Людмила резко проснулась, словно от толчка. В комнате было темно и тихо, лишь уличный фонарь бросал на стену бледный, дрожащий прямоугольник света. Часы на прикроватной тумбочке показывали половину третьего ночи. Сердце колотилось где-то в горле — тревожно, гулко, предвещая беду. Она села на кровати, прислушиваясь к тишине квартиры. Ничего. Но сосущее чувство беспокойства не отпускало.
Она встала, накинула халат и на цыпочках прошла в коридор. Взгляд метнулся к маленькому столику у двери, где обычно лежали ключи. Металлическая ключница в виде подковы, подарок на новоселье, была на месте. Но связка с блестящим брелоком — маленькой серебристой машинкой — исчезла.
Холодок пробежал по спине. Людмила начала лихорадочно шарить по столику, заглядывать под него, проверяя карманы пальто, висевшего на вешалке. Пусто. Ключей от её «ласточки», её вишнёвой красавицы, не было.
«Может, в сумке забыла?» — пронеслась отчаянная мысль. Она бросилась в комнату, включила свет и вытряхнула на диван всё содержимое своей рабочей сумки: кошелёк, косметичку, ежедневник, какие-то бумаги, чеки… Ключей не было.
Паника подступала, сдавливая грудь. Она подбежала к окну, выходившему во двор, и отдёрнула штору. Место под старой липой, где она всегда парковалась, пустовало. Чёрный, мокрый от ночного дождя асфальт сиротливо блестел в свете фонаря. Машины не было.
— Нет… — прошептала Людмила пересохшими губами. — Нет, этого не может быть.
Она стояла у окна, вцепившись пальцами в холодный подоконник, и перед глазами пронеслась вся её жизнь за последние пять лет. Пять лет жёсткой экономии, когда она отказывала себе во всём. Новая кофточка? Нет, лучше отложить на машину. Поездка в отпуск? Нет, ещё один взнос в копилку. Она работала на двух работах, забыв про выходные и праздники, питалась скромно, считала каждую копейку. Подруги крутили пальцем у виска: «Люда, ты себя в гроб вгонишь! Зачем тебе эта железяка?»
А для неё это была не «железяка». Это была мечта. Символ свободы, независимости, успеха. Доказательство самой себе, что она, Людмила Кольцова, простая медсестра из районной поликлиники, может чего-то добиться сама, без чьей-либо помощи.
И вот, три месяца назад, мечта сбылась. Блестящая, пахнущая новым пластиком и краской, вишнёвая «Лада Веста» стояла под её окнами. Она плакала от счастья в тот день, гладя её гладкий, холодный бок. Её собственная. Её крепость.
Радость была недолгой. Первым, кто разделил её «счастье», был младший брат Алексей с женой Мариной. Они приехали в гости на следующий же день после покупки, с тортом и шампанским.
— Ну, сестрёнка, поздравляем! — лучезарно улыбался Алёша, хлопая машину по капоту. — Вот это аппарат! Надо обмыть!
— И обкатать! — подхватила Марина, заглядывая в салон. — Ой, какие чехольчики красивые! Людочка, ты молодец!
В тот вечер они впервые попросили «прокатиться». Людмила, ещё не отошедшая от эйфории, с радостью согласилась. Она сама села за руль, с гордостью демонстрируя, как плавно идёт её «ласточка». Алексей сидел рядом, раздавая советы, а Марина сзади ахала и восхищалась.
Через неделю они позвонили снова.
— Люд, привет! Слушай, мы тут с Маринкой на дачу к друзьям собрались, а автобус так неудобно ходит… — начал Алексей издалека. — Может, подбросишь?
Людмила вздохнула. У неё были свои планы на выходные — съездить к маме в деревню, отвезти лекарства и продукты. Но отказать брату было неудобно. «Они же семья», — сказала она себе.
Она отвезла их, потеряв полдня. Когда забирала их в воскресенье вечером, салон был засыпан землёй, на заднем сиденье валялись какие-то пакеты с рассадой, а в багажнике что-то протекло, оставив липкое пятно.
— Ой, Люд, извини, мы сейчас всё уберём, — беззаботно прощебетала Марина, вылезая из машины. Но убирать, конечно, пришлось Людмиле.
А потом просьбы стали регулярными. «Люд, надо тёщу с вокзала встретить». «Людочка, можешь нас в “Ашан” свозить? Заодно и себе продуктов купишь». «Люд, у Маринки ноготь сломался, надо срочно к мастеру, а запись горит!»
Они больше не спрашивали, удобно ли ей. Они звонили и ставили перед фактом. Машина, её мечта, превращалась в бесплатное такси для семьи брата. Людмила пыталась мягко отказывать, ссылаясь на усталость или дела, но Алексей тут же начинал давить на жалость:
— Ну, сестрёнка, ну что тебе, жалко? Мы же свои люди. Кто нам ещё поможет?
Марина действовала тоньше. Она вздыхала в трубку:
— Конечно, Людочка, мы всё понимаем… Ты устаёшь… Поедем на маршрутке, ничего страшного. Просто у меня спину так ломит сегодня…
И Людмила сдавалась.
Вершиной их наглости стало то, что произошло месяц назад. В пятницу вечером Алексей позвонил как обычно.
— Сеструх, здорово! Ключи от машины не дашь на выходные? Нам с Маринкой к её родителям в соседнюю область смотаться надо.
Людмила опешила.
— В смысле, ключи? Алёша, это двести километров в одну сторону!
— Ну и что? Бензин зальём, не переживай. Тебе же машина в выходные всё равно не нужна, ты же дома сидишь, — беззаботно ответил он.
— У меня могут быть планы!
— Да какие у тебя планы? — хмыкнул брат. — Ладно, не будь букой. Мы же семья. Машина не должна простаивать.
В тот раз она нашла в себе силы отказать. Сказала, что сама едет к подруге на дачу. Алексей обиделся. Не разговаривал с ней неделю. Мать звонила, упрекала: «Людочка, ну что ты как неродная? Алёшенька же не чужой тебе человек. Надо делиться».
Людмила тогда чуть не плакала от обиды. Делиться? Она делилась — своим временем, своими силами, своим бензином. А они просто пользовались.
А две недели назад случилось то, что переполнило чашу терпения. Алексей и Марина зашли в гости «на чай». Пока Людмила была на кухне, Алексей просто взял ключи со столика в прихожей.
— Мы тут по-быстрому в магазин сгоняем, ладно? — бросил он уже с порога.
Она не успела и слова сказать, как за ними захлопнулась дверь. Вернулись они через три часа. С пустыми руками.
— Ой, а мы что-то так увлеклись, по городу катались, музыку слушали… Забыли в магазин заехать, — рассмеялась Марина.
На одометре было на сто километров больше. Бензин был почти на нуле. А на пассажирской двери красовалась свежая, глубокая царапина.
— Это где вы так? — похолодев, спросила Людмила.
— А, это ерунда! — отмахнулся Алексей. — Во дворе кто-то криво припарковался, я еле выехал. Заполируешь, и видно не будет. Не трагедия.
В тот вечер Людмила впервые не спала всю ночь. Она смотрела на свою поцарапанную «ласточку» и понимала, что так больше продолжаться не может. Они не ценят ни её труд, ни её вещь. Для них её машина — это просто «общий» ресурс, который можно использовать по своему усмотрению. Они не видят границ. И если она сама их не выстроит, они её просто сожрут.
Именно тогда, в ту бессонную ночь, в её голове зародился отчаянный, безумный план.
…И вот теперь, стоя у окна и глядя на пустое парковочное место, Людмила знала, что момент настал. Она сама запустила этот механизм. Дрожащими руками она взяла телефон и набрала номер брата. Нужно было играть свою роль до конца.
Гудки шли долго. Наконец, сонный, недовольный голос Алексея ответил:
— Да? Люд, ты чего в такую рань?
Людмила сделала глубокий вдох, стараясь, чтобы её голос дрожал как можно натуральнее.
— Алёша… — всхлипнула она. — Алёша, у нас беда… Машину… машину угнали!
На том конце провода повисла тишина. Потом раздался шорох, и уже бодрый голос Марины спросил:
— Что случилось? Люда, что за шутки?
— Какие шутки! — закричала Людмила, вкладывая в голос всю свою боль и отчаяние, накопленные за последние месяцы. — Я проснулась, а машины нет! И ключей нет! Угнали мою ласточку!
Через полчаса квартира Людмилы напоминала растревоженный улей. Алексей и Марина примчались, взбудораженные и встревоженные. Алексей метался по комнате, заглядывая во все углы, словно надеялся найти машину под диваном. Марина, скрестив руки на груди, вела допрос.
— Так, давай по порядку. Где ты в последний раз видела ключи?
— На столике в прихожей, где всегда, — дрожащим голосом ответила Людмила, старательно изображая жертву.
— Дверь была заперта? Окна?
— Всё было заперто! Я всегда всё проверяю.
— А может, ты их в кармане оставила, когда вчера из магазина возвращалась? — не унималась Марина. — Может, они выпали у подъезда?
— Я не выходила вчера из дома! Алёша привозил продукты, вы что, забыли?
Алексей, который как раз вернулся из последней «инспекционной поездки» — в магазин за сигаретами на её машине, — замер.
— Точно… — протянул он. — Я вчера вечером заезжал. Ключи на столике лежали. Я ещё подумал, надо бы запасные сделать.
«Ага, чтобы вам удобнее было брать», — с горечью подумала Людмила, но вслух лишь всхлипнула:
— Что же теперь делать?
— В полицию звонить, что делать! — отрезал Алексей. — Сейчас вызовем наряд. Пусть ищут.
Пока ждали полицию, Марина продолжала строить теории, одна нелепее другой.
— А может, это соседи? Вот этот, с пятого этажа, вечно на твою машину косился. Завидовал, наверное.
— Или это наркоманы из соседнего подъезда, — подхватил Алексей. — Им на дозу надо было, вот и вскрыли. Сейчас где-нибудь в отстойнике стоит, ждёт, пока перекупщики заберут.
Людмила молча слушала их предположения, и внутри неё росло странное чувство. Она ожидала паники, сочувствия, чего угодно. Но в их поведении сквозило что-то другое. Раздражение. Досада. Словно у них отобрали любимую игрушку. Ни слова о том, как она себя чувствует, как ей тяжело. Все разговоры крутились вокруг материальной потери.
— Да-а, влипла ты, сестрёнка, — сочувственно покачал головой Алексей. — КАСКО ведь не было?
— Только ОСАГО, — тихо ответила Людмила. Она специально не стала тратиться на дорогую страховку, наивно полагая, что с её «ласточкой» ничего не случится.
— М-да. Значит, денег не видать, — констатировала Марина с таким видом, будто это её лишили премии. — Ну, может, найдут. Хотя шансов мало.
Приехал наряд полиции. Двое усталых, не выспавшихся сержантов. Они лениво осмотрели квартиру, задали стандартные вопросы, приняли заявление. Один из них, помоложе, с недоверием посмотрел на Людмилу.
— Ключи пропали, говорите? А следов взлома нет. Ни на двери, ни на окнах. Как же они их взяли?
Людмиле стало не по себе. Она не продумала этот момент.
— Может… может, через форточку? Удочкой какой-нибудь? — пролепетала она первое, что пришло в голову.
Сержант скептически хмыкнул, но в протокол записал. Когда они ушли, пообещав «проводить оперативно-розыскные мероприятия», в квартире снова воцарилась гнетущая тишина.
— Ну вот и всё, — вздохнул Алексей и плюхнулся в кресло. — Можешь попрощаться со своей машинкой.
— Не каркай! — шикнула на него Марина. — Может, ещё найдётся. Люда, а ты никому не должна была? Может, это коллекторы?
Людмила посмотрела на неё с нескрываемым возмущением.
— Марина, ты в своём уме? Какие коллекторы? Я пять лет каждую копейку откладывала, чтобы никому ни рубля не быть должной!
— Ну, мало ли, — туманно протянула та. — Всякое бывает. Жизнь сейчас тяжёлая.
В этот момент у Людмилы зазвонил телефон. Это была мама. Видимо, Алексей уже успел ей «доложить».
— Людочка, доченька, что случилось?! Алёша сказал, машину угнали! Господи, какой ужас! Ты как? Не ранили тебя?
— Мама, успокойся, со мной всё в порядке, — устало сказала Людмила. — Просто машины нет.
— Как же так… Такая хорошая машинка была… Мы с отцом так радовались за тебя, — причитала мать. — А как же теперь я в деревню поеду? Мне же на следующей неделе к врачу в райцентр надо…
Людмила стиснула зубы. Даже мама. Даже она в первую очередь подумала не о её горе, а о собственном удобстве.
— Мам, я что-нибудь придумаю. Вызову такси.
— Такси — это же дорого! — ахнула мать. — Ох, горюшко-то какое… Может, Алёшенька на своей старенькой отвезёт?
— У него работа, мама.
Разговор с матерью окончательно выбил её из колеи. Когда она положила трубку, Алексей и Марина уже собирались уходить.
— Ладно, сестрёнка, мы поехали, — сказал Алексей, натягивая куртку. — Дел куча. Ты тут держись. Если что — звони.
— Мы будем на связи со следователем, — деловито добавила Марина. — Может, у нас получится что-то узнать. У моего троюродного брата сват в ГИБДД работает.
Они ушли, оставив Людмилу одну в пустой квартире, наполненной запахом чужого парфюма и сигаретного дыма. Она подошла к окну. Двор жил своей обычной жизнью. Соседи спешили на работу, мамы вели детей в садик. Никто и не подозревал о её маленькой трагедии. Или большой лжи.
Людмила прислонилась лбом к холодному стеклу. Ей было тошно и стыдно. Она обманула всех: брата, полицию, маму. Но в то же время где-то в глубине души шевелилось запретное, злорадное чувство облегчения. Всё. Кошмар закончился. Больше не будет звонков с просьбами, не будет испорченных выходных, не будет поцарапанных дверей и пустого бензобака. Её «ласточка» была в безопасности.
Она вспомнила, как вчера, поздно вечером, когда город уже уснул, она тихонько вывела машину со двора. Сердце колотилось так, что, казалось, выпрыгнет из груди. Каждый шорох, каждый свет фар встречной машины заставлял её вздрагивать. Ей казалось, что весь мир смотрит на неё и знает о её замысле.
Она доехала до соседнего микрорайона, где в ряду старых кирпичных гаражей её уже ждал Степан Петрович, сосед по даче, пожилой, суровый вдовец, бывший военный. Людмила познакомилась с ним, когда он помог ей вытащить машину из грязи после дождя. Он был немногословен, но надёжен, как скала.
Неделю назад она, набравшись смелости, позвонила ему и, запинаясь, изложила свою проблему. Она не стала врать, рассказала всё как есть: про брата, про его жену, про их наглость.
Степан Петрович выслушал молча, а потом сказал своим басовитым, прокуренным голосом:
— Наглость — грех. У меня гараж отцовский пустует. Загоняй. Ключи только у меня будут.
И вот она, под покровом ночи, загнала свою вишнёвую красавицу в пыльный, пахнущий старым железом и бензином гараж. Степан Петрович помог накрыть её брезентом, а потом сам запер массивный замок.
— Всё, Кольцова. Считай, в сейфе, — сказал он, протягивая ей руку. Его ладонь была твёрдой и мозолистой. — А за враньё не переживай. Иногда ложь во спасение — это не грех, а необходимость.
Возвращалась домой она на такси, чувствуя себя настоящей преступницей. Но теперь, после утреннего визита родственников, она понимала, что Степан Петрович был прав. Это была необходимость.
Дни потянулись серой, тревожной чередой. Людмила жила как на вулкане, постоянно ожидая, что её обман раскроется. Каждый телефонный звонок заставлял её вздрагивать. Участковый звонил пару раз, без особого энтузиазма сообщая, что «пока новостей нет» и «машины такой марки угоняют часто».
Но главным источником стресса оставались родственники. Алексей и Марина звонили каждый день. Их участие было навязчивым и удушающим.
— Ну что, есть новости? — начинал разговор Алексей. — Ты сама-то следователю звонила? Надо их торопить, а то они там сидят, ничего не делают!
— Люда, я тут поговорила со сватом троюродного брата, — вступала Марина. — Он сказал, что надо по всем авторазборкам в области проехаться. Обычно угнанные машины туда на запчасти сдают. Может, съездим на выходных? Поищем твою ласточку.
Людмила с трудом находила предлоги для отказа.
— Марина, как мы её узнаем? По вишнёвому цвету? Таких машин тысячи.
— Ну хоть какие-то детали! Может, у тебя там вмятинка была особая или наклейка? — не унималась она. — Надо действовать, Люда, а не сидеть сложа руки!
Людмиле казалось, что они получают какое-то извращённое удовольствие от этой ситуации. Они были в центре событий, они «помогали», «решали проблемы». Их жизнь, обычно состоящая из работы, сериалов и походов по магазинам, наполнилась интригой.
Однажды вечером они заявились без звонка.
— Мы тут мимо проезжали, решили зайти, — с порога объявил Алексей. — Принесли тебе пирог с капустой, чтобы ты не грустила.
Пока Людмила ставила чайник, Марина уже хозяйничала в прихожей.
— Люда, а где твои осенние сапоги? Я свои такие же хочу, хотела модель посмотреть.
Людмила похолодела. В коробке из-под этих сапог, в шкафу, она спрятала второй комплект ключей от машины.
— Они… они в шкафу, на верхней полке, — стараясь говорить ровно, ответила она.
— Ой, высоко, я не достану. Алёш, помоги!
Алексей, кряхтя, взобрался на табуретку и полез на антресоли. Сердце Людмилы ухнуло вниз. Сейчас он найдёт. Он увидит коробку, откроет её…
— Вот эта? — спросил он, протягивая пыльную коробку.
— Да, она.
Марина открыла её, покрутила в руках сапог, цокнула языком.
— Да, красивые. Ладно, спасибо.
Коробку засунули обратно. Пронесло. Но Людмила поняла, что нужно быть осторожнее. Они не просто проявляли участие. Они что-то искали. Они подозревали.
Особенно усердствовала Марина. Она обзвонила всех общих знакомых и родственников, в мельчайших подробностях расписывая «трагедию Людочки». И в каждом разговоре она тонко, почти незаметно, вбрасывала нотки сомнения.
— Да, ужас, конечно… Люда так убивается… Она в последнее время вообще какая-то нервная стала, замкнутая… Мы так за неё переживаем…
— Представляешь, ни следов взлома, ничего! Как будто она сама ключи отдала… Странно всё это…
Через неделю до Людмилы стали доходить слухи. Позвонила двоюродная тётка из Твери.
— Людочка, здравствуй! Мне тут Марина звонила, рассказала про вашу беду. Ты держись, девочка. Но ты это… будь осторожна. Говорят, сейчас много мошенников развелось. Входят в доверие, а потом…
Людмила поняла, на что она намекает. Марина запустила версию, что у Людмилы появился какой-то сомнительный ухажёр, которому она сама по глупости отдала ключи. Ей стало противно. Они не только не сочувствовали ей, но и за её спиной распускали грязные сплетни.
Конфликт с матерью тоже нарастал. Мама звонила каждый день и, после дежурных вопросов о машине, переходила к главному:
— Людочка, мне так неудобно тебя просить… Но мне надо анализы в поликлинику отвезти. Может, ты попросишь Алёшеньку?
— Мама, у него своя жизнь, своя работа. Я вызову тебе такси.
— Опять такси! Ты меня разорить хочешь! — обижалась мать. — Раньше у нас была машина, и никаких проблем…
«У нас?» — мысленно передразнивала Людмила. — «У нас была машина». Она даже не замечала, как говорит. Как будто машина была общей, семейной. И теперь Людмила, «потеряв» её, лишила всю семью удобства.
Однажды вечером, не выдержав, Людмила поехала в гаражи. Ей нужно было просто увидеть свою «ласточку», убедиться, что она в порядке, подышать одним с ней воздухом. Она позвонила Степану Петровичу.
— Приезжай, Кольцова. Я как раз тут, с замком в погребе вожусь.
Она приехала на такси, вышла за квартал до гаражей, чтобы не привлекать внимания. Степан Петрович встретил её у ворот.
— Что, соскучилась по своей кобылке? — усмехнулся он в усы.
Он открыл замок, и Людмила вошла в полумрак гаража. Она сдёрнула брезент. Вот она, её красавица. Пыльная, но целая. Людмила провела рукой по капоту, и слёзы сами покатились из глаз.
— Ну, ты чего, — смутился Степан Петрович. — Нашла из-за чего реветь. Железяка.
— Это не железяка, — прошептала Людмила. — Это моя мечта. Которую у меня чуть не отняли.
Она села на водительское сиденье, положила руки на руль. В салоне всё ещё пахло её духами и кофе из бумажного стаканчика, который она пила по дороге на работу. Это был её мир, её маленькое личное пространство. И она никому больше не позволит его растоптать.
Она просидела в машине около часа, просто молча, приводя в порядок мысли. Когда она вышла из гаража, она была спокойна и решительна.
— Спасибо вам, Степан Петрович, — сказала она. — Вы меня очень выручили.
— Да брось, — отмахнулся он. — Заходи, чаю выпьем. Жена моя, покойница, пироги пекла знатные. А я вот только чай могу. Крепкий. Солдатский.
Они сидели в его крохотной сторожке, пили обжигающий чай из железных кружек, и Людмила впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Степан Петрович не задавал лишних вопросов, не лез в душу. Он просто был рядом.
— Родня — она, знаешь, разная бывает, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Бывает, как крылья за спиной. А бывает, как камень на шее. Тут главное — вовремя понять, кто есть кто. И камень этот сбросить. Иначе он тебя на дно утянет.
Слова старого солдата запали Людмиле в душу. Она возвращалась домой с твёрдым намерением довести свой план до конца.
Развязка наступила неожиданно. В субботу утром, когда Людмила спокойно пила кофе и читала книгу, в дверь позвонили. На пороге стояли Алексей и Марина. Вид у них был боевой.
— Нам надо поговорить, — без предисловий заявил Алексей.
— Заходите, — вздохнула Людмила, понимая, что разговор будет тяжёлым.
Они прошли на кухню. Марина села на стул, положив на стол сумку. Алексей остался стоять, нависая над Людмилой.
— Мы вчера разговаривали с твоей соседкой, бабой Клавой, — начала Марина ледяным тоном. — Она сказала, что видела, как ты на днях поздно вечером возвращалась домой на такси.
Людмила молчала, пытаясь понять, к чему они клонят.
— А ещё она сказала, что от тебя пахло бензином, — продолжил Алексей, сверля её взглядом. — Странно, да? Машины нет, а у тебя руки в бензине.
Сердце Людмилы пропустило удар. Старая карга! Вечно суёт свой нос не в свои дела. Она действительно немного испачкалась, когда помогала Степану Петровичу переставлять канистры в гараже.
— И что с того? — стараясь выглядеть невозмутимой, спросила она. — Может, я в такси что-то пролила.
— Не надо из нас идиотов делать, Людмила! — взорвалась Марина. — Мы всё знаем!
— Что вы знаете?
— Мы знаем, что ты врёшь! — выкрикнул Алексей. — Никто твою машину не угонял! Ты её сама где-то спрятала!
На кухне повисла звенящая тишина. Людмила смотрела на их искажённые злобой лица и понимала — это конец игры. Но вместо страха она почувствовала прилив холодной ярости.
— Допустим, — медленно произнесла она, глядя брату прямо в глаза. — И что?
Алексей опешил от такой реакции. Он, видимо, ожидал слёз, оправданий, признаний.
— Что значит «и что»?! Ты нас всех обманула! Мы за тебя переживали, бегали, пытались помочь! А ты… ты просто над нами издевалась!
— Переживали? — усмехнулась Людмила. — Алёша, не смеши меня. Вы не за меня переживали. Вы переживали за то, что лишились бесплатного извоза.
— Да как ты можешь так говорить! — взвизгнула Марина. — Мы же семья! Мы всегда тебе помогали!
— Помогали? Чем вы мне помогали, Марина? Тем, что превратили мою машину в свою личную собственность? Тем, что брали её без спроса, царапали, возвращали с пустым баком и грязным салоном? Это называется «помощь»?
— Мы же не со зла! — вступился Алексей. — Ну, подумаешь, царапина… Это же мелочи жизни! Машина — это всего лишь железо!
— Железо?! — Людмила встала, и её голос зазвенел от гнева. — Да я на это «железо» пять лет своей жизни положила! Я ночей не спала, во всём себе отказывала! Я купила её не для того, чтобы вы на ней по своим дачам и магазинам разъезжали! Это моя машина! Моя! И я сама буду решать, кого на ней возить и когда!
— Какая же ты эгоистка! — выплюнула Марина. — Мы же твои самые близкие люди! Неужели тебе для родного брата жалко?
— Мне не жалко, Марина. Мне обидно. Обидно, что вы не цените ни меня, ни мой труд. Вы просто потребители. Вы привыкли, что вам все должны. Мама должна вас жалеть, я должна вас возить. Вы никогда не спрашивали, есть ли у меня свои планы, устала ли я. Вы просто брали то, что вам нужно.
— Хватит! — рявкнул Алексей. — Где машина?
— Не ваше дело.
— Я твой брат, и я имею право знать! Мы из-за тебя в полицию заявление написали! А это, между прочим, ложный донос! Статья!
— Вот и идите в свою полицию и скажите, что вы довели родную сестру до того, что она была вынуждена пойти на обман, чтобы защитить свою собственность от вашей наглости! — Людмила уже не сдерживалась. — Скажите им, как вы без спроса брали ключи! Как разбили бы её вдребезги и сказали бы: «Это же просто железо»!
Алексей побагровел. Он шагнул к ней.
— Ты… ты пожалеешь об этом.
— Это вы пожалеете, — твёрдо ответила Людмила. — Потому что с этого дня всё будет по-другому. Лавочка закрылась. Хотите куда-то ехать — вызывайте такси. Или копите на свою машину. Как я. Пять лет. Экономя на всём.
Марина схватила свою сумку и бросилась к выходу.
— Я с этой сумасшедшей в одном помещении находиться не могу! Пойдём, Алёша!
Алексей постоял ещё секунду, глядя на сестру с ненавистью, а потом развернулся и пошёл за женой. Дверь за ними захлопнулась с такой силой, что со стены упала фотография в рамке — их общая детская фотография, где они, маленькие, обнявшись, счастливо улыбались.
Людмила опустилась на стул. Руки и ноги дрожали. Но на душе было светло и пусто. Словно она только что перенесла тяжёлую операцию по удалению злокачественной опухоли. Будет больно, будут шрамы. Но она будет жить.
Вечером позвонила мать. Её голос был полон слёз и упрёков.
— Людочка, что ты наделала? Алёша с Мариночкой мне всё рассказали! Как ты могла так с ними поступить? Они же твоя семья!
Людмила слушала её молча, глядя в тёмное окно. Она больше не чувствовала ни вины, ни желания оправдываться.
— Мама, — спокойно сказала она, когда поток материнских причитаний иссяк. — Мы с тобой поговорим. Но позже. И не о том, как мне извиняться перед Алёшей. А о том, что такое на самом деле семья. И что значит уважать друг друга.
Она положила трубку, не дожидаясь ответа. Подошла к окну. Там, под старой липой, было пусто. Но Людмила знала, что это ненадолго. Скоро её вишнёвая «ласточка» вернётся на своё законное место. И за рулём будет только один хозяин. Она сама.
Она понимала, что это не конец. Это только начало. Брат с женой не простят ей такого унижения. Они будут настраивать против неё мать, родственников, знакомых. Начнётся долгая, изнурительная война. Но впервые в жизни Людмила не боялась. Она посмотрела на своё отражение в тёмном стекле и увидела не забитую, уставшую женщину, а человека, который наконец-то обрёл свой голос. И этот голос больше никто не сможет заглушить. Впереди её ждала новая битва, и теперь она была к ней готова. Родня решила, что она должна делиться со всеми, но они ещё не знали, каким будет её настоящий ответ.