Воскресный обед у свекрови для Ани давно превратился из семейной традиции в еженедельное испытание на прочность. Каждый раз, стоя перед зеркалом в прихожей, она тщательно осматривала себя, словно перед выходом на сцену, где ее ждал самый строгий и придирчивый критик — Тамара Павловна. Сегодня Аня надела новое платье — скромное, но элегантное, василькового цвета, который так шёл к её русым волосам и серым глазам.
— Ты у меня красавица, — Стас подошёл сзади и обнял её за плечи, уткнувшись носом в макушку. — Мама просто не сможет ни к чему придраться.
Аня горько усмехнулась отражению.
— Ты правда в это веришь? В прошлый раз ей не понравились мои туфли, хотя они были классическими лодочками. Сказала, «каблук слишком вызывающий». А в позапрошлый — что я слишком бледная и нужно больше гулять.
— Ань, ну ты же знаешь маму. Она человек старой закалки, — муж говорил это своей обычной примиряющей интонацией, которую Аня за три года брака выучила наизусть. Эта интонация означала: «Да, я знаю, что она не права, но спорить с ней я не буду, так что, пожалуйста, потерпи ты».
И Аня терпела. Терпела ради него, ради их шаткого семейного мира, который держался на её уступках и Стасовой нелюбви к конфликтам. В руках она держала ещё тёплый, завёрнутый в полотенце яблочный пирог. Она встала в шесть утра, чтобы испечь его по новому рецепту — с корицей и тонкими лепестками миндаля. Ей так хотелось хоть раз, хоть в чём-то угодить свекрови, услышать вместо колкости скупую, но искреннюю похвалу.
Квартира Тамары Павловны встретила их запахом нафталина и идеальной, почти музейной чистотой. Казалось, здесь даже пылинки боялись оседать на полированную поверхность старого серванта.
— А, явились, — свекровь вышла в коридор, смерив Аню цепким взглядом с головы до ног. Платье она проигнорировала, взгляд её остановился на пироге. — Ой, Анечка, не стоило беспокоиться. Я свой испекла, «Наполеон», как Стасик любит. Твои эти новомодные штучки он всё равно не очень. Ну, ставь на кухне, может, к чаю кто и попробует.
Аня молча прошла на кухню, чувствуя, как щёки заливает краска унижения. «Новомодные штучки». Она потратила на этот пирог всё утро, а его с порога записали в третий сорт. Стас неловко кашлянул за спиной, но промолчал.
За столом всё шло по привычному сценарию. Тамара Павловна обращалась исключительно к сыну, будто Ани и вовсе не было в комнате. Она расспрашивала про его успехи на работе, вспоминала его детские проделки, с гордостью рассказывала, как он в пятом классе выиграл олимпиаду по математике. Аня сидела, ковыряя вилкой безупречный «Наполеон» и чувствуя себя пустым местом.
— Встретила вчера Инну Аркадьевну, — между делом бросила свекровь, наливая сыну ещё чаю. — Мать Лидочки. Помнишь Лидочку, Стасик?
Сердце у Ани неприятно сжалось. Лидочка, бывшая девушка Стаса, была незримым призраком в их семье. Идеальная дочь «интеллигентных людей», врач-кардиолог, умница и красавица, которую Тамара Павловна прочила в невестки.
— Мам, зачем ты об этом? — поморщился Стас. — Сто лет прошло.
— А я что? Я ничего, — свекровь невинно пожала плечами. — Просто новостями делюсь. Говорит, Лидочка главным врачом в частной клинике стала. Свой кабинет, пациенты её на руках носят. И замуж вышла удачно, за профессора. Дом — полная чаша. Умница девочка, всегда знала, чего от жизни хочет. Не то что некоторые...
Последние слова были произнесены тише, но прозвучали как пощёчина. Аня подняла глаза и встретилась с холодным, оценивающим взглядом свекрови. В нём читалось всё: и то, что Аня «из простой семьи», и что работает она обычным бухгалтером, а не главным врачом, и что приданого у неё не было, кроме старенькой отцовской «Лады».
— Тамара Павловна, а что плохого в том, чтобы быть обычным бухгалтером? — тихо, но твёрдо спросила Аня, сама удивляясь своей смелости.
Свекровь поджала губы, изобразив на лице крайнее удивление.
— Дорогая, да разве я что-то сказала? Я просто восхищаюсь успехами чужих детей. Это ведь похвально, когда человек стремится к большему, а не сидит на шее у мужа, довольствуясь малым.
Это было уже откровенной ложью. Аня работала наравне со Стасом, их бюджет был общим, и она никогда не позволила бы себе сидеть у него на шее.
— Я не сижу на шее, — голос Ани задрожал. — Мы оба работаем, и...
— Анечка, ну что ты так реагируешь? — вмешался Стас. — Мама же не тебя имела в виду. Правда, мам?
— Конечно, нет, — сладко улыбнулась Тамара Павловна, но глаза её оставались ледяными. — Я говорю в общем. О том, как важно правильно выбрать партию в жизни. Это ведь залог будущего благополучия.
Аня почувствовала, что больше не может находиться за этим столом. Она молча встала, пробормотала, что ей нужно подышать свежим воздухом, и вышла на балкон. Морозный сентябрьский воздух немного привёл её в чувство. Она смотрела на серые крыши домов и чувствовала, как по щекам катятся горячие слёзы. Дело было не в Лидочке и не в её успехах. Дело было в том, что за три года её так и не приняли в эту семью. Она была чужой, «неправильной партией», временным недоразумением в жизни «идеального» Стасика.
Когда они ехали домой, в машине стояла гнетущая тишина.
— Ты обиделась? — наконец спросил Стас, не отрывая взгляда от дороги.
— А ты как думаешь? — безжизненным голосом ответила Аня.
— Ань, ну пойми, она не со зла. Она просто переживает за меня, за нас. У неё такой характер, она всегда говорит прямо.
— Прямо? Стас, это называется не прямота, а жестокость. Она унизила меня. Снова. А ты сидел и молчал.
— А что я должен был сделать? Устроить скандал? Хлопнуть дверью? Ты же знаешь, у неё больное сердце, ей нельзя волноваться.
Это был его коронный аргумент. «Больное сердце» Тамары Павловны становилось щитом, которым она прикрывалась от любых упрёков, а Стас охотно его поддерживал.
— Значит, ей волноваться нельзя, а мне можно? — спросила Аня, глядя в тёмное окно. — Мои чувства ничего не значат?
Стас тяжело вздохнул и положил руку ей на колено.
— Ну перестань, милая. Всё наладится. Она привыкнет. Просто нужно ещё немного потерпеть.
Аня отвернулась. «Ещё немного». Эта фраза преследовала её все три года. Но ничего не менялось. И глядя на уставший профиль мужа, она с леденящей душу ясностью поняла, что он и не хочет ничего менять. Ему было проще, чтобы терпела она, а не он вступал в конфликт с матерью. В этой долгой, изматывающей борьбе за место под солнцем в его семье она была совсем одна.
Прошла неделя, потом другая. Аня старалась забыть тот унизительный обед, закопавшись в работу и домашние хлопоты. Она убеждала себя, что Стас прав, нужно просто перетерпеть, и со временем лёд в сердце свекрови растает. Они со Стасом уже несколько лет откладывали деньги на первоначальный взнос по ипотеке. Мечта о собственной, пусть и небольшой, двухкомнатной квартире, где не будет запаха нафталина и оценивающих взглядов, грела Ане душу и придавала сил. Каждый месяц они с радостью смотрели, как сумма на их общем сберегательном счёте растёт. Это было их общее дело, их секрет и их надежда на будущее.
Однажды вечером, в попытке наладить отношения, Стас, разговаривая с матерью по телефону, решил поделиться их успехами.
— Мам, а мы с Аней почти накопили на первый взнос! — с гордостью сказал он. — Представляешь, ещё полгодика, и, может, будем свою квартиру присматривать!
Аня, резавшая салат на кухне, замерла. Ей не понравилось, что он рассказал об этом. Их накопления казались ей чем-то сокровенным, тем, что нужно беречь от чужих глаз, особенно от глаз Тамары Павловны.
— Накопили? Молодцы, — донёсся из трубки ровный, непроницаемый голос свекрови. — Деньги — это большая ответственность, сынок. Главное — правильно ими распорядиться.
После этого разговора наступило затишье. Тамара Павловна почти не звонила, и воскресные обеды на время прекратились под предлогом её «плохого самочувствия». Аня даже начала надеяться, что свекровь оставила их в покое. Но, как оказалось, это было затишье перед бурей.
Спустя пару недель, в среду вечером, в их квартире раздался звонок. На пороге стояла Тамара Павловна. Вид у неё был взволнованный, на глазах блестели слёзы, а в руках она сжимала носовой платок.
— Мам, что случилось? — испугался Стас, пропуская её в квартиру.
— Ох, дети, беда! У нас в семье беда! — с порога запричитала она, опустившись на пуфик в прихожей.
Аня вышла из комнаты, сердце тревожно забилось.
— Вероничка… — всхлипнула свекровь, обращаясь, конечно же, к сыну. — Сестра твоя двоюродная… Помнишь её?
— Ну, помню, конечно. Что с ней? — Стас присел рядом с матерью.
— Её муж бросил! Ушёл к молодой, а Веронику оставил с огромными долгами! Он на неё кредитов набрал на свой бизнес, а дело прогорело. Теперь ей звонят, угрожают, требуют деньги вернуть! Девочка совсем одна, в отчаянии, не знает, что делать!
Тамара Павловна картинно промокнула платком сухие глаза. Аня смотрела на неё и чувствовала, как по спине пробегает холодок. Она не знала Веронику близко, видела её пару раз на семейных праздниках — бойкая, разряженная девица, которая всегда смотрела на Аню свысока.
— Сумма большая? — осторожно спросил Стас.
— Огромная! — трагически выдохнула свекровь. — Почти миллион! Ей до конца месяца нужно отдать, иначе… иначе я даже боюсь представить, что будет!
Она подняла на сына полные мольбы глаза.
— Стасик, сыночек, мы же семья! Мы должны ей помочь! Кто, если не мы?
И тут Аня всё поняла. Она посмотрела на мужа, на его растерянное лицо, и увидела, как в его глазах уже зарождается чувство вины и долга.
— Мам, но у нас нет таких денег, — мягко сказал он.
— Как это нет? — Тамара Павловна вмиг перестала плакать и посмотрела на него в упор. — А ваши накопления? Ты же сам говорил, вы на квартиру отложили. Квартира — дело наживное, подождёт! А тут судьба человека решается! Родного вам человека!
Стас молчал, опустив голову. Аня почувствовала, что если она сейчас промолчит, их мечта, их будущее, всё, ради чего они так старались, будет разрушено.
— Тамара Павловна, — сказала она так спокойно, как только могла. — Я очень сочувствую Веронике. Но эти деньги мы собирали на наше будущее. Мы не можем их отдать.
Свекровь перевела на неё свой ледяной взгляд, в котором уже не было и следа скорби.
— Я не с тобой разговариваю, — отрезала она. — Я говорю со своим сыном. Стасик, ты же не бросишь сестру в беде? Твой отец всегда говорил: семья — это главное. Что бы ни случилось, свои должны держаться друг за друга. Неужели ты позволишь, чтобы твою кровную родственницу вышвырнули на улицу из-за денег?
Она говорила, а Аня видела, как Стас всё больше и больше сжимается под напором её слов. Он был хорошим, добрым человеком, и именно на этих его качествах сейчас играла мать.
— Мы подумаем, мам, — наконец выдавил он.
— Думать некогда! — воскликнула Тамара Павловна, снова переходя на трагический тон. — Время уходит! Я на вас только и надеюсь!
Когда за ней закрылась дверь, Аня повернулась к мужу.
— Стас, ты же понимаешь, что это манипуляция?
— Ань, ну а вдруг там и правда всё серьёзно? — он виновато посмотрел на неё. — Она же моя сестра, двоюродная... Как-то неудобно отказывать.
— Неудобно? Стас, мы копили эти деньги три года! Мы отказывали себе в отпуске, в покупках! Это наш первый взнос! Если мы сейчас их отдадим, мы их больше никогда не увидим.
— Ну почему? Отдадим в долг... Вероника потом вернёт.
— Она не вернёт! — Аня почувствовала, как в ней закипает отчаяние. — У неё нет работы, зато есть привычка жить на широкую ногу. Стас, пожалуйста, не делай этого. Это наши общие деньги, наше будущее.
Он обнял её, погладил по волосам.
— Ладно-ладно, не переживай. Я ничего не решил. Я поговорю с мамой ещё раз, всё ей объясню. Ты права, это наше общее решение.
Аня немного успокоилась. Она хотела верить ему, верить, что он сдержит слово. Но следующие несколько дней превратились в ад. Тамара Павловна звонила мужу по несколько раз в день, рыдала в трубку, рассказывала новые ужасы о несчастной Веронике. Стас становился всё более нервным и молчаливым. Он перестал говорить о квартире, а на все вопросы Ани отвечал односложно: «Всё нормально, я решаю этот вопрос».
В субботу утром Аня проснулась с тяжёлым сердцем. Стаса рядом не было. Она нашла его на кухне, он сидел за столом, уставившись в одну точку.
— Ты не спал? — тихо спросила она.
— Аня, я вчера был у мамы, — сказал он, не глядя на неё. — Вероника тоже там была. Выглядит ужасно. Я… я пообещал, что мы поможем.
Холод сковал Анино тело.
— Что значит «поможем»?
— Мы дадим ей деньги, — он наконец поднял на неё глаза, полные муки и вины. — Ань, я не мог иначе. Она плакала, мама плакала... Я не чудовище.
— А я? А наше будущее? Ты подумал обо мне? — прошептала Аня.
— Мы ещё накопим! — почти выкрикнул он. — Главное — поступить по-человечески! Мама сказала, что так будет правильно.
Аня молча развернулась и пошла в комнату. Она открыла ноутбук, дрожащими пальцами ввела пароль от онлайн-банка. На экране высветилась страница их общего сберегательного счёта. Аня смотрела на цифры и не верила своим глазам. Баланс: 1 430 рублей 17 копеек. Счёт был пуст.
Она медленно повернулась. Стас стоял в дверях, опустив голову.
— Где деньги, Стас? — её голос был тихим и хриплым.
Он поднял на неё взгляд. В глазах стояли слёзы.
— Я снял их утром. И отвёз маме. Она сказала… она сказала, что сама передаст Веронике.
Продолжение: