Ева стояла у зеркала и красила губы, когда услышала голоса родителей за стенкой. Говорили тише обычного — верный признак, что обсуждают что-то неприятное.
— Надо сказать ей сегодня, — шептала мать. — Роман уже позвонил Оле, предложение сделал.
Ева замерла с помадой в руке. Какое предложение?
— Она поймет, — отозвался отец. — Взрослая уже.
Дверь хлопнула — родители ушли на кухню. Ева присела на кровать, сердце колотилось. Что-то должна понять? И при чем тут Романов брак?
За ужином мать нервно перебирала край салфетки. Роман сиял, как именинник.
— У нас новости, — начала мать. — Роман женится.
— Поздравляю, — Ева посмотрела на брата. — И что дальше?
Повисла пауза. Отец откашлялся:
— Квартира на Садовой переходит к нему. Молодой семье нужно отдельное жилье.
Ева медленно отложила вилку:
— То есть как переходит?
— Переоформляем на Романа, — мать говорила быстро, не глядя в глаза. — Ты получишь эту квартиру в наследство, плюс дачу. Справедливо же?
— Справедливо? — Ева почувствовала, как внутри все сжимается. — А что мне делать до вашего ухода из жизни? Ждать под дверью?
Роман усмехнулся:
— Найдешь себе парня с жильем. Нормальные девушки так и делают.
— А ты почему не нашел богатую невесту? Оля же живет с мамой в двушке.
— Это совершенно другое! — вспыхнула мать. — Роман мужчина, он должен обеспечивать семью!
— Сам обеспечивать. За свой счет.
Отец стукнул кулаком по столу:
— Хватит препираться! Решение принято!
Ева вспомнила тот скандал пятилетней давности. Отец орал на мать, размахивал документами: «Моя квартира — мои правила! Не устраивает — вали!» Мама рыдала на кухне, говорила дочери: «Запомни, не будь зависимой от мужчины полностью».
— Мам, — сказала Ева тихо. — Помнишь, как папа тебя выгонял? Кричал, что ты здесь никто?
— Это было давно, — мать побледнела. — Мы же помирились.
— Помирились. А урок забыла?
Роман захохотал:
— Какая драма! Ты что, собралась на улице жить?
— Не знаю пока. Но лучше на улице, чем на подачках.
— Не неси чушь, — отец поднялся из-за стола. — В понедельник идем к нотариусу. И точка.
Три дня Ева не разговаривала с семьей. Ходила по квартире как привидение. Роман демонстративно обсуждал с Олей планы ремонта:
— Стенку между комнатами снесем. Простора больше будет.
— А эти обои поменяем? — Оля показывала на стену, где висели Евины детские фотографии.
— Конечно. Под современный интерьер.
Ева слушала за дверью и понимала: для них она уже не существует. Квартира стала их территорией.
В пятницу вечером мать позвала к столу. Разложила документы, придвинула ручку.
— Завтра к нотариусу. Подпишешь согласие на выписку.
— А если не подпишу?
— Подпишешь, — холодно сказал отец. — Ты не собственник, только прописана.
— Но по закону имею права на долю.
Роман резко обернулся:
— Ты что, шантажировать вздумала?
— Я хочу понять логику. Почему ты получаешь все сейчас, а я должна ждать неизвестно чего?
— Потому что так устроен мир! — закричала мать. — Мужчина — глава семьи!
— Тогда пусть сам на эту семью зарабатывает.
Тишина. Все смотрели на Еву с неприязнью.
— Знаете что, — сказала она спокойно. — Я съезжаю. Завтра.
— Куда? — мать попыталась засмеяться. — К подружкам в гости?
— Буду снимать жилье.
— На какие деньги? — Роман покачал головой. — Месяц помучаешься и приползешь обратно.
— Может быть. А может, нет.
Утром, собирая вещи, Ева нашла под кроватью старую шкатулку бабушки. Внутри лежала записка: «Внучке на память. Лучше жить в углу, но по своей воле». Почерк знакомый, но записку видела впервые.
Мать стояла в дверях, смотрела молча.
— Это из-за денег? — спросила наконец.
— Из-за того, что меня не считают за человека.
Роман вышел из ванной, увидел чемоданы и пожал плечами:
— И правильно делаешь. Надоело твое нытье.
Ева обернулась к брату:
— А мне надоело смотреть, как ты всю жизнь получаешь все готовенькое. И ничего за это не отдаешь.
Съемная комната оказалась крошечной — кровать, стол, шкаф. Зато первый раз в жизни Ева могла делать что хотела, никого не спрашивая.
Через неделю позвонила мать:
— Как дела? Денег хватает?
— Пока да.
— Роман говорит, можешь приезжать на ужины. По воскресеньям.
— Как гостья в собственном доме?
— Как дочь в родительском.
Ева смотрела в маленькое окошко. На дворе дети играли в мяч, кричали от радости.
— Знаешь, мам, я поняла одну вещь. Родительский дом — это где тебя любят просто за то, что ты есть. А не за то, что ты терпишь и молчишь.
Мать помолчала, потом тихо сказала:
— Мы тебя любим.
— Любите. Но не уважаете.
Два месяца спустя Ева получила повышение. Теперь могла снимать однокомнатную квартиру. О Романовой свадьбе узнала от соседки — сыграли скромно, без гостей.
Вечером сидела на маленькой кухне, пила чай из простой кружки. Достала бабушкину записку, перечитала: «Лучше жить в углу, но по своей воле».
Теперь понимала — дело было не в квартире. А в праве сказать «нет» тем, кто считает тебя гражданином второго сорта. В выборе достоинства вместо унижения.
За окном горели огни в чужих домах. Но эта крошечная комната была результатом ее решения. Ее выбора. Местом, где никто не скажет «потерпи» или «будь благодарна за крохи».
Через месяц неожиданно приехала мать. Стояла на пороге с пакетом пирожков, растерянная.
— Можно войти?
— Конечно.
Мать оглядела комнату, присела на край кровати.
— Как же тесно у тебя.
— Зато мое.
Помолчали. Мать доставала пирожки, расставляла на столе.
— Роман с Олей поругались. Она хочет работать, а он против.
— И что?
— Говорит, зачем ей работать, если квартира есть. Пусть детей рожает.
— Знакомо звучит.
Мать вздохнула:
— Может, мы тогда поспешили с решением?
— Может. А может, просто показали, кого в семье считаете важным.
Полгода спустя Ева переехала в нормальную однушку. Роман развелся — Оля не выдержала жизни под контролем. Квартира опустела, он один гремел кастрюлями на большой кухне.
Мать звонила все чаще:
— Может, вернешься? Места много, можем комнаты поделить.
— Мам, я больше не играю в игру «потерпи — авось что-то перепадет».
— Но мы же семья...
— Семья — это когда тебя слышат. А не когда ты должна всем быть благодарна за то, что существуешь.
Ева сидела в своей квартире, листала журнал о дизайне. Могла повесить любые шторы, переставить мебель, никого не спрашивая. Планировала отпуск в Турцию — первый раз поедет одна, за свои деньги.
Посмотрела на фотографию на холодильнике — она с бабушкой на даче. Та обнимала ее и улыбалась. Наверное, бабушка гордилась бы внучкой, которая выбрала свободу вместо золотой клетки.
Самым странным оказалось то, что счастье пришло не тогда, когда она что-то получила. А когда перестала просить.
Телефон зазвонил — мать. Ева посмотрела на экран и сбросила вызов. Не из злости, а потому что научилась беречь свой покой.
За окном наступал вечер. Завтра будет новый день, который принадлежит только ей. И это стоило всех потерянных квадратных метров.
***"У меня трое детей, а муж требует новые "дыньки"". Эта исповедь женщины, чьё тело стало полем битвы.
Он считает, что она должна лечь под нож, чтобы сохранить их брак. Она же боится осложнений и боится остаться одна.
Прочитайте историю о жёстком ультиматуме и цене материнства: