок! Море, солнце, я счастлива!»
Аня отложила телефон. Теперь всё встало на свои места. Не было никаких долгов. Никаких угроз. Был только спектакль, разыгранный Тамарой Павловной, чтобы выманить у них деньги на красивую жизнь для любимой племянницы. А её муж, её Стас, оказался слепым, наивным дураком, который позволил себя обвести вокруг пальца, попутно разрушив собственную семью.
Она лежала, глядя в тёмный потолок. Обида, боль, унижение — всё это ушло. На их место пришла холодная, звенящая ярость. Они не просто предали её. Они её обокрали. Цинично, нагло, прикрываясь святыми словами о «семье» и «помощи».
Аня встала и подошла к окну. Ночной город мерцал тысячами огней. Она смотрела на них, и в её душе зарождалось новое, незнакомое ей доселе чувство — решимость. Они думали, что она сломается, будет плакать и просить мужа вернуться. Они ошиблись.
Она больше не была той тихой, терпеливой Аней, которая боялась сказать слово поперёк свекрови. Та Аня умерла сегодня на кухне, глядя на пустой банковский счёт. Теперь они будут иметь дело с другой женщиной. С той, которая не позволит растоптать себя.
Следующий день Аня провела, методично обзванивая юристов. Она не искала сочувствия, ей нужны были факты и чёткий план действий. Третий по счёту специалист, пожилой и очень въедливый мужчина по фамилии Воронов, выслушал её историю без единой эмоции, лишь изредка делая пометки в блокноте.
— Доказать, что деньги предназначались именно вам и были накоплены совместно, можно, но сложно, — резюмировал он. — Счёт общий, муж имел к нему доступ. А вот доказать факт мошенничества со стороны свекрови и племянницы — вполне реально. Социальные сети — прекрасный источник доказательств в наше время. Угроза уголовного дела действует на таких людей отрезвляюще.
Выйдя из его кабинета, Аня почувствовала, как внутри вместо ярости нарастает стальная уверенность. Она знала, что делать. Вечером она набрала номер Стаса.
— Алло, — его голос в трубке был растерянным и немного виноватым. Видимо, он ждал этого звонка.
— Стас, я думаю, нам нужно поговорить, — сказала Аня ровным, деловым тоном. — Не по телефону. Всем вместе.
— Вместе? — переспросил он.
— Да. Я, ты и твоя мама. Я приеду к вам завтра вечером, в семь. Думаю, будет лучше, если мы всё обсудим у неё. Чтобы расставить все точки над «i» в семейном кругу.
Она намеренно выбрала его территорию, его крепость. Пусть он почувствует себя в безопасности. Тем сокрушительнее будет удар. Стас, обрадованный тем, что она готова к диалогу, тут же согласился.
На следующий день, ровно в семь, Аня нажала на звонок квартиры Тамары Павловны. Дверь открыл Стас. Он выглядел похудевшим, осунувшимся. Увидев её, он попытался выдавить виноватую улыбку.
— Проходи, Ань. Мама на кухне.
Тамара Павловна сидела за столом с видом королевы, принимающей блудную подданную. На её лице была написана снисходительная ухмылка.
— Ну что, нагулялась? — процедила она, не здороваясь. — Поняла, что без мужа и семьи ты никто? Решила вернуться и прощения просить?
Аня молча сняла пальто и села напротив неё. Она не удостоила её вопросом ответа. Вместо этого она посмотрела сначала на свекровь, потом на Стаса, который неуверенно топтался у двери.
— Я пришла не просить прощения, — её голос звучал спокойно и холодно. — Я пришла поговорить о деньгах. О нашем миллионе. Точнее, о том миллионе, который вы у меня украли.
Стас вздрогнул. Тамара Павловна возмущённо всплеснула руками.
— Да как ты смеешь! Украли! Мы спасали члена семьи от гибели! Ты просто эгоистка, которая ничего не понимает в семейных ценностях! Твой муж поступил как настоящий мужчина, как я его и воспитывала! А ты…
— Вы о Веронике? — перебила её Аня. — О её страшных долгах и угрозах коллекторов? Должно быть, ей сейчас очень тяжело.
— Конечно, тяжело! Девочка настрадалась! — поддакнул Стас, входя в кухню.
— Да, представляю, — кивнула Аня. Она медленно достала из сумки телефон, разблокировала экран и положила его на стол, экраном вверх. — Особенно тяжело, наверное, страдать на Бали. С коктейлем в руке.
На экране светилась та самая фотография Вероники на фоне лазурного океана. Аня медленно пролистала дальше — вот ресторан, вот новое платье. Она развернула телефон так, чтобы и Стас, и его мать всё отчётливо видели.
— Вы об этой «беде» говорите? — спросила она ледяным голосом. — О «спонтанном отпуске»? О «щедром подарке от тётушки»?
На кухне повисла мёртвая тишина. Тамара Павловна смотрела на экран, и её лицо медленно заливала мертвенная бледность. Ухмылка сползла, оставив лишь растерянность и страх. Стас наклонился, вгляделся в фото, и Аня увидела, как его лицо меняется. Недоумение, неверие, а затем — ужас осознания.
— Это… это что такое? — прошептал он, глядя на мать. — Мам?
— Это фотомонтаж! — взвизгнула Тамара Павловна, приходя в себя. — Она всё подстроила! Это старые фотографии!
— Здесь стоит дата, — ровно ответила Аня. — Два дня назад. Пока твой сын, Стас, не спал ночами от чувства вины, твоя племянница тратила наши деньги на курорте. А ты, Тамара Павловна, ей в этом помогала.
— Мама… это правда? — Стас повернулся к матери, его голос дрожал. — Ты мне врала? Ты сказала, что у неё долги… Что её на улицу выгонят… Ты всё это придумала?
— Я… я хотела как лучше! — залепетала свекровь, её взгляд забегал по кухне. — Вероничке нужно было отдохнуть, развеяться! А у вас всё равно деньги были! Вы бы ещё накопили!
Это признание стало для Стаса последней каплей. Он схватился за голову.
— Как лучше?! Ты понимаешь, что ты наделала?! Я… я из-за этой лжи жену потерял! Я разрушил свою семью! Я предал её! А ты… ты меня просто использовала!
Он смотрел на мать так, как будто видел её впервые. Не как на всесильную и мудрую женщину, а как на мелочную, лживую интриганку. Вся его жизнь, все его представления о долге и семье рухнули в этот момент.
Аня дала им несколько секунд, а потом заговорила снова, обращаясь уже к обоим.
— У вас есть неделя, чтобы вернуть мне мои деньги. Не половину, а всё. Я три года вела учёт наших финансов. Семьсот тысяч из этого миллиона — это деньги, которые заработала и отложила лично я. Я могу доказать это выписками со своей зарплатной карты.
— А если нет? — прошипела Тамара Павловна.
— А если нет, — Аня встала, — то этим делом будет заниматься полиция. Мой адвокат уже подготовил заявление. Статья — мошенничество, совершённое группой лиц по предварительному сговору. До семи лет. Думаю, Вероника быстро вернётся с курорта, когда ей позвонит следователь.
Она надела пальто, не глядя на оцепеневшего Стаса и его мать, лицо которой исказилось от злобы и страха.
— У вас есть мой номер. Жду звонка, — бросила она и вышла из квартиры, оставив их наедине с руинами их лжи.
Через год Аня стояла на балконе своей собственной, небольшой, но светлой однокомнатной квартиры. Не той, о которой они мечтали со Стасом, а другой, своей. Купленной на возвращённые деньги и новый, взятый уже в одиночку, кредит. Тамара Павловна, испугавшись последствий, нашла способ вернуть всю сумму в течение месяца. Откуда она их взяла, Аня не интересовалась.
Со Стасом они развелись. Он звонил ей много раз, умолял простить, говорил, что всё осознал, что больше никогда не позволит матери вмешиваться в их жизнь. Но Аня была непреклонна. Она знала, что доверие, однажды разрушенное до основания, уже не восстановить.
Она смотрела на город, залитый тёплым вечерним солнцем, и впервые за долгое время чувствовала покой. Она справилась. Она не просто вернула деньги. Она вернула себе достоинство и право на собственную жизнь, в которой больше не будет места для унижений и предательства. Впереди было много трудностей, но она больше не боялась. Та тихая, терпеливая девочка осталась в прошлом. Теперь она была хозяйкой своей судьбы. И эта новая жизнь ей определённо нравилась.